Три килограмма конфет (СИ) - "Нельма"

— А как я должна сидеть на вашей игре без куртки? Я же обморожусь ещё до первого свистка! — с деланным возмущением попробовала возразить я, опустив взгляд ему на грудь в тот же момент, как заметила в глубине его глаз те самые отблески, напоминающие отражение языков пламени, после появления которых между нами всегда начинали происходить необъяснимые, странные, притягательные и тайно желанные вещи.

— Возьми мою. Восемьдесят первый номер.

— Ты издеваешься? — обречённым шёпотом поинтересовалась я, не особенно рассчитывая на внятный ответ и уж тем более не надеясь воззвать к его совести, по-видимому, напрочь отсутствующей.

— Ты озвучила проблему, я предложил её решение, — пожал плечами Иванов, насмешливо поглядывая на мои попытки выкрутиться. Конечно же, мы оба знали, что я ни за что не возьму его куртку, и тем более не пойду в ней на трибуны, где соберётся вся гимназия. Примерно с таким же успехом мог предложить выбежать к нему на поле и поцеловать на удачу.

Хотя, на такое я точно хотела бы согласиться. Хотела, но тоже бы не смогла.

— Я же написала, я не смогу остаться после. Мне надо будет уйти вместе с Ритой, — нехотя пояснила я, не желая втягивать в свои проблемы ещё и Марго, избегающую общества Чанухина с ещё большим усердием, чем я — Иванова.

По тому, как изменилось выражение его лица, я поняла: дополнительные пояснения не требовались. Максим и так был осведомлён о происходящем между Славой и Ритой намного больше, чем я, поэтому недовольно поджал губы, осознавая, как его гениальный план рассыпается, как хрупкий карточный домик от дуновения ветра.

— Ладно, допустим. Тогда завтра. Мне надо уехать из дома с обеда и до самого вечера, а ты как раз составишь мне компанию, — радостная улыбка снова вернулась на его губы, а на меня лавиной обрушилось волнение вперемешку со злостью. Мог хотя бы ради приличия спросить, а не внаглую указывать, что я должна сделать.

Полный смысл его слов доходил до меня постепенно. Пожалуй, даже слишком медленно, будто разум специально ставил все возможные преграды, не позволяя очередным двусмысленностям пустить в него отравляющий туман вскользь дарованных надежд. Я как никогда чётко помнила собственные намерения прекратить всё раз и навсегда. Прекратить.

С обеда и до вечера? Полдня?!

— Я не уверена, что смогу…

— Ты что, снова под домашним арестом? — спросил Максим, и вместо ожидаемого сарказма можно было легко различить нотки сочувствия в его голосе. Конечно, судя по тому, что я знаю о золотом мальчике, ему никогда не приходилось сталкиваться с запретами и наказаниями.

— Нет.

Вообще-то у меня и в мыслях не было говорить правду. Он ведь никогда бы не смог узнать, что на самом деле именно завтра у отца смена в больнице, у мамы — операция, после которой она до утра останется следить за состоянием пациента. А значит, я весь день абсолютно свободна и в кои-то веки могу обойтись без объяснений перед родителями, куда и с кем иду.

Он бы никогда об этом не узнал, но знала я. И просто не могла соврать именно сейчас, вопреки здравому смыслу. Да и когда моими поступками вообще руководил здравый смысл?

— Может быть, компанию тебе составит Слава? — на всякий случай уточнила я, пользуясь последним шансом как-нибудь избежать необходимости провести с ним наедине столько времени. У меня просто сердце не выдержит такого стресса, особенно если он решит выдавать свои фирменные намёки, от которых подкашиваются ноги и тянет самый низ живота.

— Он занят завтра.

— Нууууу у тебя же есть брат…

— У меня их даже два. И оба за границей. А у тебя, надеюсь, уже закончились варианты отмазок?

— Закончились, — я покорно кивнула головой, признавая свой проигрыш и высказывая смирение со всеми его безумными идеями. Максим только фыркнул, глядя на мой картинно понурый вид, наверняка решив, что я специально разыгрываю перед ним грусть и отчаяние.

