Андрей Миронов: баловень судьбы - Федор Раззаков

1 апреля Миронов играл «Интервенцию». Затем он выходил на сцену театра в следующих спектаклях: 6-го – «Дон Жуан», 7-го – «Женитьба Фигаро». 8 апреля состоялась премьера спектакля «У времени в плену» («Художник и революция»). Миронов был великолепен, за что был удостоен почти пятнадцатиминутных оваций. В те же дни вдова Вишневского И. Вишневская на страницах «Вечерней Москвы» так отозвалась об игре Миронова в этом спектакле: «В актере раскрылись какие-то особые грани таланта, еще не участвовавшие до сих пор в его творческой биографии. Мужественный гражданский темперамент, если можно так сказать, социальная эмоциональность, обаяние мысли, обаяние веры…»

А вот как отозвалась об этой же роли Миронова А. Вислова. Цитирую: «Миронов начинал репетировать роль Вишневского с большими сомнениями, полный неуверенности в благополучном исходе. Действительно, роль неистового борца революции, крепко сколоченного, фанатически убежденного „агитатора, горлана“, каким помнили Вишневского, мало подходила к изящному, лукавому, легкому актеру, каким был Миронов. В беседе с Б. Поюровским актер признавался: „Я стесняюсь открытого пафоса, мне ближе юмор, ирония, сатира…“ И все же роль состоялась.

Этот спектакль, по мнению критика К. Щербакова, помимо прочего, «о лучших часах, лучших годах человеческой жизни, которые должны быть у каждого, независимо от того, когда довелось родиться». Миронов это играл, может быть, в первую очередь. На лучших представлениях этого спектакля у артиста возникал редкий душевный контакт со зрителем за счет колоссального личного воздействия. В данном случае внутренняя интеллигентность, порядочность и честность самого актера невольно накладывались на образ и убеждали. Важно отметить, что особенности его жизни на сцене заключались не в той интенсивной, чисто физической самоотдаче актера при отсутствии внутреннего наполнения, целостного самоощущения себя в роли, столь характерной для нашего сегодняшнего театра, а в прямом участии собственной души, нервов, сердца. Потому так была заметна и хорошо просматривалась в спектакле личность самого Миронова…»

Между тем 10 апреля Миронов играл в «Женитьбе Фигаро», 11-го – в «Бане», 14-го – в «Интервенции». 15 апреля Миронов и Егорова должны были пойти в ЗАГС и расписаться, но из этой затеи опять ничего не получилось. Не захотела сама невеста. Егорова только стала приходить в себя после потери ребенка, а поход в ЗАГС грозил новыми неприятностями, особенно в общении с матерью жениха. И Егорова упросила Миронова отложить эту регистрацию на потом: дескать, бог любит троицу, вот и мы попробуем с третьей попытки. Поскольку Миронов и сам к тому времени осознал, что с мартовским походом в ЗАГС он погорячился, то он легко согласился с доводами Татьяны. Вечером 15 апреля он во второй раз играл для широкого зрителя «У времени в плену». А потом в один из дней пригласил Егорову в Архангельское есть в местном ресторане карпов в сметане, которых Татьяна обожала (сам Миронов никакую рыбу не любил). За компанию они пригласили с собой еще двух человек: однокурсника Миронова по «Щуке» Михаила Воронцова и его тогдашнюю возлюбленную… Ларису Голубкину. Да-да, ту самую Голубкину, в которую, как мы помним, в начале 60-х был влюблен Миронов и которой он неоднократно делал предложения руки и сердца. Но та каждый раз отвечала ему отказом. В итоге их отношения переродились в дружеские. А после того, как Голубкину угораздило влюбиться в бывшего однокурсника Миронова, их дружба стала еще крепче. Предположи кто-нибудь из них, что спустя каких-нибудь четыре года эта дружба переродится в официальный брак, уверен, никто бы в это не поверил. Но ведь так будет! Впрочем, не будем забегать вперед.

Во второй половине апреля репертуарный график Миронова выглядел следующим образом. 17-го он играл «Клопа», 18-го – «Женитьбу Фигаро», 19-го – «Баню», 20-го – «У времени в плену», 21-го – «Интервенцию», 22-го – «У времени в плену», 24-го – «Женитьбу Фигаро», 27-го – «Интервенцию», 28-го – «У времени в плену».

В праздничный день 1 мая Миронов был занят в спектакле «Баня». После чего в течение пяти дней его к спектаклям не привлекали. 6-го он вышел в «Интервенции», 8-го – в «У времени в плену», 9-го – опять в «Интервенции». Сразу после спектакля Миронов и Егорова в компании извечных друзей-тусовщиков отправились на дачу художника Михаила Курилко в Малаховке, чтобы отметить День Победы. Гулянка продолжалась всю ночь. А на следующий день Егорова (она ездила в театр на репетицию) привезла из Москвы еще одного тусовщика – Марка Захарова. В Малаховку они приехали на такси и где-то на подступах к даче были остановлены тремя кавказцами в черных бурках и с шашками в руках. Больше всех перепугался таксист, который при виде абреков хотел уже было выскочить из машины и броситься прочь. Каково же было его удивление, когда в одном из кавказцев он опознал… актера Андрея Миронова. Двумя другими «абреками» были Ширвиндт и Курилко. Это они так развлекались после принятия энного количества спиртного.

В Москву Миронов и Егорова вернулись 11 мая. И на следующий день Миронов играл уже в «Дон Жуане». Затем шли: 13-го – «Женитьба Фигаро», 15-го – «Клоп», 16-го – «У времени в плену», 17-го – «Дон Жуан», 18-го – «Женитьба Фигаро». Затем снова наступил короткий тайм-аут – четыре дня. Миронов использовал их с пользой – слетал в Харьков. Причем эта поездка родилась спонтанно, с подачи супруги Марка Захарова Нины. Дело было так.

В те годы друг Миронова Александр Ширвиндт частенько подрабатывал на стороне, снимаясь в эпизодических ролях на разных киностудиях страны. В 1970 году таким местом стала для него киностудия имени Довженко, где он получил крохотную роль некоего Есиповича в фильме Александра Муратова «Умеете ли вы жить?». За эту рольку ему было обещано 60 рублей, деньги в общем-то небольшие, но и одновременно немалые, если учитывать, что платили их всего за три съемочных дня. Натурные съемки фильма велись в Харькове, куда в те майские дни и отбыл Ширвиндт. А провожали туда артиста его испытанные друзья-тусовщики: Андрей Миронов и Марк Захаров с супругой. Провожающие вели себя весело, можно даже сказать, разнузданно, пытаясь развеселить хмурого Ширвиндта. Но тот сохранял стоическое хладнокровие. В один из таких моментов Миронов даже не выдержал и изрек: «Эту Железную Маску ничем не проймешь!» «Железной маской» Миронов с недавних пор стал величать Ширвиндта, который, в свою очередь, придумал ему куда более ходовую кличку – Дрюсик.

Когда поезд тронулся, жену Захарова внезапно осенило: «Вот интересно, удивилась бы Железная Маска, если бы приехала утром в Харьков, а вы уже там?» Скажи это кто другой, может быть, реакция Миронова и Захарова была бы более сдержанной. Но это сказала женщина! Поэтому Миронов с Захаровым тут же рванули занимать деньги на авиабилет. В качестве кредитора выступил администратор Театра сатиры Громадский, открывший им дверь, в связи с поздним временем, в трусах. После этого Миронов и Захаров помчались в аэропорт.