Стрелы Геркулеса - Лайон де Камп

Дионисий установил порядок с заходом солнца прекращать битву. И теперь, когда жители Мотии привыкли к такому ходу дел, обрушил на них внезапный ночной штурм. Для этого использовались ранее захваченные дома, а также воины ворвались в город через дюжину брешей в стене.

Защитники города, потеряв надежду, искали защиты в храмах или прятались в домах. Другие, понимая, какая участь им грозит, перерезали горло женам и детям, и в приступе последней ярости бросились в схватку, чтобы умереть на поле боя и унести с собой хотя бы несколько вражеских жизней. На улицах города шла кровопролитная битва.

Дионисий в сопровождении стратегов вошел в город сквозь одну из брешей в стене и увидел, как его опьяненные кровью солдаты режут всех подряд: стариков, женщин, детей.

— О чем думают эти идиоты? Интересно, как мне расплачиваться с ними за войну, если не останется пленников на продажу? Остановите их немедленно! — взревел Дионисий, повернувшись к полководцам. — Пройдите по улицам и передайте приказ: «Именем Дионисия прекратить все убийства!»

Зопирион вместе с остальными стратегами пытался остановить резню. Но, несмотря на их громкие крики «Остановить убийства», все было тщетно. Солдаты не обращали на них никакого внимания и продолжали бить, пытать и уничтожать.

Громко выкрикивая приказ, Зопирион направился в закрепленную за ним часть города. По пути он высматривал Абариша — дворецкого Илазара, так сильно влюбленного в греческую философию, который — если только он остался в живых — должно быть успел проверить эти идеи на практике. Так и не остановив кровопролития и отчаявшись найти Абариша среди живых или мертвых, Зопирион вернулся к Дионисию. Подошли и остальные полководцы.

— Идите снова. Но на этот раз кричите финикийцам, чтобы они спасались в греческих храмах! — распорядился тиран. — Идите и кричите: «Финикийцы! Спасайтесь в греческих храмах!»

Дионисий повернулся к начальнику своих телохранителей.

— Агафий! Расставь людей всех греческих храмов. Пусть они защищают финикийцев, которые попытаются найти там спасение. Прикажи им громко выкрикивать мой приказ, когда они пойдут по городу. Финикийцы! Спасайтесь в греческих храмах!

— А как же ты, господин? — спросил Агафий.

— Я сам позабочусь о себе. Обойдусь и без тебя.

Когда наступил рассвет, несколько тысяч выживших жителей Мотии большими группами сидели на полу в греческих храмах. У каждого храма стояла бригада телохранителей Дионисия, защищая ворота, ведущие внутрь. Вокруг болтались солдаты, с награбленным добром в руках и изрыгая угрозы. Их взгляды пылали страстным желанием продолжить кровопролитье.

Глаза Дионисия были красны от недостатка сна, тем не менее, в железной кирасе и алом плаще выглядел величественно. Тиран прошелся по улицам, усыпанным безжизненными телами, и теперь его плащ был испачкан кровью и дымом. Его полководцы еле держались на ногах от усталости. Горели некоторые дома. Часть стратегов пытались, правда почти безуспешно, организовать из воинов пожарные бригады.

Большинство солдат практически не поддавалось организации. Забыв о воинской дисциплине, они носились по городу в поисках добычи, ломали и выбрасывали из окон верхних этажей домов не понравившуюся им мебель и домашнюю утварь, тем самым создавая опасность для проходящих под окнами людей. Другие слонялись у ворот греческих храмов, однако не решались вступить в открытое противоборство с отрядами телохранителей Дионисия, защищавших жителей Мотии.

Лица воинов были искажены жаждой крови. Дионисий прекрасно понимал, что жизнь граждан Мотии, спасшихся на территории греческих храмов, висит на волоске.

— Если я не придумаю, как усмирить сукиных детей, то они перережут моих пленников. А они мои! — пробормотал тиран.

— Всех греческих наемников, сражавшихся на стороне Мотии, приказываю отделить от остальных пленников, связать и отвести на большую землю!

К полудню пленные греки — окровавленные, голодные и в одних рубахах и связанные — стояли длинными рядами на берегу неподалеку от начала дамбы. Вокруг них беспокойно ходили солдаты Дионисия — грязные, с блуждающими дикими глазами люди разных народностей.

Над ними возвышался сидящий на огромном скакуне Дионисий.

