Меня зовут господин Мацумото! том 2 - Дмитрий Ш.

— Да, как они только посмели меня вышвырнуть⁈ А ведь я им служил верой и правдой. Ненавижу.

Свирепо посмотрев на изумлённых сотрудников, Нагано отправился собирать личные вещи. Времени на сборы ему отвели всего ничего. Узнав в чём дело, обрадовавшиеся подчинённые, обычно державшиеся с ним подчёркнуто официально, тут же предложили помощь. Не задавая лишних вопросов, Рурико побежала искать пустую картонную коробку, Ёсида складывать вещи, а Тамаки обзванивать всех знакомых, чтобы они успели прийти и попрощаться.

«Двуличные предатели, — с отвращением подумал Нагано, глядя на их действия. — Это Мацумото во всём виноват. Если бы не он…»

Теперь уже бывшего начальника взяла такая злость, что аж выть захотелось.

«Ничего, я с ним ещё поквитаюсь. И с ним, и с этой змеёй Мицухо. Небось, прямо сейчас она поздравления принимает. Ух уж эти перебежчики. Трусы. Предатели. Боялись, что я их всех обойду. Что разоблачу махинации этой шайки. Это точно был сговор против меня. Готов поклясться».

Нагано во всём винил кого угодно, но только не себя. Себя он считал несправедливо уволенным. Талантом. Восходящей звездой, подставленной подлыми конкурентами и завистниками.

Глава 22

Немного поиграв в противостояние взглядов, которое я с достоинством выдержал, старик одобрительно усмехнулся и протянул мне три больших, жёлтых конверта формата А-4.

— Что в них? — полюбопытствовал, не спеша к ним прикасаться.

— Результаты трёх независимых генетических экспертиз, утверждающих, что ты мой внук, — вроде, как о безделице сообщил хозяин кабинета.

Столь серьёзное заявление вмиг сбило с меня маску невозмутимости. Не собираясь верить ему на слово, внимательно ознакомился с содержанием этих документов. Они выглядели достаточно убедительно, а главное, информацию в них легко можно проверить. Все регистрационные номера находились на своём месте. Внимательно всмотревшись в лицо старика, я так и не смог узнать его, сколько ни старался, что очень даже странно, учитывая, что я хорошо помню фотографии с моими родственниками. Хотя, я же приёмный ребёнок, а не родной. Вполне допускаю, что он действительно не врёт.

Вновь показалось, будто где-то за ухом едва слышно заиграла запоминающаяся мелодия из сериала Санта-Барбара, только теперь с индийскими нотками.

— Тогда непонятно, почему вы решили сказать мне об этом только сейчас? — выразил своё удивление, пряча под ним растерянность. — Что изменилось?

— То, что я и сам узнал об этом совсем недавно. Можешь посмотреть на даты проведения генетической экспертизы. Поверь, для меня это было ещё большим потрясением, чем для тебя.

Несмотря на желание выглядеть уверенным и спокойным, я заметил, что старик сильно волнуется. Например, его пальцы были крепко сплетены и напряжены, чтобы не выдать этого, а всё внимание сосредоточено только на собеседнике.

— Допустим, — согласился и с этим утверждением, не в состоянии его опровергнуть. — Что дальше?

Я совершенно не знал, что в таких случаях нужно говорить. Чего он хочет? Чтобы я бросился его обнимать со слезами на глазах? Тогда он несколько задержался с этим разговором, минимум лет на пятнадцать.

— Вот и я думаю, что дальше? — согласился со мной глубоко вздохнувший старик, признавая, что и он в некоторой растерянности. — Я не могу закрыть глаза, и сделать вид, что ничего не произошло. Что всё по-прежнему. Хотя бы в память о моём сыне и невестке.

Заметив в моих глазах невысказанный вопрос, он пояснил.

— Они погибли. Уже очень давно. Когда тебе было чуть больше годика. Я до сих пор виню себя за то, что не уберёг их. Что допустил такую чудовищную трагедию, — лицо старика помрачнело и он сразу как-то осунулся, прямо на моих глазах. — Что так и не выяснил её причин. Что не сказал им то, что давно хотел сказать. Что позволил им уйти первыми, — старик хотел сказать что-то ещё, но промолчал, потеряв желание продолжать эту тему.

По нему было видно, что эта история до сих пор причиняла ему душевные страдания. Впрочем, справившись с минутной слабостью, не дожидаясь расспросов, он сам всё рассказал.

