Византиец. Смоленское направление - Алексей Борисов

      - Ха, ха, ха... передай своему, этому, который тебя послал, что у Швентарагиса теперь другой князь. - Сотник так рассмеялся над своей шуткой, что вызвал улыбку у всех, кто его слышал.

      Литвин поклонился, поставил на лавку пустую крынку, сложил льняную салфетку и поспешил к лодке, скорее, от этого странного места, где разбрасываются драгоценностями, смеются при этом, и если б не часовня с золотой крышей, то вообще не понятно, как назвать эту крепость.

      Яков в это время рассматривал свою будущую лодку, прикидывая, сколько рыбы влезет в трюм, и как будут завидовать соседские рыбаки, а его родичи - гордиться им.

      - Яков, ради всех святых, отвези меня обратно. - Живинбуд бежал по причалу и на секунду остановился. А вот и ладьи, на которых отправлялся отряд. Швентарагис явно переметнулся к другому князю.

       К вечеру, после того как рыбак с Яковом прибыли в город, в Смоленске исчезли почти все лодки, остались только три, никуда не годные ладьи, способные совершить плаванье только в один конец. Произошло это настолько внезапно, что никто и не заметил. А ночью началось повальное дезертирство. Из города бежали парами, десятками и даже целыми отрядами. Кто-то распространил слух, что ближник Эрдвила предал князя и, украв всё серебро, отправился обратно. Но не просто так, а расположившись в семидесяти верстах на западе от Смоленска, собирает новое войско и готов платить. Наёмники сначала не верили, даже смеялись над этим при начальстве, а сами потихоньку собирали пожитки. В итоге, количество пехотинцев сократилось до тысячи. Некоторых нерасторопных прилюдно казнили, но динамика не исчезла, рать Эрдвила таяла на глазах.

      Одновременно со всеми событиями в столице, на месте высадки Швентарагиса, возле поляны кипела работа, шестеро мужчин с пилами и топорами делали замысловатую деревянную конструкцию из дуба, названную впоследствии 'ёж'. Ладья Пахома Ильича, зацепив канатом одно из готовых сооружений, тянула его в реку, делая фарватер непроходимым для тяжелогруженых судов. Якорь, сделанный из двух мешков с цементом, вперемежку с камнями, надёжно опускал 'ежа' на дно реки. Глубина всего четыре метра, рыбацкая лодка пройдёт, а гружёная ладья - уже нет.

      ***

      Иннокентий был вызван к великому князю на следующий день, как его доставили в расположение ставки. Ярослав проигнорировал письмо, словно потеря города была запланирована. Он мог осадить Смоленск, сил было достаточно, но долгую осаду, как высказались воеводы, держать возможности не было. В просторном шатре, примостившись на краю сундука, Иннокентий показывал на пергаментной карте Смоленского княжества место, где стоит маленькая крепость. Со слов Ермогена, в ней сидели друзья, а отнюдь не враги, как раньше думал священник. Опять же, опираясь на его данные, мешков с продуктами и корзин с ячменём там скопилось так много, что стоят под открытым небом, а не спрятаны в ямах. На память Иннокентий не жаловался, и слова Настоятеля: 'Единственная наша надежда - этот Алексий из Никеи, остальные предатели. Не зря Герман прислал его сюда', запомнил хорошо. Епископ разрешил использовать тайного 'союзника', если совсем будет плохо. Именно такой момент, как посчитал Иннокентий, и настал. Войско князя начало испытывать сложности с продовольствием и любое отклонение от заданного маршрута только усугубляло сложившееся шаткое равновесие в логистике снабжения, когда войско ещё не голодает, но уже и не сыто.

      - Мы выйдем к этой крепости и станем в трёх верстах от неё. - Принял решение Ярослав. - Отсюда до Смоленска рукой подать, четыре пеших перехода. Там точно есть продовольствие?

      - Да, великий князь, здесь как раз проходит просека, - Иннокентий ногтем показал на пергаменте возможное расположение дороги, - ведущая к Смоленско-Мстиславлевскому тракту, а припасы должны быть.

      На пятый день ускоренного марша, конница Ярослава вышла к конечной точке маршрута. Разъезд захватил дезертиров боярина Гвидона, которые поведали о бое у стен крепости. Сомнений в лояльности гарнизона Алексия больше не было. Удивляло только количество защитников - без числа.

      ***

      Эрдвил сам возглавил карательную экспедицию. Боярин Клоп, неплохо знавший местность вокруг города, указал самый оптимальный маршрут, по которому можно было выйти к мятежному Швентарагису. В том, что бывший комендант стал предателем, сомнений у князя не вызывало. Особенно поразил его рассказ гонца о золотой цепочке, которую, выражаясь современным языком, спустили в водопровод.

      - Это ж сколько добра там лежит? - Спросил сам у себя в разговоре с гонцом князь.

      - Сколько там серебра - то мне не ведомо, а вот, крыша на церкви там золотая, и даже сторож у ворот в сапогах ходит. - Докладывал Живинбуд.

