Зелёный рассвет - Токацин

Гедимин остановился у подстанции. Фрисс догнал его и посмотрел на него с тревогой — всё-таки бревно, упавшее сармату на спину, было тяжёлым, и первый выстрел ему левую руку задел… и повредил, судя по тому, как сармат её держит. Уцелел ли дозиметр?

— Ты сильно ранен? — встревоженно спросил Речник — ему не нравилось молчание сармата.

— Фриссгейн… — тот вздохнул тяжело и прерывисто, будто хотел сказать что-то, но не мог подобрать слов. Речник сильно смутился и быстро предложил:

— Гедимин, поговори с "Идис"! Вот наверняка она сейчас на тебя смотрит! Может, она выгонит этих наглых крыс… они же нас туда не пустят!

— Мда, слишком умные там крысы… Недаром на станции живут, — пробормотал Гедимин, глядя куда-то мимо Речника. А потом пришло время Фрисса удивляться беспредельно. Сармат, который даже в безопаснейшем месте на берегу Реки не решался на большее, чем убрать щиток, закрывающий глаза, — здесь, у лучащейся подстанции, безбоязненно снял шлем. Точнее, разделил его на тонкие полосы и втянул в броню — Фрисс не уследил точно, какие заклёпки он при этом сдвигал… Впервые Речник увидел его без шлема — всё лицо, не только глаза.

— Гедимин Кет вызывает "Идис", — тихо сказал сармат. И этого оказалось достаточно.

Его глаза расширились, а потом он схватился за голову, зажмурился и сполз на землю по стене подстанции. Зелёные лучи протянулись к его вискам, и похоже, что прикосновение их было очень болезненным. "Идис" была явно не в духе… может, из-за стрельбы по ней, а может, из-за долгого невнимания со стороны сармата. Фрисс уже шагнул к упавшему, чтобы попробовать успокоить станцию, но Гедимин и сам справился.

— Убьёшь меня — твои альнкиты будут запускать крысы, не иначе, — прошептал он, корчась под стеной. Лучи пропали, как не было, сармат утёр лоб и поднялся с земли. Он с кем-то ещё говорил, глядя в пустоту, иногда кивал, и жёлтые глаза еле заметно искрились.

— Благодарю тебя, хранитель атомного огня, — тихо сказал он, склонив голову. — Это большая честь для Гедимина Кета. Ты уверена? Не передумаешь в миг запуска? Ах-ха… Это хорошо сказано, хранитель… Что же, жди нас в гости. Ключ у нас свой…

Он снова провёл рукой по заклёпкам на плечах, и шлем сомкнулся над его головой, как купол из многих лепестков. Сармат опустил на глаза тёмный щиток и повернулся к Речнику.

— Ты примешь мои извинения, Фриссгейн? До того, как мы спустимся на станцию? Боязно прикасаться к альнкитам, имея такую вину за спиной… Я постараюсь искупить её, Фриссгейн.

— В чём вина, Гедимин? В том, что ты защищал и оберегал меня всю дорогу — от врагов, от злых лучей, от помрачений разума?! — Фрисс сжал в ладонях руку сармата, по-прежнему вывернутую неловко… всё-таки его ранил тот снаряд. — Забудь. Нет за тобой вины. Скажи, что решили вы с "Идис"?

— Запасной вход — мимо всяческих мутантов к главному щиту, — прошептал сармат. — "Идис" прокладывает сейчас туннель к поверхности… Ну вот, осталось немного.

Что-то тихо, но настойчиво гудело под землёй в десяти шагах от подстанции. Гедимин сейчас смотрел именно туда, и Фрисс тоже туда повернулся.

— Вы просто замечательно договорились! — прошептал Речник, сверкая глазами. — А крысы? Она поможет нам выгнать крыс?

Гедимин покачал головой.

— Это нам придётся помочь ей. Реакторы остыли пять с половиной тысяч лет назад. Энергии на станции почти нет. Лишней — вовсе нет. Пока не запустим альнкиты, хранитель нас даже защитить не сможет. Не убирай оружие, Фриссгейн. Что с твоим куском стекла? Вроде был длиннее.

