Три килограмма конфет (СИ) - "Нельма"

Кого-то. Очень ёмкое, точное и болезненное даже для меня определение. Интересно, а Иванов с Романовым тоже не поделили кого-то? И как часто вообще им приходится заниматься разделом дур, пускающих по ним слюни? Кого-то глупого, наивного, впечатлительного и сдающегося без боя, вроде меня?

Наш разговор с Анохиной так и закончился на той странной, терпкой нотке отчаяния. Обсуждать что-то дальше не имело смысла. Правду мы друг другу не открывали, ложь выходила слишком явной, а оттого особенно противной, поэтому проще оказалось молчать и думать о собственных внезапно навалившихся проблемах. Как мило, что я могла бы дать точные имена всем нашим печалям, горестям и слезам: Максим, Владислав и Ян. Три всадника приключившегося в прошлую пятницу апокалипсиса.

На первой же перемене я чуть не столкнулась в коридоре с Ивановым, к огромному удивлению, вполне нейтрально общающимся со Славой. Видимо, период их ссоры уже остался позади, а значит, аномальный скачок интереса ко мне со стороны Максима должен бы пройти. Но несмотря на это, завидев его на расстоянии в сотню метров, я как чокнутая бросилась в свой кабинет, молясь о том, чтобы он не решил зайти следом. Вести себя неадекватно при нём становилось настолько привычно, что я даже стыда больше не испытывала.

Для сохранности последних жалких крупиц моего психического здоровья лучше было спрятаться от него, чем подвергнуться пытке снова позволить творить с собой невесть что, а потом несколько часов в состоянии приближающегося коматоза пытаться объяснить произошедшее.

На следующей перемене я решила сбежать к Рите, дабы наверняка обезопасить себя от нежелательных встреч, но получилось всё с точностью наоборот. На лестничном пролёте меня поймал Дима, бесцеремонно схватил за локоть прямо на ходу, чем напугал почти до остановки сердца. Видимо, его голливудская улыбка призвана была внушить доверие и стать успокаивающим фактором, однако мне от вида этого белозубого хищного оскала захотелось громко закричать «Помогите!».

— Полина, я хотел с тобой поговорить, — нежно пропел Романов, вынудив меня отступить спиной к стене и загородив собой от проходящих мимо учеников. Надо заметить, его метод вызывать на разговор мне категорически не понравился, особенно на фоне всего, что я узнала о нём за последнее время.

— О чём? — недовольно пробурчала я, осторожно выглядывая из-за его плеча. Мысль о том, что нас может случайно увидеть один голубоглазый заносчивый засранец, приводила меня в ужас, от которого кишки скручивались плотным клубком.

— О Максиме Иванове, — видимо, отразившийся на моём лице шок был именно той реакцией, которую Дима ожидал увидеть, потому что его улыбка стала ещё шире. — Он же достаёт тебя постоянно, и я считаю, что это абсолютно несправедливо!

«Я тоже так считаю!» — охотно подключился внутренний голос, пока сама я пребывала в замешательстве от слов Романова.

— Если хочешь, я могу защитить тебя от него. Если остальные предпочитают закрывать на этот беспредел глаза, то я — нет. Я не боюсь того мифического ужасно влиятельного отца Иванова, о котором все рассказывают.

Я без преувеличения потеряла дар речи, уставившись на него округлившимися глазами. Если это не очень тупая шутка, то получается, что со стороны наши отношения с Максимом выглядят совсем не такими, какими их рисует моё воображение. Или Дима просто знает что-то такое, чего не знаю я? Или, напротив, он совсем ничего не знает?

Например, что единственный способ защитить меня от Иванова — запереть в клетке, вывезти из страны и стереть память. Причём лучше именно так, полным комплектом, потому что о нём мне неизменно напоминали даже обычные бытовые мелочи вроде бутылочек с Растишкой в ближайшем магазинчике или неизменно бросающихся в глаза фото и видео ежей, буквально наводнивших всю мою жизнь.

