Нелегалы 2. «Дачники» в Лондоне - Владимир Чиков

А через два года, когда значительно увеличился поток разведывательной информации по атомной проблеме, Берия поставил перед Меркуловм вопрос об установлении новой должности заместителя начальника I Управления НКГБ, который отвечал бы за атомное направление и реализацию добываемых за границей разведматериалов по этой тематике.

— И кого же вы предлагаете на эту высокую должность? — поинтересовался нарком у Фитина.

— Начальника отдела Овакимяна. Два года назад он вернулся из Штатов. Прекрасно знает эту страну… Имел на связи больше десятка ценных агентов, многих из них вербовал сам. Да и здесь, в Центре, он зарекомендовал себя хорошим аналитиком по научно-технической разведке. К тому же он — ученый… доктор наук. Вот ему и карты в руки…

Меркулов, понимая, что начальнику разведки нужен именно такой «зам» — профессионал высокого класса, внесший свой личный вклад в разработку и осуществление многих крупных и сложных разведывательных операций, без колебаний согласился с доводами Фитина.

Назначение Овакимяна было воспринято всеми как должное: достойный авторитетный человек занял достойное его место. Значительно легче стало работать и Фитину: Гайку Бадаловичу он позволил самостоятельно решать многие государственной важности задачи, касающиеся создания отечественной атомной бомбы.

Генерал-майор Овакимян работал в те годы в полном смысле слова на износ, спал предельно мало, старался делать как можно больше и в установленные сроки.

После окончания войны, когда с должности руководителя разведки был неожиданно для всех по неизвестным причинам смещен П. М. Фитин, пошатнулось положение и Овакимяна. То ли что-то не заладилось у него с новым руководством, то ли в связи с очередной в 1947 году реорганизацией внешней разведки и образованием Комитета информации при МИДе СССР, генерал не только не получил назначения на должность, но и оказался вычеркнутым из списка действующих сотрудников разведки. И это после всего того, что он сделал для своей страны! Для разведки! Судите сами: Овакимян создал в Соединенных Штатах прекрасный задел эффективной и хорошо законспирированной агентурной сети во многих научных учреждениях, в которых велись секретные изыскания по созданию первой в мире атомной бомбы, вычислительной, радионавигационной и авиационной техники, а также в области химии и радиоэлектроники. С завербованными им до войны агентами продолжали многие годы работать известные советские разведчики Твен (С. М. Семенов), Антон (Л. Р. Квасников), Яковлев (А. А. Яцков) и Калистрат (А. С. Феклисов). И вот после 16 лет честной бескорыстной службы опытного разведчика-нелегала увольняют, не дав ему выслужить даже положенного срока до пенсии. Это была для него трагедия: рухнуло сразу все — и прошлое, и настоящее.

Когда об этом узнал министр химической промышленности СССР М. Г. Первухин, который был хорошо знаком с Овакимяном в период создания советского атомного оружия, то он пригласил его на должность директора Научно-исследовательского института № 94 — того самого НИИ, который в предвоенные годы давал оценку разведданных, добываемых в Германии и США разведчиком Геннадием.

Невзирая на эти изломы судьбы, Гайк Бадалович Овакимян до конца жизни трудился добросовестно и самозабвенно, оставаясь всегда патриотом, верным гражданскому долгу и чести генерала-разведчика.

До недавнего времени даже и не предполагалось, чтобы из архивов разведки с грифом «совершенно секретно» и «особой важности» можно было бы извлечь и рассекретить хотя бы одно дело. И только благодаря тому что в 1990 году была поставлена точка в истории «холодной войны», это стало возможным. С санкции бывшего руководства КГБ СССР с волнением открываю первый том личного дела резидента Антона и впервые узнаю о том, что Антон — Леонид Квасников — мой земляк, что у него много родственников в Туле и области, что ему по праву принадлежит исключительная роль в организации, становлении и укреплении нового направления разведки — научно-технической, в руководстве которой он находился почти двадцать лет. Что и говорить, Квасников в разведке — фигура крупного масштаба. Но рассказать о нем полно нелегко —  многое в его жизни, по свидетельству тех, кто хорошо знал Квасникова, осталось не зафиксированным на бумаге и теряется в различных документах, разбросанных по оперативным делам с грифом «совершенно секретно» —  «хранить вечно».

Он родился в 1905 году в семье железнодорожника на небольшой тогда станции Узловая Тульской губернии. Детские наблюдения за работой паровозов оставили неизгладимый след в его душе и навсегда привили любовь к технике. Именно любовь к паровозам и привела его в 1923 году в Тульский железнодорожный техникум. Учеба, общественная работа, занятия гимнастикой, лыжами поглощали все свободное время Квасникова. Так прошли три года. После окончания техникума работал в Орле помощником машиниста, потом техником депо — в Москве.

В 1929 году исполнилась его давнишняя мечта — он получил права машиниста. Ему стали доверять водить курьерские поезда.

Это было бурное и трудное время первых пятилеток. Ударными темпами строились крупные комбинаты, заводы, фабрики, создавались новые отрасли промышленности — авиационная, химическая, автомобильная. Стране потребовались инженерные кадры, способные управлять производством. По рекомендации трудового коллектива депо Квасникова направляют на учебу в Московский химико-технологический институт им. Д. И. Менделеева. Он становится студентом механического факультета, который через два года преобразован в институт химического машиностроения.

В 1934 году, на год раньше своего курса, он с отличием заканчивает институт. Как отличника учебы Квасникова рекомендуют в аспирантуру, однако, считая, что без прочных знаний практики производства трудно стать настоящим ученым, он настоял, чтобы его распределили куда-нибудь. Ему предложили возглавить группу отдела главного механика Чернореченского химического комбината в городе Дзержинске Горьковской области. На место работы Квасников выехал уже семейным человеком: он женился на студентке МВТУ Антонине Чижовой, родители которой были ранее тесно связаны с В. И. Лениным.

Не успели они обжиться на новом месте, как вдруг в конце 1935 года последовало распоряжение Главного управления учебных заведений Наркомата тяжелой промышленности об откомандировании инженера Квасникова на учебу в аспирантуру. Но защититься ему не дали: в апреле 1938 года его вызвали в Центральный Комитет ВКП(б) и волевым решением направили на работу в органы НКВД.