      - При чём тут сапоги? - Удивлённо спросил князь, опустил взгляд на свою обувь и спрятал ноги, обутые в коровьи карбатины, под лавку. Тема сразу была закрыта.

      Две сотни наёмников оставались гарнизоном в Смоленске и готовились к отправке награбленного обоза. Сто дружинников следовали тремя ладьями вместе с князем. Почти четыреста пехотинцев с остатками кавалерии направлялись по обходной дороге по направлению к Погоновичам, где и должны были соединиться с Эрдвилом. Более глупого распыления сил придумать было невозможно. Тут главную роль играло серебро, Эрдвил надеялся, что Швентарагис образумится и сдастся на милость князя. Тогда казну с остатками верной дружины можно безопасно вывести к месту сбора, мятежника казнить и сразу уходить домой. И чем скорее это сделать, тем лучше. В городе уже свирепствовал голод, а там недалеко и до бунта.

      Руки Якова ныли от постоянной работы за вёслами. Рыбацкая лодка под командованием Живинбуда шла впереди каравана. Три большие грузовые баржи, перевозившие раньше скот, следовали в кильватере рыбака. Ими управляли наёмники балтийцы, имевшие кое-какие навыки в судовождении. Наконец-то подул долгожданный ветер, небо стало затягивать тучами, видимость снизилась, да и до дождика было далеко.

      - Живинбуд, ставим парус, в такую погоду нельзя полагаться на вёсла. - Предложил Яков.

      Литвину до чёртиков надоело плестись по реке, тем более что на ладьях балтийцы уже стали суетиться, пытаясь воплотить в жизнь предложение рыбака. До места масштабной катастрофы оставалось не более версты.

      В это время Савелий руководил постановкой противопехотных ежей на подступах крепости со стороны реки. Высадиться на берег, иначе как с причала теперь стало невозможно. Дорогу к воротам прикрывали два тяжёлых арбалета, способных своим снарядом прошить насквозь воина в тяжёлом доспехе. Причём на расстоянии восьмидесяти шагов не спасал и щит. Когда последний кол был вбит в песчаный бережок, слегка омываемой водой и Лось топором заострил конец, с наблюдательной вышки раздался голос:

      - Савелий, ладья со стягом, справа по реке. Идёт к нам.

      Велимир наблюдал в бинокль, как ладья Ярослава приближается к пристани. Князь Владимиро-Суздальской земли с тридцатью телохранителями изволил навестить крепость. Земля, на которой стояло фортификационное сооружение, принадлежала его ставленнику, де-юре. Фактически, княжеством управлял уже сам Ярослав и поэтому, когда судно подходило к причалу, на грозные башенки с бойницами он поглядывал как на свою собственность. Инцидент со Смоленском в его понимании был событием временным. Литвины просто опередили князя на две недели. Скорее всего, чьё-то упущение и чей-то успех в разведке. Слишком много совпадений было со смертью старого князя Смоленска, и к некоторым из них Ярослав однозначно был причастен.

      Внука Юрия Долгорукого, о чём известил глашатый с ладьи, встречали на пристани, указав рукою в сторону открытых настежь ворот. Хлеба с солью не было, Елена в окружении девочек ждала у двери в доме, держа хрустальную вазу, наполненную вином. Иннокентий по дороге рассказал Ярославу все сплетни, которые касались обитателей крепости, не упомянув только одного - схожесть Савелия с древними князьями Смоленска. Плох тот игрок, который раскрывает все свои карты, а церковь никогда не играла плохо. Осушив вазу с вином, слащаво посмотрев на Елену, гость по-хозяйски зашёл в 'терем'. Задерживаться здесь не имело смысла, так, слегка удовлетворить любопытство. Бегло осмотрев внутреннее убранство, отметив про себя, полное отсутствие висящего на стенах оружия, закопченного потолка и привычных, крохотных оконцев-бойниц, князь грузно поднялся на второй этаж, в светлицу. Тут Ярослава обуяло любопытство: слишком мудрёно, со встроенным очагом, огороженным кованой решёткой, была сделана печь, огромный ковёр с изображением бордовых цветов окаймлённых замысловатым орнаментом на полу, кресла - под стать трону и свисающий с потолка на мощной цепи светильник из бронзы. Помимо множества свеч, на светильнике были закреплены куски хрусталя, для чего они были нужны, князь не понял, но именно они ему понравилось больше всего. Подойдя к столу, Ярослав заметил искусно нарисованную карту, на которой была отмечена крепость с рекой, близлежащий лес и жирный крестик с черепом, подрисованный фиолетовым карандашом. Задержавшись взглядом на рисунке, князь ткнул пальцем на череп и поинтересовался, что бы это означало. Выслушав план операции по поимке литвинского предводителя, Ярослав криво усмехнулся, встал из-за стола, сделал знак одному из своих воинов, и тот побежал на ладью.