Женские истории в Кремле - Красная Галина Николаевна

Коллонтай была рада приезду Павла, но встретила его настороженно. Да и он чувствовал себя не в «своей тарелке». Александра Михайловна проводила все дни в приемах, переговорах, а он ходил, как неприкаянный.

Через три недели Дыбенко уехал в СССР и, как советовала ему Коллонтай, женился на Вале. Но брак их был недолгим.

«Проводила его с сухими глазами, — записала Александра в личном дневнике. А почтой отправила в Москву письмо Сталину: «Прошу больше не смешивать имен Коллонтай и Дыбенко. Трехнедельное пребывание здесь Дыбенко окончательно и бесповоротно убедило меня, что наши пути разошлись. Наш брак не был зарегистрирован, так что всякие формальности излишни».

Девушке Вале, ставшей женой Павла, Александра написала письмо, пожелав обоим счастья.

Но напряженные отношения с Дыбенко сохранились. Он часто звонил ей в Христианию, а потом и в Стокгольм, когда Коллонтай была назначена послом в Швеции. Отношения остались невыясненными до конца дней Павла, до лета 1938 года. А летом 1938 года Павел Дыбенко был расстрелян.

9 марта 1952 года Коллонтай скончалась на руках у внука в возрасте 80 лет. Ее прах покоится на Новодевичьем кладбище в Москве.

ТАЙНА «КРЕМЛЕВСКОЙ ЗВЕЗДЫ»

Хорошо быть «звездой»! Да не просто «звездой», а «звездой кремлевской». Слава и почет, безбедная и интересная жизнь, сознание своей значительности и необыкновенных возможностей. Не жизнь, а праздник жизни, «который всегда с тобой».

И кажется, что все жизненные проблемы остаются за кулисами… Но жизнь на сцене не делает актрису свободной от жизни каждодневной, обыденной…

Отец певицы Веры Давыдовой, Александр Давыдов был завидный жених — сын богатых родителей, красавец, дворянин… За таким женихом охотились вовсю. Свахи непрерывно осаждали дом Давыдовых, но Александр оставался холостым.

И вдруг по городу разнесся слух, что первый жених, мечта дворянских невест, решил бракосочетаться с пятнадцатилетней дочкой нижегородского купца Никитина.

Новость взбудоражила всех. Это было невероятно, чудовищно. Мезальянс! Дворянин и купчиха!

Будущий тесть Давыдова — Иван Васильевич Никитин был владельцем крупной бакалейной лавки в городе. Но купец он был не простой. У него хорошо были налажены связи с оптовиками, которые доставляли ему чай высших сортов, привезенный из Китая, Индии и Цейлона. Свой ароматный товар Никитин сам же и расфасовывал. И этикетки наклеивал свои — «Чай Никитина». Жена Ивана Васильевича — Евгения Ивановна, была урожденная Пожарская. А быть потомком прославленного воеводы, спасителя России, князя Дмитрия Пожарского, в Нижнем Новгороде значило, да и до сих пор значит многое!

В скором времени общественное мнение обрело вполне определенную форму, а именно, что красавец Александр Давыдов и юная красавица Софья Никитина — пара подходящая, друг друга достойная. И, что главное, они поженились по взаимной любви.

Поначалу Александр оказался примерным семьянином. С первых лет пошли дети: три мальчика и две девочки.

Старшего сына, по традиции рода Давыдовых, нарекли Александром. Далее следовали Софья, Николай, Константин и Вера. Было красиво: старший сын — тезка отца, старшая дочь — тезка матери.

Первые годы совместной жизни молодых супругов протекали по образцу большинства благополучных семей. Но вот до Софьи Ивановны стали доходить слухи о любовных похождениях мужа. Она ревновала, плакала, упрекала его, думала все образуется… Но слухи множились, и, наконец, измена Александра стала очевидной.

После долгих переживаний Софья Ивановна решила покинуть дом и, взяв с собой только младшую дочурку Верочку, уехать тайком в Хабаровск. Там жила ее двоюродная сестра Маша. Она была замужем за кадровым военным — капитаном Кочетовым, служившим воинским начальником Хабаровска. Судя по письмам, у них был хороший дом и жили они в достатке.