Вот только играть не было необходимости. Я отчётливо знала, что завтра мне придёт конец. За полдня рядом с ним у меня или окончательно снесёт все остатки разума, и так превращающегося в мягкую патоку, стоит ему оказаться поблизости, или наступит очередное невыносимо болезненное разочарование в том образе Иванова, который по крупицам собирало моё воображение, создавая что-то неповторимо-великолепное, отталкивающе-притягательное и близкое к сердцу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Значит, завтра в одиннадцать, — довольно заключил он, и моё неловкое возмущение тем, что одиннадцать никак не дотягивает до обеденного времени, потонуло где-то в глубинах приоткрывшегося рта, из которого так и не вырвалось ни звука. — Куртку верну к следующей перемене. И Бога ради, бери телефон, когда тебе звонят.

Мои щёки полыхнули от стыда, и захотелось ответить ему какой-нибудь изощрённой гадостью, но как назло ни одной дельной мысли не приходило в голову. Зато пришло кое-что другое, о чём Иванов то ли специально, то ли по невнимательности забыл упомянуть, неторопливо возвращаясь обратно за свой стол.

— А где.? — бросила я ему вдогонку, с ещё большим смущением замечая, что взгляды большинства игроков направлены были в нашу сторону. Кажется, в этот раз я сама крайне неудачно выбрала место и время для нашего разговора.

— Я знаю, где ты живёшь, — Максим даже не пытался понизить голос, поэтому эту фразу, без сомнения, услышали все, кто находился в радиусе пары метров от нас, что подтверждали изумлённые и заинтересованные лица учеников. Интересно, кто-нибудь догадается написать жалобу и обвинить его в угрозах и запугивании?

Обратный путь сквозь толпу я преодолела на автопилоте, несколько раз достаточно ощутимо получив тычки от чужих локтей, пока не замерла недалеко Марго, не решаясь подойти. Потому что рядом уже стоял Чанухин: он склонился к ней и быстро нашёптывал что-то на ухо, при этом неуверенно, осторожно пытаясь коснуться её руки самыми кончиками пальцев, словно хотел дотронуться до оголённых проводов. Она же вся напрягалась, сжималась, отстранялась от него так далеко, как только могла, не сдвигаясь при этом с места. Ни единой эмоции. Каменная маска на лице, пустой взгляд, проходящий сквозь предметы.

Я сделала шаг навстречу им, но снова остановилась, не в состоянии принять окончательное решение: стоит ли врываться в их пространство или терпеливо ждать? Я и со своими собственными желаниями не могла разобраться, больше полагаясь на веление случая, чем на обдуманный выбор. Поэтому даже чёткое осознание того, что Рите этот разговор неприятен, не являлось достаточной причиной тотчас броситься ей на помощь.

Определилось всё, как обычно, по простому совпадению. Слава повернулся, заметил меня и нехотя отошёл от Анохиной, сказав той что-то напоследок и кивнув мне в качестве приветствия. А потом отступил назад и в буквальном смысле испарился среди учеников, как герой фантастического блокбастера.

— Всё нормально? — зачем-то спросила я у Марго, хотя, подойдя ближе, смогла разглядеть слёзы, уже стоящие в уголках глаз. Это никак не тянуло на «нормально» даже с её сильной впечатлительностью.

— Да, отлично. Нашла Иванова? А то их уже скоро должны снять с уроков перед матчем, — она ловко перевела тему, выдавливая из себя неубедительную улыбку.

— Нашла, — кивнула я и, вспомнив о предстоящей игре, достала из кармана телефон. Уверяла себя, что потом могу очень сильно пожалеть об очередной импульсивной выходке, но всё равно открыла переписки и быстро скинула Максиму сообщение:

≪ Удачи на игре.

≫ Ты не представляешь, как она пригодится.

Комментарий к Глава 20. Про то, что хорошим девочкам нравятся плохие мальчики.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я очень, очень, очень сильно хочу получать от вас обратную связь, дорогие читатели!

Обычному человеку нужен воздух, вода и еда, а человеку пишущему - отзывы.

Потому что даже несколько простых слов, вопросы, предложения от вас способны подстегнуть очередной творческий порыв и обеспечить скорейшее появление новой главы.

Ну и мне будет таааааак приятно, конечно же))