— … жители Мотии, какими бы подлецами они ни были, сражались за собственные жизни. Но эти гнусные изменники, эллины-перебежчики, эти чудовища и отцеубийцы — они не заслуживают легкой участи, — говорил тиран. — И мы должны преподать урок раз и навсегда всем эллинам, предложившим свое оружие непримиримым врагам Эллады. Мой приказ: придать их смерти!

Солдаты встретили слова Дионисия неистовой овацией, ударяя оружием по щитам. Они начали глумиться над пленниками, радостно взирая на их мучения и агонию. В этот день вдоль берега вставали крест за крестом. К заходу солнца все пленные греки были распяты на крестах, умирая долгой и мучительной смертью.

Что касается солдат Дионисия, то к ночи их жажда крови, боли и смерти была удовлетворена. Они спокойно присоединились к своим отрядом, отмыли в заливе кровь и грязь, вычистили и сложили оружие. Кто-то напился и горланил песни, кто-то играл в кости на захваченную добычу, а кто-то спал, как усталое животное, завернувшись в плащ. Многие собрались у лагерных костров, слушая истории и песни, будто добропорядочные миролюбивые граждане, которым в жизни не доводилось распять пленника.

А тем временем в поверженной и изрядно порушенной Мотии шел торг: пленника за пленником предлагали работорговцам.

Часовые прокричали о конце первой вахты. Зопирион шел вдоль длинного ряда крестов, выделявшихся на фоне звездного неба, и в который раз задавался вопросом: а правильно ли он поступил. У него было не больше иллюзий о смерти, чем у большинства людей его жестокого времени. Он знал, что кровавая бойня, свидетелем которой он явился, была полной противоположностью учению Пифагора. Но что он мог сделать для предотвращения резни либо во избежание личного присутствия? Если бы он последовал совету Архита и отказался от предложенного Дионисием назначения, то было бы убито еще большее число финикийцев: он был единственным из полководцев Дионисия, кто мог передать приказ о спасении в греческих храмах на финикийском языке.

В сущности, что еще мог сделать Дионисий? Лиши солдат зрелища массового убийства, и они самовольно уничтожили бы еще большее количество пленных. По правде говоря, мученики, висящие на длинном ряду крестов были наемными солдатами, и такой конец — нормальное завершение их профессиональной карьеры. И более того, думал Зопирион, его как наемного воина, в конце пути может ждать такая же участь. Вздрогнув, он завернулся в плащ и повернул к своей палатке.

Панорм

Дионисий построил армию на равнине за мысом Племирион к западу от Сиракуз. Несмотря на потери в сражениях, возвращение союзных сицилийских войск в родные полисы [63] и оставленные во взятых городах контингенты войск, под его знаменами оставалось около пятидесяти тысяч человек. Один дивизион составляли жители Сиракуз, другой — наемники различных народностей. Они стояли длинными ровными рядами, и солнце играло на наконечниках копий, ветер раздувал на шлемах плюмажи из конского волоса.

Дионисий произвел смотр своих солдат, выразил им слова благодарности — кратко: он прекрасно понимал, что солдаты истосковались по дому — и приказал жителям Сиракуз сложить оружие. Оружие оставляли с громким лязгом. Многие складывали связки копий и щиты на телеги. Зопирион верхом на лошади стоял чуть позади Дионисия.

— Почему они складывают оружие, когда до Сиракуз еще так далеко? — шепотом спросил он у пожилого полководца.

Офицер фыркнул.

— Иногда, мой мальчик, твой ясный ум не заметен. Повсюду полно предателей, недовольных или агитаторов. Интересно, а чего можно ждать от нескольких тысяч человек, входящих в город с оружием в руках?

— Ох.

Получив разрешение, Зопирион побежал домой, полный страха, Коринна все-таки уехала в Мессану. Однако она была дома и встретила его с распростертыми объятиями, как будто они и не ссорились. После радостной встречи, когда Коринна и Херон повисли у Зопириона на шее, наперебой задавая вопросы, юноша обратился к приемному сыну.

— Херон, не хочешь до обеда поиграть на улице?

— А ты поиграешь со мной, Зопирион?

— Не сегодня. Мне нужно кое-что обсудить с твоей мамой.

— Тогда я останусь с вами. Я так тебя люблю!

— И я тебя люблю, мой дорогой Херон. Но мне нужно побыть наедине с твоей мамой.

— Почему, папа?

— Не бери в голову. Взгляни, вот тебе новенькая маленький медный обол. Сходи на рынок и купи себе сладкой воды, игрушку или что захочешь. Только не возвращайся до заката.

— Нет, я хочу поиграть с тобой.

— Или ты уходишь, или садишься учить алфавит!