Это неистовое сердце - Розмари Роджерс

В этот день, однако, я убедила Луз отнести мужчинам обед и предупредила, чтобы та не избегала Люкаса.

– Единственный способ привлечь его внимание – дать понять, что ты к нему равнодушна, – наставляла я и даже уговорила Рамона сопровождать девушку.

– Выступаешь в роли свахи? – пошутил он. – Ты иногда кажешься такой холодной, совсем безразличной к нашим бедам, а тут…

– Думаю, ты должен поухаживать за Луз в присутствии брата, – строго объявила я. – Ради Бога, с ней давно пора начать обращаться как с женщиной, а не рабыней!

– А вместо нее ты будешь доводить себя до изнеможения на кухне?

Я знала: Рамон считает мой поступок благородным, не подозревая, что все рассчитано заранее, и от этого становилось неприятно на душе. Но Рамон воображал, что влюблен, и его было нетрудно заставить подчиняться.

Он уехал с Луз, а я осталась одна – редкие минуты, когда можно было спокойно обо всем поразмыслить.

Илэна соблюдала испанский обычай сиесты и всегда отдыхала днем, Пакита тоже спала с утра до вечера. Не знаю, где был Фернандо, думаю, что тоже дремал в каком-нибудь углу. Я наслаждалась чувством одиночества, пока замачивала бобы и резала мясо к ужину. Вот они удивятся, когда обнаружат, что я тоже умею готовить!

Именно здесь и нашел меня Хулио. Я не слышала, как он вошел, и, случайно обернувшись, увидела, как он, прислонясь к стене, наблюдал за мной бесстрастными, непроницаемыми глазами, тем самым взглядом, который я часто ловила на себе, когда была пленницей в лагере апачей.

По-видимому, я охнула от неожиданности, Хулио чуть скривил губы в полуулыбке.

– Я испугал тебя? Видел, как уехали Рамон и Луз, и решил пообедать дома… Думаю, тебе не трудно накормить меня?

– Прости, не слышала, как ты вошел. Сейчас все сделаю – огонь уже разожжен, только дрова принесу.

Я хотела пройти мимо, но Хулио, лениво вытянув руку, ухватил меня за запястье.

– Хулио! Я думала, ты голоден.

– Я не так хочу есть, как поговорить с тобой, сестра.

– Ты всегда можешь это сделать. Но обед…

– Может, боишься меня?

Я почему-то обнаружила, что стою прижавшись спиной к стене, а он, по-прежнему не отпуская моей руки, наклонился слишком близко.

– Хулио!

– Думаю, настал мой черед. Я видел тебя рядом со своим братом Рамоном, а до этого Люкас не подпускал меня к тебе. Помню твои глаза в ту первую ночь, когда воины привели тебя в наш лагерь. И потом… потом, сестра… Я знаю, что замышляет мать, но она забывает, что имя моего отца тоже Кордес и что я ее сын. Заметила, как она разозлилась, когда я напомнил об этом? Я говорю так потому, что меня не касаются распри из-за земли. Я – апачи, земля не значит для меня так много, как для остальных. Именно тебя я хочу и думаю, ты уже знаешь об этом, хотя, как все женщины моего племени, вела себя скромно и опускала глаза при встрече. Но сейчас глаза твои смотрят прямо, ты не отводишь их.

Я была так ошеломлена, что сумела только по-дурацки пробормотать:

– Но ты уже женат! И мне нравится Маленькая Птичка. Если считаешь, что я из тех женщин, которые…

Он с силой встряхнул меня.

– Думаешь, мои намерения нечестны? Ты девушка, а мой дед принял тебя в наше племя, и с этих пор я никогда не смог бы обесчестить ту, которую называю сестрой. Проживи ты с нами подольше, я привязал бы лошадей у вигвама шамана в знак того, что хочу взять тебя в жены. Но так получилось, что у меня нет другого выхода, только честно сказать обо всем. Я видел, ты спокойно отнеслась к тому, что затеяла мать, и понял, что ты не любишь Рамона. Поэтому…

К этому моменту мне удалось собраться с мыслями, и, хотя ума хватило не пытаться вырваться, я прямо и откровенно смотрела ему в глаза.

– Твой дед сказал, что мне будет позволено самой сделать выбор, и хотя я уважаю тебя, но отношусь как к брату, который к тому же уже женат. Правда, я научилась принимать обычаи и почитать мудрость апачей, Хулио, но по-прежнему осталась упрямой и независимой. Я не смогу ни с кем делить своего мужа. Надеюсь, ты понимаешь это, не хотелось бы терять твою дружбу.

Я пыталась говорить спокойно и разумно, но вряд ли в этот момент Хулио был способен понять меня.

Сегодня я заняла у Луз одежду – широкую длинную юбку и блузку с низким вырезом, ноги были босы, и Хулио не мог оторвать от меня взгляда.

– Я слышу твой голос, сестра, и он произносит слова, но твои глаза и быстрый стук сердца говорят о другом. Думаю, ты боишься власти мужчины и страх заставляет тебя казаться холодной. Но чувства растопят лед. Так было с моей бабкой, испанской пленницей, которую дед сделал своей третьей женой. Со временем…

– Нет!

Он прижал меня к стене, и внезапно открытое, голодное желание в его обычно таких бесстрастных глазах рассердило, заставило отбросить осторожность.

– Говорю же тебе, когда время придет, я буду знать и сама сделаю выбор! Так ты держишь данное шаману обещание обращаться со мной как с сестрой?

– Я вижу не сестру, а женщину. Хотел тебя с той минуты, когда увидел, как стоишь там, гордо, с откинутой головой, глядя мне в глаза без страха… Я купил бы тебя тогда…

– Но не смог. Я досталась твоему брату. Кстати, ты спросил у него разрешения говорить со мной?

Карие глаза Хулио, так похожие на глаза Рамона, превратились в щелки.

– Мой брат? Может, он не просто лежал рядом с тобой все эти длинные ночи? И твоя неприязнь к нему – всего лишь притворство или ревность? – Он хрипло засмеялся. – Если хочешь именно Люкаса, сестрица, придется долго ждать! Как ждет Луз! Неужели не заметила, что с ним? Для моего брата женщины существуют только чтобы доставлять наслаждение! Использовать, а потом выбросить! У тебя острые глаза… или намеренно пытаешься ослепить себя, чтобы не видеть правды? Может, не желаешь признать, что братец Люкас влюблен в мать?

– Ты не понимаешь, что говоришь!

Я смотрела в темное яростное лицо и чувствовала, как мгновенно похолодели и высохли губы.

– Разве? Тогда я повторю, сестра, чтобы было яснее. Мой брат и моя мать – любовники.

Я потрясенно охнула, но Хулио жестоко улыбнулся:

– Что, шокировал тебя? Не стоит так поражаться. Люкас – незаконный сын отца. Мать – его жена. Теперь понимаешь?

– Но… она намного старше!

– Старше, говоришь? Но ты сама видела – мать прекрасна! И так молода! А в его присутствии выглядит еще моложе, не так ли? Помню день, когда они появились в лагере и нам с Люкасом сообщили, что приехали родители. А я привык считать отцом шамана, ведь отец с матерью бросили нас и вот наконец явились посмотреть на сыновей. Я отказался уехать с ними, Люкас был старше меня и тоже желал остаться, но когда увидел ее и она улыбнулась… забыл обо всем. А голос… нежный, умоляющий, проникал в душу. Я видел его глаза и понял, что брат уедет… из-за нее. И дед тоже это заметил, но не сразу. И пришло время, они не смогли скрыть от отца, что стали любовниками. Хочешь знать, что случилось потом?