Туманность Ориона - Андрей Ливадный

Голос Полуэктова казался спокойным, но на самом деле капитана в эти секунды охватила короткая дрожь предчувствия.

Это ощущалось как внезапное откровение — остро и необъяснимо: Вадим вдруг подумал, что врагов слишком много, и этот бой, вероятно, станет его последней схваткой.

Космический истребитель с борта «Альфы» не обладал энергетической защитой, но его мощь, рожденная установкой управляемого термоядерного синтеза, казалась неисчерпаемой.

Глухо взвыли расположенные за переборками рубки боевые эскалаторы, подавая лотки с боекомплектом к трем вакуумным орудиям, одно из которых располагалось в днище, под самым носом, а два других — в специальных боковых выступах на стыке корпуса и коротких атмосферных крыльев машины.

Вадим уже видел врага без посредства приборов: рой черных мушек карабкался вверх, преодолевая гравитацию планеты. На фоне ее желто-коричневой поверхности перехватчики противника выглядели контрастными точками.

— Рорих, приготовься… — произнес Вадим, посмотрев вниз, где продолжало клубиться облако поднятой взрывами реголитной пыли.

В этот момент мерцание силового пузыря, накрывавшего базу ганианцев, истончилось, вспыхнуло и исчезло.

Атмосфера под куполом моментально взвихрилась, оседая вниз хлопьями замерзшего кислородного снега.

Всё… Кто не успел спрятаться в герметичных отсеках, были уже мертвы.

Исчезновение силового пузыря над базой могло означать лишь одно — какой-то из крейсеров готов к старту.

«Позже… Мне с ним пока не тягаться…»

Рой черных точек продолжал приближаться, расти, уже распадаясь на отдельные, вполне узнаваемые контуры машин класса «Гепард».

«Вот почему корабль Фагов атаковал меня на входе в систему! — внезапно осенило Вадима. — Фаги наверняка сталкивались с машинами ганианцев, и в памяти терраформеров те прочно заполучили категорию „враг“!..»

Через секунду Вадиму стало не до выкладок и озарений.

«Гепарды» шли плотной группой, образуя щит силовых полей.

Построение было грамотным: в такой группировке они могли с большим шансом на успех атаковать средних размеров крейсер.

Ганианцы наверняка видели два приближавшихся к ним истребителя, но пятнадцать силовых щитов, сомкнутых вместе, по всем канонам космического боя позволяли презреть на время две маленькие точки — совокупная мощность полутора десятков генераторов защиты могла погасить разряд любого импульсного лазера, а новый тип энергопоглощающей брони лишь усиливал преимущество подобного строя, делая силовой щит малых кораблей практически непреодолимым для лучевого оружия.

— Рорих, атакую.

Вадим бросил истребитель вниз, к планете, прошел над оседающими облаками пыли и замерзшего воздуха, а затем резким импульсом ускорения начал выходить из пике, задирая нос корабля к черному ромбовидному щиту из пятнадцати «Гепардов», которые уже опасно приблизились к маневрирующей «Альфе», очевидно, предвкушая, как сейчас вонзят разряды когерентной фотонной энергии в обшивку колониального транспорта.

Палец Вадима скинул скобку предохранителя с гашетки вакуумных орудий.

Для снарядов, изобретенных в далеком двадцать третьем веке, не существовало преград в виде искривляющих, гасящих и рассеивающих когерентный свет силовых щитов. В их добрых, старых бронебойных жалах крылся один вид энергии — поступательная, кинетическая мощь движения твердого тела, которую не могли остановить линии напряжений силовой защиты.

Щеки Вадима начали отекать от перегрузки.

Планета медленно проваливалась вниз, строй вражеских кораблей укрупнялся, рос в паутине координат прицельной сетки.

Цифры в окошке дальномера медленно, но неуклонно стремились к нулю.

1800 метров… 1750… 1700…

В следующий миг палец Вадима сжал бугорок сенсора залпового огня.

Корабль завибрировал, загудел, выплевывая три параллельные трассы снарядов; с предупреждающим писком сработал автоматический вариатор целей, когда ближайший из «Гепардов» разрезало на три неравных куска, и он развалился, окутавшись мутным выхлопом замерзающей атмосферы. С резким толчком сработали двигатели коррекции, смещая нос истребителя на величину поправки, и трассы снарядов хлестнули по новой цели, взламывая черную броню, вырывая безобразные куски обшивки, а сзади уже тянулись очереди вакуумных орудий с машины Рориха…

Строй вражеских кораблей распался, его разметало, словно кучку листвы под порывом шквального ветра. Два истребителя проскочили сквозь разлетающиеся в пространстве обломки, и в эфире внезапно зазвучал восторженный, полный какого-то нечеловеческого упоения торжествующий возглас Рориха:

— Еххааа!