Оказалось, что мои родители происходили из очень, очень богатой семьи. Кстати, их фамилию он так и не назвал. Поэтому они очень много работали и вынуждены были часто ездить по командировкам. В какой-то момент решив на несколько дней взять отпуск и уединиться, провести время вместе, подальше от всех, вместе с маленьким ребёнком они улетели на Окинаву. Там у моей семьи имелась большая вилла. Желая показать любимому сыночку, в котором души не чаяли, море, острова, природу, они на легкомоторном самолёте отправились на экскурсию. Как нетрудно догадаться, самолёт потерпел крушение. Судя по радиопереговорам, у него внезапно воспламенилась аккумуляторная батарея, устроив пожар. То ли некачественная попалась, то ли давно отслужившая своё, то ли ей помогли стать бракованной, этого уже не выяснить. Самолёт упал в месте с сильным течением, поэтому его обломки потом вылавливали на очень большой территории. Тела двух пилотов и всех троих членов семьи так и не нашли.

Спустя положенное по закону время из пропавших без вести их всех перевели в разряд погибших в несчастном случае. Понятное дело, на выживание в таких условиях годовалого малыша никто и не надеялся.

Только недавно начав расследовать уже моё появление на свет, старик узнал, что в детский дом, откуда ребенка забрала семья Мацумото, меня подкинули дождливой ночью. Причём это произошло не на Окинаве, а уже на Кюсю, спустя неделю после крушения самолёта. Как я туда попал, осталось загадкой. Что ещё более странно, на мне не было ни царапинки.

— Я давно подозревал, что крушение самолёта, лишившее меня единственного сына и внука, не простая случайность, — поведал старик. — Однако никаких доказательств у меня не было, ни тогда, ни сейчас. Одни лишь догадки.

История, прямо как в сказке, про потерянного принца. Только шутить над этим мне что-то сейчас не хотелось.

— Как звали моих родителей? — спросил, чувствуя себя очень странно.

Не сказать, чтобы эта история оставила меня равнодушным, но и больших переживаний не вызвала. Я пока ещё не понимал, что в моей жизни изменилось, но то, что изменилось — это факт. Когда тебе рассказывают о судьбе твоих родителей, даже если ты их не знал, это всё равно цепляет и принимается близко к сердцу.

— Твоего отца звали Исао, а мать Кагуя. Они были хорошими людьми, — грустно вздохнул старик, внезапно ударившись в воспоминания.

Похоже, моё появление в этом кабинете разбередило старые раны.

— А фамилия? — устал ходить вокруг да около, не понимая, чего старик с этим тянет.

Как-то странно на меня посмотрев, проверяя, не лукавлю ли я, изображая непонимание, он с гордостью объявил.

— Фудзивара. Если быть точнее, Фудзивара Нанкэ.

Эта новость прогремела громче, чем все остальные, вместе взятые. Даже при том, что она была сказана тихим голосом. Как там говорилось: «Я узнал, что у меня. Есть огромная семья. И тропинка и лесок. В поле каждый колосок. Речка, небо голубое — Это все мое родное». Причём в прямом и переносном смысле. Фудзивара Нанкэ — южная ветвь одного из четырёх древнейших родов японской аристократии. По уровню своей значимости и уважения к ней, не слишком далеко отстающая от императорского рода. Если мои знания истории верны, то одна из внучек основателя рода Фудзивара — Накатоми-но Каматари, Фудзивара-но Мияко в свой время стала супругой императора Момму. Уже его дочь, позже стала супругой своего племянника, императора Сёму. Она вошла в историю страны под именем императрицы Комё. Фудзивара сыграли очень большую, заметную роль в истории Японии. Они возводили императоров на престол и свергали их. Устраивали заговоры и войны. Проводили реформы, в частности — реформы Тайка. После реставрации Мэйдзи, когда всем японцем было предписано выбрать себе фамилии, до этого их носили только знатные рода самураев, многие японцы в знак уважения к Фудзивара использовали в них первый кандзи этого великого рода — 藤. К примеру, одна из самых распространённых японских фамилий — Сато, состоит из двух иероглифов: 佐藤.

В свою очередь этот многочисленный род состоял из четырёх ветвей. Не знаю, как обстоят дела в моём прошлом мире, но здесь род Фудзивара Нэнко считался угасающим. Из его чистокровных представителей в живых остался только его глава, Фудзивара Такеру, который сейчас сидел передо мной. Его жена уже умерла, не выдержав