Перестройка - Игорь Борисович Гатин

марок. Для Ромки экономическая целесообразность сделки оставалась под вопросом, но Юра сказал: «Хочу!» Он мог себе позволить подобный каприз.

Через тридцать километров на Рыжике лопнула рессора. По счастью, невдалеке оказалась уже советская военная база, поскольку они находились на территории ГДР. На базу родной Советской армии, которой оба отдали по два года, их в отличие от вражеской натовской не пустили – секретность, как-никак! Но плутоватый прапорщик с красными, по всей видимости от напряжённой службы, глазами пообещал всё устроить. Он сам загнал Рыжика на территорию и через час вернул подновлённым: «Учтите, мы всю ходовую проверили, до Москвы как на крыльях долетите!» Юра учёл и дал прапорщику пятнадцать марок. «И десяти бы хватило за глаза!» – подумал Ромка неприязненно. Когда Юра рассчитывался, то достал пачку денег. Глаза прапорщика масляно заблестели и он, привстав на цыпочки, жарко зашептал Юре в ухо: «Пару калашей не хочешь? С полным боекомплектом! Недорого отдам». Они не хотели. Хотя калаш на чёрном рынке Москвы стоил весьма прилично. Но им ещё границу пересекать. Да и всё-таки есть разница, что продавать…

На ночёвку остановились в Польше. На этой же площадке ночь коротали советские туристы, следующие автобусом до Берлина. Пьянка у соотечественников шла организованно, во главе со старшим группы, как и полагается советским гражданам за границей. Им предлагали присоединиться, но куда там – утром в дорогу. Пока они отнекивались, Юра, статный жгучий брюнет высокого роста, успел произвести неизгладимое впечатление на одну молодую озорную туристку. Настолько сильное, что та, позабыв про мужа, уединилась с ним в Рыжике. Муж, однако, оказался не настолько пьян, как казался, и с недобрым видом, словно медведь-шатун, битый час бродил вокруг раскачивающегося Рыжика. Что-то мешало ему подойти и прояснить ситуацию разом – то ли природная застенчивость, то ли Юрины весьма внушительные габариты. Как бы там ни было, утром, когда автобус уже мчался на Берлин, увозя любознательную туристку и её застенчивого мужа, Юра проснулся в своём Рыжике со всеми четырьмя проколотыми колёсами. Оставив обезноженного Рыжика на четырёх пеньках и кляня про себя Юрину любвеобильность, Ромка пару часов колесил по округе в поисках шиномонтажа. Поляки, услышав русскую речь, указывали в противоположных направлениях.

В Варшаве Ромка по неопытности и из-за лихачества едва не слетел с эстакады, а под Минском на железнодорожном переезде у Буцефала отвалился глушитель, и теперь он ржал на всю округу. И вообще надо заметить, что российские дороги и овёс, то есть бензин, произвели на немецкую конягу удручающее впечатление. Он как-то весь поник, принялся греметь сочленениями, и даже лакированный бок уже не так блестел на солнце, как прежде. Зато Ромкина душа пела. И чем ближе к Москве, тем громче!

* * *

Москва встретила жарой. А в мерседесе имелся кондиционер – неслыханная в СССР роскошь! Сразу поехали кататься по городу. Ромка за рулём, Гарька справа, Женька и Носков сзади. Бывший таксист Носков то и дело приговаривал: «Красный свет – дороги нет!» Но Ромка будто не слышал. Он возомнил себя гонщиком и знай пришпоривал Буцефала. Мерседес взрыкивал и исправно взрывался – наездник был счастлив!

На следующее утро Ромка поехал навестить дочку на дачу в Малаховку. Вся семья была там. Вика, увидев мерседес, пришла в щенячий восторг! Тёща сделала вид, что ничего особенного не произошло – она всегда знала, что у Ромочки светлая голова и он всего в жизни добьётся! Евгений Иванович искренне тряс ему руку и недоумевал – откуда? Юльке, которой ещё не исполнилось трёх, было всё равно – она просто обрадовалась, увидев папу, и тут же принялась рассказывать, что у них на улице живёт котик, который очень любит домашние сливки. Ромка не знал, что Вика ещё зимой подала на развод, написав в заявлении, что он её бьёт и никак не помогает в содержании ребёнка. На прошлой неделе суд их развёл, обязав его платить алименты. Они покатались по посёлку и произвели фурор на местном пляже, когда остановились искупаться. Вечером, выгрузив из багажника подарки, Ромка собрался обратно в Москву. Вика вышла проводить:

– Может, оставайся? Я поговорю с мамой. Начнём всё сначала… – она прижалась к нему грудью и часто задышала.

– Извини, мне пора… – он неловко высвободился, торопливо сел в машину и тронулся. В глазах стояли слёзы, он боялся, что она заметит. Ромка знал, Вика переспала с несколькими их общими знакомыми, понимая, что это неизбежно станет ему известно. И не только ему. Зачем она это сделала, он не понимал.

Тёмная дорога мягко стелилась под колёса мощной машины. Свет фар выхватывал из темноты знакомые повороты. Прошлое оставалось позади.

Кстати, уже год, как он исправно каждый месяц посылал ей деньги на содержание дочки.

* * *

Ромка сгонял в Пензу, где произошло неизбежное объяснение с мамой, откуда у него деньги. На удивление, мама спокойно восприняла информацию:

– Сын, только поклянись, что ты не воруешь!

– Клянусь!

Простые люди, даже такие законопослушные, как его мама, все понимали, что в стране происходят необратимые процессы. Цены галопировали, на зарплату едва удавалось сводить концы с концами. Мама прерывающимся от сдерживаемых слёз голосом рассказала, что, оказывается, всю жизнь копила ему на машину, отказывая себе буквально во всём. Хотела сделать подарок своему единственному и ненаглядному мальчику. За двадцать лет накопила шесть тысяч на сберкнижке, а когда подошла очередь, госцена на «Жигули» выросла в три раза! Потрясённый Ромка порывисто обнял самого дорогого человека на свете:

– Мамочка, только не плачь! Я тебя очень-очень люблю!

Эта история произвела на него мощное психологическое воздействие. Однако он не склонен был предаваться меланхолии, а принялся действовать. Во-первых, Ромка нашёл выходы на директора государственного автоцентра и дал тому взятку, чтобы очередь, от которой мама отказалась, ей восстановили. А во-вторых, продал оставшиеся после покупки мерседеса 500 долларов, выручив за них 16 000 рублей – ровно новую госцену «Жигулей». Снова дал взятку директору автоцентра и буквально через пару дней стал обладателем не белой шестёрки, как полагалось по очереди, а вишнёвой девятки! В завершение истории он обаял молодую девчонку, рядового оператора сберкассы, и та помогла за несколько дней снять с маминого счёта шесть тысяч, не ставя ей отметки в паспорт. На эти деньги они купили маме новую мебель, различной одежды и даже золотое колечко с небольшим брильянтом. В общем, хоть как-то спасли деньги от обесценивания, чего не удалось сделать большинству сограждан.

Возвращаясь обратно в Москву, Ромка слетел с трассы. На ста шестидесяти в час. Это явилось