Счастливая земля - Лукаш Орбитовский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
6
На следующий день в Рыкусмыку появились полицейские из Легницы, но Кроньчак исчез. Не появился в участке, его квартира была закрыта и пуста. Машина стояла на парковке у дома. Полицейские вернулись к себе, а городок начал кипеть от сплетен.
Нашлись такие, кто видел, как Кроньчак садится в утреннюю маршрутку с чемоданом, полным ценностей. Другие утверждали, что залег у любовницы и ждет, пока дело стихнет. А третьи видели его в подворотнях, проулках и в самом темном углу у Дызя. Старый мент якобы что-то там искал. Или чего-то ждал.
7
Владислава позвонила в офис, дескать, хочет сказать мне что-то важное. Голос у нее был слабый. Я предложил обед в «Ратуше», но она не хотела об этом и слышать. Сказала, что некоторые вещи надо обсуждать только дома, каким бы этот дом ни был.
Она резко постарела. Положила на скулы румяна и обвела глаза черной тушью. Дом блестел, смрад исчез. Я присел. Владислава принесла утку в апельсинах и стакан сливового компота. Я услышал, что хотя бы изредка должен съесть что-нибудь приличное. Она смолкла. Сидела, сверля меня взглядом. Забрала пустую тарелку, вернулась с бутылкой коньяка и одной рюмкой. Сказала:
– Скоро будет сорок лет, как я плясала для быка.
Прошла минута, пока я понял, о чем мы на самом деле говорим. Владислава спросила, спускался ли я туда, вниз. Ответа не потребовалось.
– Я всегда была независимой и считала, что если я о себе не позабочусь, то никто не позаботится. Годы летели. Мои многолетние отношения закончились внезапно, и я подумала, что уже никогда никому не смогу верить. Так оно и вышло. Я работала и ездила по миру. Шло время. Когда тебе тридцать лет, то думаешь, что все еще впереди. Около сорока я сказала себе, что у меня впереди еще столько же. В пятидесятый день рождения я перепугалась. Как же так, еще двадцать, ну, может, тридцать лет, и конец? Как видишь, в этом единственном я ошиблась.
Я попытался что-то сказать. Владислава приложила палец к губам.
– Это признание не доставляет мне удовольствия. И я не изменила своего мнения о тебе. Но я все же считаю, что ты должен знать. В пятидесятый свой день рождения я поняла, чего мне не хватало всю жизнь. Ребенка, Шимек. А потом я поняла, что не все пропало, что достаточно пойти в нужное место и станцевать там. Так просто!
– Туда не ходят в одиночку.
– Ты думаешь, я такая одна была? Я пошла с другой женщиной, потому что именно так это и делается. Младше меня, бесплодная. Можно сказать, что у нее оказалось меньше сил, а у меня больше счастья. В тот же самый день я забеременела Теклой. В принципе это все, что тебе надо знать. Мне казалось, что все будет хорошо. Я не знала, что оставляю своей дочери. Ты прекрасно знаешь, правда? Вы одинаковые. Были одинаковые. Может быть, именно поэтому я тебя не люблю. Потому что мучаешься так же, как она. Из-за тебя я не могу забыть о том, что живет там, внизу.
Она выпила коньяку. Я спросил, зачем она мне все это говорит. Она рассмеялась и снова наполнила рюмку.
– Врач говорит, что мне уже можно пить. И вообще все можно. А говорю я это тебе, чтоб ты задумался, кому помогаешь. Что человек типа Вильчура может сделать, если получит в лапы этот вход.
– Вильчур ничего не знает.
– Ага, конечно. Я знаю, ты знаешь, Герман знает лучше, чем ты думаешь. Все знают. Только молчат. Об этих делах не говорят.
Я оставил ее в неподвижности над янтарной рюмкой и пошел, поднимая горячую голову. Все постепенно начинало складываться. Мне нужен был еще один разговор.
По дороге к отцу я прошел мимо Германа, сгорбившегося над своей тележкой. Текла унаследовала его глаза.
8
Мой отец давно переехал со Стальной, поменял три «Шкоды» на один «Джип Чероки»[21], запаркованный перед гаражом на дорожке, окруженной садом. В пруду мерцала рыбья чешуя, ветер раскачивал качели. Дом под Рыкусмыку, деревянный, двухэтажный и современный, на большом участке.
Отец в первую минуту не узнал меня. Он растолстел. Кожа у него была здоровая. Спрашивал, что я тут делаю, что со мной было, нужно ли мне что; шелестел тренировочным костюмом, прятал губы за воротником куртки Polar. Бросил мне гуральские тапки, показал ванную.
Первый этаж заполняли большие телевизоры, произведения искусства и книги. Стены были светлые, а мебель авторская. В кабинете стоял черный стол, а над ним ряды скоросшивателей. Я видел множество ничего не значащих мелочей. Планшет Apple. Маленькие ручные фонарики, чехлы от мобильников, электронные блокноты. Три детские комнаты: в плюше, в солнце, в монстрах. Островок посреди кухни, где топорщились лезвия дорогих ножей. «Как я могу тебе помочь?» – спрашивал отец, чесал себе нос и стрелял глазами.
– Не хочу тебя обидеть, но ты не сможешь остаться надолго. Встретимся позже, в городе или как-нибудь так. Когда только захочешь. Куда бы ты ни влип, я тебя вытащу. Сейчас уже могу. Тогда не очень мог. Я должен извиниться за тот раз, и я извиняюсь. Сейчас тебе будет нужно… ну да, вот именно, ты наверняка понимаешь. Тебе нужна одежда?
Мы уселись в салоне на кожаных креслах, рядом я видел трех детей и блондинку за тридцать в электронной рамке. На верблюдах. На кораблике среди лазурных вод. Катающимися на пони. Огоньки, летящие с торта. Школьный футбольный матч. Причастие. Горный поход. Милые девчушки, задорный мальчуган.
– Ты правда не можешь тут остаться надолго. Это неудобная ситуация. Всегда была неудобной. Ты думаешь, я просто так с этим жил, никогда не думал об этом? Девочки сейчас придут, ну и…
– Хорошо. Я уйду. Но сперва ты мне расскажешь, как познакомился с моей матерью, – сказал я. Отец побледнел. – Если не скажешь, я просто останусь тут, пока не придет твоя красавица жена. Твои дети познакомятся с братом. Буду сидеть, просто так. Расскажи мне.
– Ты не поступишь так со мной. Почему ты такой, а?
– Не знаю. Папа.
9
– Я действительно должен к этому возвращаться? Зачем ты так со мной? Я честно платил за тебя, и не моя вина, что твоя мама все пропивала. Нет никакой тайны. Я жил на Розовой, там были закоулки, много зелени, я работал в кузнечных мастерских, не в самих, а в снабжении. Нормально зарабатывал. Там я всему и научился. Я был женат. Рано женился. Школьная любовь, и я прошел сквозь ад с ней. Боже, но бывшая моя была – это что-то! Ты даже не представляешь, как женщина может мозги жрать. Я выходил из дома в бешенстве и бродил целыми ночами. Даже не пил. Другие пили в таких ситуациях, а я не пил. Сидел и думал. И вот как-то раз