«Альфа» к этому времени уже совершила виток вокруг мертвого шара планеты и начала удаляться в сторону газового гиганта.

Все шло согласно разработанному плану.

Два крейсера ганианцев оказались серьезно повреждены бомбежкой, из трех оставшихся один взлетал, два других все еще оставались на поверхности, и было неясно, смогут ли они немедленно стартовать?

От расклада сил, которые встретятся в пространстве, зависело очень многое. «Альфа», несмотря на свои исполинские размеры и потенциальную живучесть, обладала ограниченной маневренностью, ее экипаж был смехотворно мал, а энергетическая защита у колониального транспорта отсутствовала напрочь.

Все это прекрасно понимал Покровский, занимавший в этот момент место командира корабля.

— Вадим, Эрни, подтягивайтесь, — приказал он. Канал связи оставался открытым, шифровать его было некогда, да и незачем.

Колониальный транспорт продолжал запланированное отступление, выкарабкиваясь из гравитационных объятий безвоздушной планеты.

Впереди лежало несколько миллионов километров пустоты, разделявшей место первой атаки и основной амфитеатр боевых действий.

— В отсеках, приготовиться к маршевому ускорению!

На дисплеях ходовой рубки уже бежали цифры обратного отсчета, когда по внутренней связи раздался доклад лейтенанта Морригана:

— Сэр, наблюдаю старт с планеты трех тяжелых кораблей противника.

У Покровского что-то оборвалось внутри. Три крейсера в дополнение к тому, который уже вышел в околопланетное пространство?!

Отчаиваться и рассуждать слишком поздно.

— Морриган, сбрось минное заграждение, как только подтянутся истребители! — Покровский переключил канал связи: — Полуэктов, Фрайг тебя раздери, где вы болтаетесь?!

Вадим слышал голос Покровского, но ответить не мог.

Его душа вместе с истребителем рушилась вниз, навстречу желто-коричневой равнине, покрытой клубами пыли, из которой к багряному сиянию туманности всплывали сразу три крейсера ганианцев.

Зенитно-заградительный огонь отсутствовал, если внизу и остались боеспособные после бомбежки расчеты, то они не могли стрелять, опасаясь зацепить стартующие крейсера.

Зато сами корабли не собирались дожидаться конца бесноватой атаки двух космических истребителей. Крейсер, который успел подняться выше других, внезапно выбросил сетку лазерных лучей. Несколько секунд пространство над ним было располосовано ослепительными шнурами, затем они погасли так же внезапно, как возникли, — перезаряжались лазеры главного калибра, их раскаленные стержни, выполненные из искусственных кристаллов рубина полутораметровой длины, сейчас охлаждал жидкий азот. Одновременно устройства «накачки» копили энергию, готовясь к новому импульсу.

Падая навстречу смутным силуэтам кораблей, Вадим успел заметить между стартующими крейсерами еще одну машину, которая выглядела маленькой точкой, жучком на фоне своих исполинских собратьев.

«Какой-то штурмовик…» — подумалось ему. Модель навскидку он определить не смог, да это было и неважно.

— Эрни, видишь малую машину?

— Ну?

— Следи за ней. Как бы не зашла в хвост.

— Штурмуй, прикрою.

Его истребитель уже не пикировал — он рушился вниз.

Ускорение, помноженное на гравитацию планеты, привело к эффекту, обратному перегрузке, — в кабине на несколько мгновений внезапно наступила невесомость.

Корабли ганианцев росли, укрупнялись, заполняя собой все обозримое пространство. Сетка заградительных лучей то вспыхивала, то угасала на миг, но маленькой машине удавалось проскочить между ослепительными шнурами импульсных лазеров.

Вадим понимал, что, вероятнее всего, идет в последнюю атаку.

У него не останется времени, чтобы отвернуть, вырвать свой истребитель из смертельного падения, но в этот миг он не испытывал ни страха, ни горечи, ни упоения — пришла странная, отрешенная пустота, будто это не он управлял машиной, падающей по убийственной траектории на один из трех натужно карабкающихся вверх крейсеров.