Стрелы Геркулеса - Лайон де Камп

— Где стратег Сеговак? — обратился он к воину.

— В той большой палатке, — показал тот.

Зайдя в палатку, Зопирион увидел Сеговака: он сидел на койке в обнимку с бутылью вина. Кельт поднял на друга затуманенный взгляд.

— Клянусь рогами Кернунна, это мой старый друг Зопирион! Как дела у храброго тарентийского парня, такого красивого и одетого в великолепные доспехи?

— Я ужасно устал, ты не мог бы…

— Конечно, конечно! Наливай! Или нет, давай я тебе налью. В палатке редко когда удается насладиться утонченной беседой со старым другом., — Сеговак икнул. — И вот ты здесь. И видишь перед собой солдата в полностью разобранных чувствах. Уже который день я сижу на заднице: безделье абсолютное. Не удивительно, что приходится коротать время за бутылкой вина.

— Да, полный крах!

— Да уж точно! Но… Я думал, что ты сопровождаешь архонта в опустошительном набеге на земли проклятых финикийцев. Каким ветром тебя занесло к нам?

— Прибыл с донесением для Лептиния. А Дионисий приедет завтра.

— Удалось ли ему взять города, как он и планировал?

— Нет. Он снял осаду Интеллы и во главе войска идет сюда. Дионисий узнал, что суфет Гимилк ведет на помощь Мотии карфагенский флот.

— Этот парень атаковал Сиракузы? Здесь ходят разные слухи, вплоть до того, что он взял город и перерезал всех жителей.

— Нет. Гимилк совершил лишь набег на гавань Сиракуз. Пустил на дно немало торговых кораблей, но даже не пытался высадиться на берег. Потом зашел на переоснастку и ремонт в Карфаген, а теперь держит курс сюда. А как дела с катапультами?

— С ними все прекрасно, чего нельзя сказать о людях. Мне бы хотелось провести несколько практических занятий стрельбы по мишеням, однако в бухту нам нельзя стрелять, чтобы не расходовать понапрасну снаряды, а по направлению к берегу стрелять тоже нельзя из опасения случайно зацепить наших солдат. У тебя есть какие-либо приказы на этот счет?

— Все приказы предназначались Лептинию. Однако тебе стоит узнать о распоряжении, имеющем к тебе непосредственное отношение. Архонт хочет поставить катапульты вдоль берега между стоящих у причала трирем в узкой части входа в залив. Он хочет установить половину на этом берегу, а другую — у Агифаллоса.

— Хм, — Сеговак дернул себя за ус. — Ты случайно, не принес для меня приказа в письменной форме?

— Нет. Все у меня в голове.

— Ты хочешь сказать, что долгие вечера, которые можно было посвятить любовным утехам с белокурыми красотками или провести за стаканом доброго вина, я корпел часы над странными значками, своим видом напоминающими рыболовные крючки, вилы или клопов, и теперь могу прочитать приказ, а ты так просто передаешь его мне!

— Не унывай, дружище, ты очень скоро найдешь применение полученным навыкам чтения и письма! Думаю, тебе стоит привести свой отряд в состояние готовности, но клянусь Герой, не нужно до получения приказа от Лептиния передвигать катапульты. Дионисий придает слишком большое значение, кто и кому передает приказы. Он постоянно говорит о необходимости соблюдать субординацию.

На следующее утро подул южный ветер из африканских пустынь, покрывая все — людей, животных, палатки — толстым слоем пыли, вздымая огромные волны у входа в залив. На расстоянии полета стрелы ничего не было видно. В результате до наступления темноты, когда на дороге вдоль побережья появилось войско Дионисия, на воду были спущены только три триремы.

Впереди, то и дело посылая лошадей в галоп, заставляя их делать курбеты и караколи, с пронзительными криками, ехала легко вооруженная конная разведка. За ней двигалась многотысячная кавалерия Дионисия. Тиран ехал во главе войска на огромном черном жеребце: будто божество в отполированной до блеска железной кирасе и ниспадающем алом плаще. Обычная лошадь не выдержала бы тяжести его доспехов. Поговаривали, жеребца контрабандой привезли из Персии, где такие лошади были специально выведены для могучей кавалерии Бессмертных. [60]

Вслед за кавалерией под звуки флейт шла пехота. Ее составляли жители Сиракуз и дружественных Дионисию городов Сицилии, тысячи наемников-варваров — сикулы луканцы, кампанцы, самниты. Здесь был даже батальон переодетых в брюки кельтов из долины Пада [61], лежащей в отдаленной северной части Италии: характерные свисающие по бокам рта усы, в руках — огромные щиты в форме эллипса, за плечами — связки дротиков, на поясе — длинные мечи.