— Поеду в Хабаровск… Конечно не «насовсем», — рассуждала Софья Ивановна, — пусть Александр почувствует, кого он лишился… пусть образумится… вот тогда я вернусь. А до того он не должен знать, где я нахожусь… и вообще никто не должен этого знать. Уеду тайно… С собой возьму только Верочку, со старшими детьми ничего не случится, гувернантка у них хорошая…

Так она решила, так и поступила.

Деньги Софья попросила у отца.

— Пятьсот целковых? — удивился Иван Васильевич, — неужто зятек в карты продулся?

— Александр здесь не причем, эти деньги нужны лично мне и, если можешь, не спрашивай для чего…

Иван Васильевич не стал спрашивать. Пожав плечами, он достал бумажник и отсчитал купюры. Дочь свою он любил до самозабвения…

— Ну, что же, раз надо — бери. В конце концов в этом доме все твое…

Свой тайный отъезд Софья Ивановна рассчитала до мельчайших подробностей. Заезжать в Давыдовский дом она уже не будет, нет необходимости. И здесь можно подобрать нужную, на первых порах, одежду и для себя и для ребенка. А дальше видно будет.

В те годы в Хабаровск можно было попасть по железной дороге только через Харбин. Чтобы никто не догадался, каким поездом и в какую сторону она поехала, Софья Ивановна еще в полдень вызвала извозчика, погрузила большую плетеную корзину и вместе с Верочкой отправилась на вокзал.

Там она заранее приобрела билет на отдельное купе первого класса и, притулившись в дальнем углу зала ожидания, опустила на лицо густую вуаль. Верочку покормила захваченными из дому медовыми пряниками и яблоками.

И началась жизнь, полная трудностей и забот.

Софья Ивановна долго бедствовала, работала учительницей в сельских школах. Со своим мужем и старшими детьми отношений не поддерживала, зато все свои силы и все свою любовь отдавала младшей дочери — Вере. Мать второй раз вышла замуж. У Веры обнаружился редкий дар — прекрасный голос. Произошел октябрьский переворот. Власть поменялась…

Кроме японцев, китайцев и корейцев, в Николаевске-на-Амуре можно было встретить представителей еще многих европейских и заокеанских государств. Вскоре в городе, наряду с японскими отрядами, появились отряды белогвардейцев, бежавшие из Сибири. По ночам шла стрельба.

Штаб анархистов, которые приобретали тут все большую власть, расположился в здании Дворянского собрания. Среди командования была одна женщина — некая Нина Киашко. Как потом стало известно, она была дочерью иркутского генерал-губернатора.

Нина Киашко ходила в кожаной тужурке с маузером на ремне, надетым через плечо. Громадный револьвер в деревянной кобуре и грубые армейские сапоги не вязались с ее щупленькой фигуркой.

Никто не знал, какую должность занимала эта женщина в штабе анархистов, но хозяйничала она там, как в собственном доме. Свою деятельность штаб начал с арестов. Были брошены в тюрьмы все бывшие офицеры, священники и чиновники городского управления. Затем пошли обыски. Реквизировали все товары в местных магазинах. Мимоходом расстреляли некоторых представителей интеллигенции. Остальных выслали в деревни. В этой группе оказалась Софья Ивановна. Ей пришлось перебраться в сельскую школу за Амуром.

Верочка осталась жить в Николаевске вместе с отчимом. Она продолжала ходить в гимназию, хотя там была сплошная неразбериха, и никаких занятий не велось. Особенно пострадало реальное училище. Почти всех преподавателей погнали в деревню. Некому было проводить занятия.

Школьникам выдали рабочие табели и обязали их по нескольку часов в день работать подсобными рабочими в разных мастерских, в хлебопекарнях и на складах.

Верочка тоже получила рабочий табель — она два раза в день подметала в пекарне. Сперва открылись лавки, затем кухмистерские, а дальше пошли трактиры, кабаки и питейные заведения. По приказу начальника штаба анархистов в Дворянском собрании и в клубах опять заиграла музыка, возобновились танцевальные вечера. Киашко не пропускала ни одного такого вечера и танцевала, обычно, допоздна. Она даже здесь не снимала с себя тяжелого маузера.

А однажды она затеяла любительский концерт. Она вызвала всех, кто имел отношение к искусству и предложила срочно подготовить веселую программу. Причем обещала и свое участие.