Проклятая и безликая - Ермак Болотников

скуля. Утерев с лица их смешавшуюся воедино кровь, я шатаясь поплелась к лагерю, несколько раз чуть не рухнув на собственное оружие, но в итоге, добравшись до костра, с затуманеными мыслями и полной пустотой.

Мои травмы оказались куда серьезнее, чем мне показалось во время боя. Плечи неимоверно жгло, по ним проходила дрожь и болезненный холод, рука не отзывалась на мои команды, безвольно валяясь рядом, лишь раздражая своей слабостью, тело кровоточило, обливаясь кровью и пылая от этого. Я ощущала, как кровь льется по спине, груди, как ноги отказывают, немеют пальцы. С трудом мне удалось доковылять до пня, но сил, чтобы взять сумку с травами или даже попросту дотянутся до бинтов, не хватило. Боль перегрузила разум, я с трудом смогла облокотиться об пень, подобрав под себя собственные ноги, закрывая глаза и делая тяжелые, прерывистые вздохи, надеясь, что организм сможет побороть это. Утопая в боли, я медленно теряла сознание, организм перестал отзываться, а холод резкими ударами расползался по телу, борясь с жаром раскаленной крови. Казалось, что я умираю но сделать с этим ничего не могла, только молиться, но и та застыла на середине, не найдя финала. Мои глаза закрылись, унося меня туда, где вновь меня ждала тьма и боль. На тропы, что сейчас, должно быть, будут казаться мне еще более отвратительными, чем до этого.

В кошмарах было хуже, чем обычно… но сегодня, впервые за три долгих года, в моем видении что-то поменялось. Теперь, я видела, как среди множества мертвых воинов, бродят неясные, изящные тени одного и того же существа, принадлежащего не то волку, не то человеку. Среди всех прочих звуков, к которым я привыкла, мне начался слышаться пронзительный вой, волчий вой, который перекликался с насмешливым, почти что издевательским вороньим карканьем. Но… я по прежнему оставалась безвольной в власти этого места, просто подмечая, как меняется мир, но не изменяя его сама, мне все так же осталась уготована участь марионетки, шагающей к горизонту, что неизменно удалялся, пока мое тело не останавливалось вовсе, застывая перед вечным скитанием среди полей сражений. Волки… я одолела их, но уповать на спасение теперь уже не стоило, конец приближался стремительно, болезень уже протекала по моим венам, кровь впиталась в одежду, а через ткань окажется на коже. Только если проснется Гвин, будут шансы на спасение, но которую до сих пор не разбудили ни звуки боя, ни вой волков, ни моя забота и болезненные, протяжные стоны. Наверное… стоило помолится, быть можем, в последний раз. Но слова оказались пусты, я не ощущала конца, который сама же себе придумала, в моем молитве не было чувств, не было веры, лишь… обязательство, которое я давным давно услышала от какого-то воина, что рассказал о том, как многие воины молятся в предсмертной агонии или бреду. Но почему-то, мне это не помогало, и возможно, наоборот, только мешало сосредоточиться на выживании. Впрочем, от меня здесь уже ничего не зависело, тело либо одолеет последствия боя, либо сдастся.

Прошло некоторое время, которое я провела в беспамятстве, ничем не осмысленный кошмар закончился, как и всегда, просто оборвавшись около холма, на который я раз за разом не могла взойти. Но вот я не проснулась, и не увидела Их света, который мог бы помочь мне, спасти и вернуть на небеса... Я просто осталась наедине со своими мыслями, брошенная в тьме, возможно... Это и была смерть, просто вечность, которую я обязана проводить в молчаливом, безмятежном созидании собственных мыслей, до скончания веков... Но неужели, я не заслужила Их света? После всего случившегося, на что я пошла, мне не было уготовано награды? Что еще мне нужно было сделать, чтобы Они наконец простили меня? Даже умерев, я сделала это во имя защиты ближайшего, во имя великой цели, пусть и не такой возвышенной, во имя которой умирали очень многие по всей Империи. Но ведь... Этого было достаточно, чтобы простить мне мой неизвестный грех? Наконец вернуть к свету? Или же нет? Но тогда... Почему бы просто не лишить меня разума, зачем оставлять в темноте, не убивая? Ради пытки? Я не верила, что заслуживала страданий, особенно подобных этим. Я пыталась сделать все, чтобы заслужить их прощения, но почему же, все вновь обернулось вот так? И что теперь мне оставалось, мысли быстро оказались затменны моим биением сердца, что в абсолютной тишине раздавалось словно биение барабанов, играющих марш. Это приносило боль, очень сильную, словно прямо сейчас, мои мысли были готовы разорваться на части, без остатка и конца уничтожившись в этом биении. Осознавая конец... Я заплакала, и мой плач был последней мыслей, успевшей родиться перед тем, как сознание угасло от безумия и боли.

Глава 21

Пламя приятно обдавало мою плоть давно забытым теплом, которое доходило прямо до костей, наполняя меня жизнью. Я даже не заметила, как открыла глаза, ведь только что... Лежала в небытие, сокрушаясь над собственной жизнью и вопрошая Близнецов, которые, как мне казалось, оставили меня. Глядя на умирающее в объятиях штормовых туч небо, которое, казалось, вот-вот было готово разорваться на части, пролив свои воды на землю, я невольно пыталась осознать, что прямо сейчас - жива. Что и вправду существую в настоящем, а не попросту болтаюсь в бесконечности пространства, оставшись где-то между тропами и смертью. А небо продолжало сокрушаться над нами, казалось попросту сдерживаясь, чтобы не рухнуть на землю, в его разломах я видела блеск умирающего солнца, что так стремительно угасал, проигрывая свое сражение, будто уже никогда мир не узрит его светлые лики. Яркие вспышки молний резали облака на части, чем-то напоминая мне вены на собственном теле. Возможно, небо тоже было живым... Прямо как земля. Ведь на нем жили ангелы и Близнецы, прямо как смертные жили на земле. Может быть, где-то далеко под пеленой из синевы скрывались свои животные, прекрасные животные, которых кормили с рук Близнецы и ангелы, наверное, там есть и свои цветы, благоухающие подобно самым лучшим мыслям и эмоциям, собрав в себе все светлое, что есть в нашем мире.