— Крыса погрызла, — вздохнул тот. — Ничего, справимся. Тебя снарядом не сильно придавило?

Гедимин только отмахнулся. Между тем рилкаровая плита за подстанцией вдруг треснула с оглушительным грохотом, раскололась и разлетелась в стороны. На её месте появился наклонный жёлоб — в таком же блестящем синем покрытии, как и главный вход. Из пола туннеля выдвинулись ступени. Несколько осколков рилкара упало в жёлоб, и воцарилась тишина.

Сармат вошёл первым. Высота жёлоба рассчитана была на его рост, ему даже пригибаться не пришлось. Фрисс осторожно ступил на лестницу вслед за ним.

По туннелю разливался тусклый искусственный — но не пугающий ирренциевый — свет, пахло резко и остро — нагретым фрилом, странными растворами и ещё чем-то неопределимым, но несущим опасность. Гедимин посмотрел на дозиметр — и жестом остановил Речника.

— Стой тут. Сейчас буду, — тихо сказал он, очень быстро уходя за поворот. Оттуда послышался смачный хруст, тихий шелест, и навстречу Фриссу повеяло свежим воздухом. Гедимин выглянул из-за поворота и поманил Речника к себе.

— Свет не гас тут все пять тысяч лет? — еле слышно спросил Фрисс, выглядывая световые пластины на тёмно-синих стенах. По стенам тянулись ярко-оранжевые узоры — волны, спирали, извивы…

— Последние капли энергии погасших альнкитов, — так же тихо и печально ответил сармат. — Сейчас выйдем к главному щиту управления. Этот ход — только для нас, а вот дальше начнётся крысятник. Помни — моё оружие тут не поможет, я не могу стрелять на станции. Что-нибудь задену — все тут и останемся…

Фрисс стиснул зубы. Вот так так… "Аойген, уж не знаю, за что ты на меня обиделся — но хотя бы против крыс помоги нам, а? За мной не заржавеет…" — грустно подумал он. И ещё подумал, что зря не мотал на ус жреческие премудрости… сейчас бы умел правильно говорить с богами…

Тайный коридор закончился, они тихо миновали несколько перекрёстков — все двери были открыты и сломаны или забиты мелким щебнем, чтобы не закрылись обратно, на полу лежал песок с городских мостовых и даже хлопья ржавчины. Крысы тут похозяйничали, но даже Речник видел, что все трубы, плиты, светильники и тем более механизмы в стенах совершенно целы и даже работают, обеспечивая свет и ток воздуха. У могущественной местной стаи было великолепное логово, даже цитадель Стинка на заброшенном заводе не могла с ним сравниться…

— Щит, — коротко сказал Гедимин, войдя в широкую и светлую комнату. Станция потратила на освещение здесь куда больше энергии, чем на коридоры. Пол был в пыли, но не в песке — тут просто никто не ходил, и хорошо, если не все пять тысяч лет!

В песке и пыли Фрисс немного разбирался. А вот огромный и сложный пульт, полумесяцем протянувшийся вдоль стены со множеством тёмных экранов, был ему совершенно незнаком, чужд и непонятен. Поэтому подошёл он к пульту сбоку и неспешно, убрав руки на спину и с жадным любопытством наблюдая за действиями Гедимина. Тот тоже замер на секунду, но быстро опомнился, сдвинул в сторону отмеченную какими-то значками пластину под самым большим экраном, в прорезь под ней осторожно опустил погрызенный стержень с ирренцием внутри и задвинул пластину обратно. Тихий свист и щелчок отметили начало запуска… если не станции, то какой-то её части. Речник видел, как медленно посветлели боковые экраны, а потом и самый большой окрасился в цвет ЭМИА-лучей, и тёмные знаки проступили на нём. Гедимин судорожно вздохнул и медленно прочитал тлакантскую надпись: