Иван Грозный - Руслан Скрынников

Сам Грозный говорил, обращаясь к крымскому послу: «Брат наш Девлет-Гирей сослався с нашими изменники з бояры, да пошел на нашу землю, а бояре наши еще на поле прислали к нему с вестью встречю разбойика Кудеяра Тишенкова».

Имена «изменников»-бояр известны благодаря Синодику. В ближайшее время после майской катастрофы были казнены опричные бояре, подставившие монарха под удар противника, — второй воевода передового полка, помощник Черкасского, боярин князь Василий Темкин-Ростовский с сыном, воевода сторожевого полка Василий Петрович Яковлев-Захарьин, опричный кравчий Федор Салтыков.

Грозный публично обвинял бояр Шереметевых, что они изменнически ссылаются с крымским ханом.

В дни набега русские захватили в поле барымского царевича, пытавшегося перебежать к татарам. На пытке он показал, будто его послали в Крым кравчий Федор Салтыков и боярин Иван Мстиславский, а «приказали с ним, чтобы царь (хан) воротился к Москве, и только придет к Москве, и Москва будет его». Из его показаний следовало, что изменники не только навели татар на Москву, но и желали, чтобы Крым удержал под своею властью спаленную Москву, что было и вовсе не правдоподобно.

Глава земской Боярской думы князь Иван Мстиславский признал свою вину и тем спас свою голову. Летом 1571 г. Грозный заставил его подписать поручные записи с таким признанием: «…изменил, навел есми с моими товарищи (воеводами. — Р.С.) безбожного крымского царя Девлет-Гирея… моею изменою и моих товарищев крестьянская кровь многая пролита, а крестьянство многое множество погребению не сподобилось».

Главный воевода, повинный в гибели Москвы, заслуживал смертной казни. Вместо того он получил почетный пост наместника Новгорода Великого и отбыл туда из столицы.

Возникло дело о боярской измене в пользу Крыма. Оно могло вылиться в новый многолетний процесс. Но этого не случилось. Громить пожарище, оставшееся на месте Москвы, не имело смысла, тем более что следовало ждать нового нападения крымцев, и надо было подумать о защите столицы, стены которой были полуразрушены.

Новое дело так и не сложилось. Жертвы подозрительности царя записаны в Синодике в разных местах, без всякого порядка и с пропусками.

Опричный корпус был создан, чтобы обеспечить личную безопасность монарха. Корпус не только не справился с этой задачей, но едва не погубил государя, наведя на него крымцев. Неудивительно, что после катастрофы Грозный довершил разгром опричного руководства. Боярин и дворецкий Лев Салтыков, занимавший в опричной думе высшие посты, был насильственно пострижен в Троице-Сергиевом монастыре, а затем казнен. Имя его записано в кратком Синодике. Опричный боярин Иван Чеботов был заточен в одном из ростовских монастырей. Самый знатный из думных дворян опричнины Иван Воронцов был убит, о чем сообщает Курбский. Сподвижника Басмановых ясельничего Петра Зайцева Грозный велел повесить на воротах собственного дома.

Несмотря на все высокие посты и титулы Мстиславский не пользовался большим влиянием в земщине. Признание в измене окончательно подорвало его авторитет в народе. Но в земской думе были силы, пережившие террор. Они группировались вокруг Захарьиных и их родни.

Возвышение Захарьиных началось при Дмитрии Донском. Федор Кошка был его любимым боярином. Сын Кошки Иван служил казначеем у Василия I. При Иване III Яков Захарьин-Кошкин сделал все, чтобы искоренить дух новгородской вольности. Он казнил многих новгородцев за покушение на его жизнь и провел первую экспроприацию в истории России. Все местные землевладельцы лишились владений и были выселены из Новгорода. От Якова пошел род бояр Яковлевых, от его младшего брата Юрия — бояр Юрьевых. Поборник московского благочестия Михаил Юрьев был ближним боярином Василия III. Он отличился тем, что требовал расправы над Максимом Философом. Юрьев был одним из опекунов малолетнего Ивана IV. Самой младшей ветвью Захарьиных были Романовы-Юрьевы. Брак царя с Анастасией Романовой безмерно возвысил их. В 1560 г. Грозный назначил нескольких Захарьиных опекунами малолетнего наследника царевича Ивана. Накануне опричнины их влияние рухнуло. Данила Романов умер, а Иван Яковлев подвергся аресту. В письме к думе в 1565 г. Грозный объявил персональную опалу новому дворецкому Никите Романову.

К началу 1570-х годов думные чины имели Никита Романов, бояре Семен Васильевич, Иван Петрович и Василий Петрович Яковлевы, их родня бояре Шереметевы. На них царь и обрушил свой гнев.

Великий боярин Иван Большой Шереметев, спасая голову, ушел в монастырь до сожжения Москвы. Василий Петрович и его брат Иван Яковлевы были забиты палками в 1571 г. Царь поначалу простил Семену Яковлеву его участие в новгородском заговоре, но после катастрофы вспомнил о нем и велел казнить вместе с сыном Никитой. В Синодике записаны: «Семен Васильев, его сын Никита». Об их убийстве сообщает Курбский.

Захарьины подверглись подлинному разгрому. В думе остался один лишь Никита Романов.

Опричнина выдвинула нетитулованное старомосковское боярство на авансцену как в земщине, так и в опричнине. Разгром заговоров Федорова-Челяднина, Данилова в земщине и Басманова в опричнине, наконец, Захарьиных в опричнине и земщине покончил с могуществом старомосковской знати.

Не имея опоры ни в опричной, ни в земской думе, Грозный попытался найти опору среди жертв террора.

Род князей Пронских серьезно пострадал от гонений опричнины. Старший из бояр Пронских Иван Турунтай был забит палками примерно в 1569 г. Князь Василий Рыбин-Пронский лишился головы тремя годами ранее.

Петр Пронский служил в боярах у князя Владимира Старицкого. После перехода на царскую службу он участвовал в расследовании заговора сторонников Старицкого в Новгороде. В дни погрома он каждый день выезжал из города навстречу государю и докладывал о том, что произошло за ночь. В начале 1571 г. боярин был принят в опричнину. К осени 1570 г. на опричную службу был зачислен князь Никита Одоевский. Его сестра, бывшая замужем за князем Владимиром, была отравлена с мужем и детьми на Богане осенью 1569 г. После сожжения Москвы Одоевский был пожалован в бояре и вошел в опричную думу.

Одновременно с Одоевским в опричнину был принят князь Андрей Хованский, двоюродный племянник Евфросиньи Старицкой. Он прежде был боярином и дворецким у князя Владимира. Членом опричной думы стал Никита Борисов, родня которого подверглась казни по делу Федорова. По матери Евфросинья Старицкая была Борисовой.

Три года Грозный вел настоящую охоту за мнимыми сторонниками брата Владимира, а теперь, казалось бы, решил составить новую опричную думу из его родни и бояр.

Формально опричной думой руководил служилый князь Федор Трубецкой, младший родич Бельских и Мстиславских. Он попал в опричнину к осени 1570 г. и к маю 1571 г. занял пост первого дворового воеводы, оттеснив Черкасского.

Не позднее лета 1570 г. воеводский чин в опричнине получил известный воевода князь Василий Барбашев-Суздальский, а к весне 1572 г. главой опричной думы стал князь Иван Андреевич Шуйский.

Опричнина начала с казни Горбатого-Суздальского, а закончила тем, что перешла под руководство Шуйского. Цикл замкнулся.

Опричному двору нужен был новый блестящий фасад, и царь постарался пополнить опричную думу представителями самых знатных фамилий России. Все это вовсе не означало, что в опричнине в конечном итоге взяла верх высшая аристократия.

Опричники Таубе и Крузе весьма метко характеризовали последнее опричное правительство, заметив, что при особе царя не осталось никого, кроме отъявленных палачей и молодых ротозеев. Представители высшей титулованной знати, появившиеся в опричнине, принадлежали ко второй категории: в большинстве своем это были люди сравнительно молодые.

Марфа Собакина

После смерти царицы Марии Черкасской Грозный не стал искать жену за рубежом, а велел переписать дворянских девок-невест по всей стране. По окончании переписи опричники свезли в Александровскую слободу примерно 2000 дворянских девок-невест. Смотрины позволили отобрать сначала 24, а затем 12 самых красивых девиц. Выбор царя пал на Марфу Собакину. Как значилось в приговоре Священного собора, «о девицах многу испытанию бывшу, потом же царь надолзе времяни избрал себе невесту, дщерь Василия Собакина». Собакины были незнатными помещиками из-под Коломны.

На свадьбе Марфы с царем ее свахами были жена и дочь Малюты Скуратова, а его дружками — сам Малюта и его зять Борис Годунов. Этот факт дает ключ к истории третьего брака Грозного. Видимо, Малюта сосватал монарху свою родственницу.

Любовные чувства играли ничтожную роль в выборе царской невесты. Терзаемый страхом перед изменой и заговорами, самодержец полагался во всем на советы верного Малюты.

Невеста сразу после обручения 26 июня 1571 г. стала «сохнуть» и, казалось бы, должна была уступить место другим претенденткам. Но Иван, «положа на Бога упование, любо исцелеет», сыграл свадьбу, когда невеста была совсем плоха. Две недели спустя, в первой половине ноября, Марфа умерла.