В мечтах о швейной машинке - Бьянка Питцорно

сне, но когда он всё-таки приходил, то оказывался беспокойным, тревожным, запутанным. Так, прошлой ночью мне приснилось, что к утру я должна сшить себе свадебное платье, но не спешу, поскольку хочу сделать всё по правилам высокого портняжного искусства, которым научилась у синьорины Джеммы в доме Провера. Расстелив на большом рабочем столе отрез чесучи нежного и в то же время строгого белого цвета с рельефным утком, который на свету отливает перламутром, я крою́ платье от руки, безо всяких лекал, по модели, которую придумала сама, вдохновившись свадебным нарядом синьорины Эстер. Присбориваю рукава, стачиваю их с лифом, по косой размечаю юбку, заложив складки, чтобы она круглилась на бёдрах, смётываю на живую нитку, примеряю – сидит идеально. Потом на своей машинке сшиваю детали вместе: рукоятка вращается сама, словно по волшебству, давая мне возможность управляться обеими руками, ткань легко бежит под иглу... И вот платье готово: подкладка подшита, крохотные пуговки выстроились рядком на спине, вытачки забраны, швы подрублены; я поднимаю его, встряхиваю, и рукава с юбкой вздуваются, распускаются в моих руках, словно цветок при первых лучах света. Такой наряд впору не только настоящей синьоре, но и сказочной принцессе. Гвидо может мной гордиться...

Остаётся только вуаль. Я тянусь за полосой кисеи, обрамлённой валансьенскими кружевами... и просыпаюсь от того, что локоть побродяжки врезается мне в спину.

Наутро, распрощавшись с сокамерницами и подписав необходимые бумаги, я обнаружила, что у дверей полицейского участка меня уже дожидается синьор Артонези в сопровождении другого синьора в тёмном костюме, которого он представил как своего адвоката. «Ничего они в твоём доме не нашли, – сообщил мне этот последний. – Я настоял на том, чтобы при обыске присутствовал один из моих помощников. Уж сколько случаев бывало, когда бесчестные полицейские, подкупленные стороной обвинения, попросту подбрасывали то, что любой ценой пытались найти... Твоя обвинительница настаивала, чтобы поиски продолжали, а тебя снова бросили в камеру, но я с этим справился. Пришлось, правда, выдержать схватку с самим префектом: уж больно могущественны силы, что желают тебе зла. Хорошо, сержант, который вёл обыск, тоже сдался: в конце концов, квартиру твою перерыли от пола до потолка, все твои знакомые допрошены, наиболее подозрительных тщательно досмотрели, – где, спрашивается, им ещё искать?»

От нахлынувшего облегчения я разрыдалась. Синьор Артонези, смутившись, протянул мне платок. Его экипаж ожидал снаружи; он лично меня подсадил, а после отвёз домой. У входа в здание мы встретили Эстер с хозяйкой, которую моей подруге удалось задобрить и убедить меня не выселять. Сказать по правде, я до сих пор не знаю, как она это сделала: видимо, маркиза в очередной раз воспользовалась всей силой своего обаяния и красноречия. Ей также пришлось потратить некоторую сумму на то, чтобы с самого первого дня снарядить бригаду из трёх женщин, не только занимавшихся вместо меня уборкой, но и неустанно приглядывавших за полицейскими, чтобы вовремя устранить поломки, грязь и беспорядок, которые те неизменно устраивали на лестницах и в коридорах.

Впрочем, мою квартирку не смогли защитить даже они: там словно бы пронёсся ураган. «Женщины зайдут чуть позже, помогут, – утешила меня синьорина Эстер. – А пока давай проверим, не пропало ли чего».

Вместе мы медленно, шаг за шагом, осмотрели гостиную, спальню и кухню. Из всего имущества меня особенно волновала сохранность двух: жестянки-«шкатулки» и швейной машинки. Первую я нашла на полу в кухне, в куче другого мусора, раздавленную, словно её топтали ногами, – может, от ярости, что внутри оказалась лишь пригоршня монет, а не драгоценности, которые искали? Впрочем, денег полицейские не тронули: я обнаружила их на подоконнике, в конверте. Помощник адвоката запечатал его сургучом и потребовал, чтобы сержант засвидетельствовал это своей подписью. А швейная машинка в итоге отыскалась в спальне, прямо на сетке кровати, рядом со смятым, но целым матрасом, – одному Богу известно, как она туда попала. Из всех повреждений – лишь явственно видные отпечатки пальцев на полировке и согнувшаяся игла: должно быть, решила я, кому-то вздумалось покрутить ручку, не отрегулировав предварительно лапку.

Синьорина Эстер поставила на место опрокинутые бабушкины кресла, сдвинула разбросанные вокруг вещи и предложила мне сесть, а сама уселась напротив.

– Твоя записка меня ужасно заинтриговала, – начала она. – Ты ведь писала, что хочешь сообщить мне нечто очень радостное, и я уже к утру сгорала от нетерпения. А после обеда совсем встревожилась, велела подать экипаж и приехала. Ещё и часа не прошло, как тебя увели: местные кумушки вовсю это обсуждали. Возможно, тебя немного утешит, что они поголовно встали на твою сторону и возмущались поведением полицейских, опасаясь, правда, что подобное может случиться с любой из них. Я сразу же бросилась к папе в контору, попросив его вмешаться, он вызвал нашего адвоката. А уж тот немедля направил запрос на участие в обыске и посоветовал договориться с прессой – сама бы я об этом и не подумала. Редактор газеты – папин знакомый и кое-чем ему обязан. Как выяснилось, он получил анонимную заметку об обвинениях в воровстве и проституции. Позже мы узнали, что обвиняет тебя донна Лючиния Дельсорбо, и заметка в газету, скорее всего, тоже её рук дело. Бессмыслица какая-то! Адвокат считает, что после скандала с завещанием дона Урбано она вконец помешалась. С другой стороны, ей ведь почти сто лет! Ну, как бы там ни было, от тебя-то я точно всё узнаю. А редактор сказал, мол, если бы в воровстве обвинили какую-нибудь важную персону, он бы, конечно, не мог не дать заметке хода. Но, уж простите великодушно, обычная швея и какие-то подозрения?.. На это не стоит даже чернила тратить. В общем, на наше счастье, новости не просочились. Знаем только мы.

Благодарности Эстер не желала. Неужели я так плохо её знаю? Неужели могла подумать, что, увидев несправедливость, она станет молчать? Тем более если речь о близком человеке. Я упала на колени и, схватив её руку, принялась целовать.

– Что ты, что ты, не стоит... Поднимайся! Я же не принц Рудольф из «Парижских тайн», – улыбнулась она. – Не