Трагедия Игрек. Рассказы - Эллери Куин

— У меня к вам наивный вопрос, Кэрролл. — Эллери изучал кольца дыма от своей сигареты. — Вы убили Мередита Ханта?

— Нет, черт возьми! Я никого не убивал со времен Лейте.[76]

— Пожалуй, Джон, я посоветую тебе больше ничего не говорить. — Талли Уэст поднялся. — Это все, инспектор?

— Пока да. И еще, мистер Кэрролл…

— Да?

— Вы не должны покидать город. Понятно?

Джон Кэрролл молча кивнул.

Проходя через вестибюль Главного полицейского управления и спускаясь на тротуар по выщербленным ступенькам, партнеры не произнесли ни слова. Но когда они ехали в такси, Кэрролл пробормотал:

— Талли, я должен кое-что знать.

— Что именно?

— Ты думаешь, что я убил Мередита?

— Конечно нет.

— Ты действительно думаешь так?

Монашеское лицо Уэста сморщилось.

— Мы, Уэсты, не ставим себя под удар с тех пор, как моему прадедушке снесло голову в Ченселлорсвилле.[77]

Кэрролл откинулся на сиденье. Его старший компаньон смотрел в окошко на Четвертую авеню.

— С другой стороны, не стоит опираться на травинку, когда рядом валун. Мои знания законов о корпорациях и налогах — как и твои, Джон, — не слишком помогут, если этот хитрый старый кот решит прыгнуть. Тебе вскоре может понадобиться опытный адвокат по уголовным делам. По правде говоря, я думаю о Сэме Рейфилде.

— Понятно. Хорошо, Талли, как скажешь. — Кэрролл изучал нарыв на затылке водителя. — Господи, Талли, как все это подействует на Хелену и на детей?

Он повернулся к окошку — его губы дрожали.

Детектив из 17-го участка произвел арест во второй половине дня. Он и его напарник появились в офисе фирмы «Хант, Уэст и Кэрролл» на Мэдисон-авеню незадолго до пяти. Кэрролл узнал в них тех, кто допрашивал его в субботу, — очевидно, это были местные детективы, ведущие дело.

Мисс Мэллоуэн не вовремя упала в обморок. Секретарша Талли Уэста вытащила ее из комнаты.

— Я бы хотел позвонить жене, — сказал Кэрролл.

— Звоните, но поскорее.

— Слушай, дорогая, — заговорил Кэрролл в телефонную трубку, удивляясь спокойствию собственного голоса. — Я арестован. Не вздумай бежать в тюрьму, слышишь? Я хочу, чтобы ты оставалась дома и заботилась о детях. Понятно, Хелена?

— Слушай меня. — Голос Хелены был таким же спокойным. — Предоставь все Талли. Я скажу детям, что ты уехал по делам, и навещу тебя, как только они меня отпустят. Понятно, дорогой?

Кэрролл облизнул губы.

— Да.

Талли Уэст выбежал на площадку, когда они ждали лифта.

— Я сейчас свяжусь с Рейфилдом. И буду присматривать за Хеленой и малышами. Ты в порядке, Джон?

— В полном, — криво усмехнулся Кэрролл.

Уэст стиснул его руку и скрылся.

Мрачный серо-зеленый фасад здания уголовного суда, ночь в камере, проход по галерее из тюремного крыла следующим утром, предъявление обвинения в одном из холодных залов суда, напряженное лицо Хелены, пытавшейся поцеловать его, потупленный взгляд Талли Уэста, негромкий внушительный голос Сэмюэла Рейфилда, судья, назначающий залог в пятьдесят тысяч долларов, — все это сливалось воедино перед глазами Джона Кэрролла. Он испытал облегчение, вернувшись в камеру, и сразу же заснул.

В пятницу утром все причиняло ему боль. Когда его привели в кабинет секретаря суда, Кэрролл не мог смотреть ни на двух адвокатов, ни на жену. Он чувствовал себя раздетым догола.

Кэрролл лишь смутно слышал разговор с клерком, касающийся залога… Внезапно он осознал, что жена платит выкуп за его свободу деньгами Ваноуэнов.

— Нет, Хелена!

Но Кэрролл произнес это мысленно. В следующую минуту они уже выходили из кабинета секретаря.

— Я свободен? — тупо осведомился Кэрролл.

— Свободен, дорогой, — прошептала Хелена.

— Но пятьдесят тысяч… — пробормотал он. — Твои деньги…

— Ради бога, Джон, — сказал Уэст. — Залог вернут в первый день процесса, когда ты вернешься под стражу. Ты отлично это знаешь.

— Джон, дорогой, это всего лишь деньги.

— Хелена, я не делал этого…

— Знаю, дорогой.

Рейфилд быстро вклинил свою объемистую фигуру между ними и репортерами. Каким-то образом ему удалось почти без ущерба провести их под залпами камер и вопросов.

Когда двери лифта закрывались, Кэрролл заметил стоящего в коридоре молодого человека со смышлеными глазами. Это был Эллери Квин, сын полицейского инспектора. Что он здесь делал?