Дионисий старался по возможности вооружать отряды наемников так как принято у них на родине, понимая, что воин будет гораздо увереннее сражаться в бою с детства знакомым оружием, нежели пусть более совершенным, но чужим, греческим. За длинными рядами пехоты в кильтах и блестящих шлемах с плюмажами, показался тысячный отряд кавалерии.

Пережидая полуденную жару в тени палатки главнокомандующего, Зопирион оказался невольным свидетелем того, как Дионисий сердито выговаривает брату за недостаточное количество спущенных на воду кораблей. Были слышны и правдивые ответы Лептиния. Юноша сходил перекусить вместе с другими предводителями и вскоре вернулся. Несмотря на ужасную усталость после долгой дороги, долгое время он никак не мог заснуть. В голове одна за другой кругами проносились идеи по усовершенствованию катапульт, тоска по семье и сомнения по поводу правильности принятого решения о поступлении на военную службу к Дионисию.

Когда заиграли подъем, Зопириону показалось, что он даже не успел заснуть. Когда он вышел из палатки, многие взволнованно смотрели и показывали в сторону горы Эрикс, на вершине которой на фоне утреннего неба пламенело алое зарево. Дионисий — воспоминание пришло к Зопириону одновременно с тянущим ощущением в животе, которое он обычно чувствовал перед сражением — приказал зажечь на горе сигнальный костер в случае появления флота Гимилка.

В течение нескольких последующих часов стратеги носились по расположению войска Дионисия, как борзые на охоте. Как и все приближенные к тирану полководцы, Зопирион передавал приказы и поручения по цепочке, по возможности успевая отвечать на вопросы, связанные с катапультами.

Катапульты установили между триремами на береговой линии. Чуть позже по команде Дионисия сотни критских лучников и балеарских стрелков, вооруженных пращами, с оружием наготове стояли на палубах военных кораблей тирана.

— Они идут! Вон проклятые финикийцы! — возбужденно указывая в море, закричали солдаты.

На горизонте показался частокол мачт флота Гимилка, будто фантастическая изгородь, раскачивающаяся в такт движениями волн. Наконец над горизонтом появились и корпуса кораблей.

Флотилия медленно приближалась, постепенно увеличиваясь в размерах. У наблюдателя с берега создавалось впечатление, будто у каждого из идущих прямо на него кораблей с каждой стороны ритмично поднимаются и опускаются в воду только три весла. Пересчитав мачты, Зопирион определил, что Гимилк ведет около сотни галер — примерно половина от числа военных кораблей Дионисия. Но, несмотря на неимоверные усилия солдат и моряков тирана, которые в такт монотонной песни рывками тянули на веревках корабли, большая часть греческих судов беспомощно лежала на берегу.

Карфагеняне подходили все ближе. Дионисий в сопровождении стратегов галопом пронесся вдоль берега бухты и выехал на Агифаллос. Тиран раздраженно выругался увидев, как финикийские корабли, разорвав строй, начали погоню в открытом море за греческими торговыми судами. Некоторые шли под парусом, другие стояли на якоре на мелководье. Так или иначе, но финикийцы переловили их всех: одних протаранили и пустили на дно, а других взяли на абордаж и угнали, перерезав экипажи и выбросив за борт изувеченные тела.

Сотни обнаженных греческих моряков, успевших броситься в море с уходящих на дно или захваченных врагами кораблей, вплавь достигли полосы прибоя и, пошатываясь, выходили на берег.

Солнце поднималось все выше. Карфагенские корабли, будто стая разумных сороконожек, собрались вместе. Взметнулись сигнальные флажки, над водой разнеслись звуки горнов. Построившись огромным прямоугольником десять на десять, флотилия двинулась к выходу из залива.

— Порази их Зевс! — восседая на огромном скакуне, взревел Дионисий. — Если бы наши корабли были спущены на воду, мы могли бы окружить их головную колонну и уничтожить противника, подобно тому, как эллины разбили персидский флот при Саламисе.

Бухта резким изгибом закруглялась к северу, и под прикрытием полуострова Агифаллоса, карфагенский флот перестроился в колонну, чтобы миновать узкий выход из бухты. Оставшиеся в бухте торговые суда Дионисия под парусом и на веслах медленно шли на север, держа курс к дальней части залива позади Мотии. А тем временем несколько сиракузских трирем построились в линию, защищая свои торговые корабли от приближающегося врага.