— Спас-сибо, но я… думаю… справлюсь сама, — тихо мямлила я, хотя в мыслях крутилось только раздражённое «оставьте меня все в покое», озвучить которое вряд ли хватило бы духу. Может, кому-нибудь другому, но точно не Романову: рядом с ним я смущалась, нервничала и вообще места себе не находила, потому что ужасно стыдилась собственного на нём помешательства весь прошлый год, словно оно давно уже стало общеизвестным фактом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Если тебе понадобится помощь, ты всегда можешь ко мне обратиться, Полина. Не стесняйся, — он подмигнул мне и непринуждённо провёл пальцами по плечу в случайно-небрежном жесте. Я не отшатнулась от него, не дёрнулась, как от огня, и даже смогла привычно проглотить негодование от такого наглого нарушения личных границ. Просто смотрела с недоумением и не понимала, зачем ему всё это нужно?

Дима вальяжно уходил восвояси, вверх по лестнице, а я слушала глухие звуки его шагов, закусив губу и отгоняя от себя подозрения, казавшиеся совсем абсурдными, но всё же… Два, не побоюсь этого слова, врага вдруг одновременно начали проявлять к моей персоне какой-то нездоровый и ничем не обоснованный интерес. И как бы мне не хотелось отмахнуться от этих странных событий и списать всё на совпадение, случайность или собственную впечатлительность, каждый новый день приносил очередные подтверждения самым безумным теориям.

Ведь пари на живых людей и их чувства встречаются только в достаточно банальных и предсказуемых по сюжету подростковых фильмах, а не в жизни обычных школьников, пусть даже таких избалованных популярностью и деньгами родителей. Но почему же тогда изнутри грызёт гадкое чувство, что меня пытаются безжалостно втянуть в какую-то замысловатую и аморальную игру?

Как назло, стоило мне вернуться на свой этаж, как взгляд остановился на стоящих в конце коридора Максиме и Славе, очень напряжённо что-то обсуждающих. Словно почувствовав на себе чьё-то внимание, Иванов обернулся, и наши с ним глаза на мгновение встретились, от чего по моему телу прошёлся мощный электрический разряд, оставшийся лёгким покалыванием на кончиках пальцев.

Я кинулась в ближайшую дверь, по удачному совпадению ведущую в женский туалет, и даже закрылась в свободной кабинке. Наверное, пора заканчивать с поведением истеричной идиотки, перестать прятаться от Максима по углам и надеяться, что отсидеться где-нибудь во время очередной перемены вдруг поможет избавиться от всех проблем. Наверное, пора понять, что мои чувства к нему никуда не исчезнут, пока у меня не хватает смелости прекратить поддаваться на его провокации и закончить наше токсичное общение раз и навсегда. Наверное, мне стоило бы приложить усилия, чтобы вести себя как взрослый человек. Но вместо этого я торчала в туалете, прижимаясь спиной к хлипкой дверце, не обращая внимание на то, как неприятно впивается в бок задвижка, и до крови раскусывала внутреннюю сторону щеки, отсчитывая минуты до начала урока.

Если бы я только знала, что главный сюрприз только впереди.

Мне следовало запомнить, какую роль в моей жизни теперь играют пятницы, из недели в неделю становясь сосредоточением всех странных, отвратительных и переворачивающих жизнь с ног на голову событий. Но я напрочь потеряла бдительность, считая, что хуже чем есть уже не будет, и под конец урока самозабвенно написывала Рите, договариваясь встретиться и вместе пойти в столовую. К сожалению, классный руководитель уже успел оповестить нас об обязательном присутствии на сегодняшнем матче, поэтому стоило рискнуть и выбраться из кабинета хотя бы ради нормального обеда, без которого высидеть на морозе больше двух часов игры станет настоящим издевательством для организма.

Я как раз набирала подруге последнее сообщение, когда сверху экрана мелькнуло оповещение.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Тот-кого-нельзя-называть.

Кажется, я хотела переименовать его? Наверное, идеально бы подошло «тот-о-ком-нельзя-думать».

Я была в сети. Прикинуться, что не увидела сообщение, стало бы слишком глупым. Впрочем, не многим глупее, чем пару дней игнорировать его звонки или убегать, завидев Максима в конце коридора. Но переписку с ним я всё равно решилась открыть.

≫ Полина! Подожди меня сегодня после игры. У гардероба.