Вопрос не давал ему покоя всю дорогу домой.

Наконец он был в безопасности за серым фасадом на Пятой авеню. В тюрьме Кэрролл лелеял мысль об этом моменте, защищаясь ею от холодной стали и запаха антисептика. Но они преследовали его и здесь. Когда миссис Пул тактично увела детей в парк, Кэрролл поежился и глотнул мартини, который принес ему Уэст.

— Что обычно говорил Мередит о твоих мартини, Талли? Что нужно быть американцем в пятом поколении, чтобы уметь правильно их смешивать.

— Мередит был типичным снобом из среднего класса. — Уэст поднял стакан. — За упокой его души. Может, он так и не узнал, кто его убил.

Хелена поставила свой стакан.

— Талли, что думает мистер Рейфилд?

— Что процесс начнется не раньше октября.

— Я спрашивала не об этом.

— Перевожу, — сказал Кэрролл. — Каковы шансы обвиняемого?

— Этого Рейфилд не говорил. — Уэст залпом допил мартини, чего не делал никогда.

Шелковистые брови Хелены слегка сдвинулись.

— Джон, у тебя есть какой-то враг, о котором ты не знаешь, — внезапно сказала она. — Кто-то, кто ненавидит тебя достаточно, чтобы совершить убийство твоим оружием. Кто это может быть? Подумай, дорогой!

Кэрролл покачал головой.

— Я в это не верю, Хелена, — сказал Уэст, наполняя стакан. — Убийца просто воспользовался удобной возможностью. Он мог взять мое оружие, если бы оно оказалось под рукой. Вопрос в том, кто воспользовался им, чтобы убить Мередита.

— Боюсь, это уже решено, — вздохнул Кэрролл. — Спроси полицию. Спроси этого постоянно причмокивающего недомерка — ассистента окружного прокурора.

Они снова умолкли.

— Правда в том, — пробормотал наконец Джон Кэрролл, — что я действительно должен что-то предпринять…

Талли Уэст на миг встретился взглядом с Хеленой.

— Выпей еще мартини, Джон, — посоветовал он.

Кэрролл провел уик-энд, не выходя из дома. По телефону и в дверь звонили постоянно, но Хелена не разрешала ему откликаться.

К воскресному вечеру Кэрролл принял решение. Хелена слышала, как он печатает на портативной машинке, но когда она попыталась войти в спальню, дверь оказалась запертой.

— Джон! С тобой все в порядке?

— Я выйду через минуту.

Когда Кэррол отпер дверь, он засовывал во внутренний карман конверт. Выглядел он спокойным, словно одержал победу в тяжкой битве с самим собой.

Кэрролл помог жене сесть в кресло.

— Есть кое-что, о чем я не рассказывал никому — даже тебе, Хелена. Я дал слово молчать.

— О чем ты, дорогой?

— Я принял важное решение. Все, о чем я тебя прошу, — это перестать волноваться и доверять мне, что бы ни случилось.

— О, Джон!..

Он наклонился, чтобы поцеловать ее.

— Я вернусь через несколько минут.

Кэрролл направился к Мэдисон-авеню и вошел в пустую лавку деликатесов. В телефонной будке он набрал номер Мередита Ханта.

— Серафина? Это мистер Кэрролл. Позови миссис Хант.

Акцент Фелисии Хант вибрировал у него в ушах без обычного очарования.

— Ты спятил, Джон! Что, если мой телефон прослушивают? Ты же знаешь, что Мередит написал им!

— Я также знаю, что он понял все абсолютно неправильно, — сказал Кэрролл. — Фелисия, мне нужно повидаться с тобой. Завтра я отправлюсь в офис помогать Талли спасать обломки кораблекрушения, а по дороге домой загляну к тебе кое с кем, скажем, в половине седьмого. Ты будешь дома?

— Ты отлично знаешь, что я никуда не могу выходить так скоро после похорон, — сердито отозвалась она. — С кем ты придешь?

— Ни с кем, кого бы ты знала.

— Джон, лучше не надо…

Но он уже положил трубку.

Горничная с индейским лицом открыла дверь.

— После вас, Рудин, — сказал Кэрролл.

Мужчина, пришедший с ним, нервно шагнул в дом Ханта. Это был румяный субъект в пенсне и с розовой лысиной. В руке он держал маленький кожаный портфель.

— Сеньора ждет наверху, — угрюмо сообщила Серафина.

— Принесите мистеру Рудину журнал или что-нибудь, — попросил Кэрролл. — Это не займет много времени, Рудин.

Мужчина в пенсне опустился на край стула в прихожей. Кэрролл поднялся по лестнице со своим портфелем.

Фелисия Хант была во всем черном — даже в черных чулках. Она выглядела как персонаж карикатуры Чарлза Эддамса. На ней не было не только макияжа, но впервые за все время с тех пор, как Кэрролл познакомился с ней, драгоценностей и даже медальона. Холеные ногти были бесцветными. Пальцы машинально ощупывали место на груди, где обычно болтался медальон.