Сезон Маршей - Дэниел Силва

— Я понимаю, Директор.

— Не исключено, что вам представится возможность решить проблему самостоятельно.

— Боюсь, у меня нет необходимого опыта.

— Это не так трудно, Пикассо. Буду ждать вестей от вас.

Он положил трубку и посмотрел на Дафну.

— Свяжись с членами исполнительного совета и главами подразделений. Мне необходимо срочно поговорить с каждым. Боюсь, лавочку придется временно прикрыть.

Моника Тайлер положила трубку и минуту или две смотрела в окно на Потомак. Потом прошла через комнату и остановилась перед пейзажем Рембрандта, который за кругленькую сумму купила на аукционе в Нью-Йорке. Скользнув по картине взглядом, она взялась за края рамы и потянула. Картина повернулась, а за ней обнаружился небольшой стенной сейф.

Пальцы автоматически пробежали по кнопкам, набирая код, и сейф открылся. Заглянув внутрь, Моника достала, что могло понадобиться в первую очередь: конверт со ста тысячами долларов наличными, три паспорта на разные имена и разных стран и кредитные карточки на эти имена.

Последним она достала автоматический «браунинг».

Не исключено, что вам представится возможность решить проблему самостоятельно.

Моника переоделась, сменив приталенный костюм от Шанель на джинсы и свитер. Вещи из сейфа она положила во вместительную черную сумочку на ремне. Потом собрала небольшую дорожную сумку со сменой одежды.

Повесив сумку на плечо, она опустила в нее руку и нащупала рукоять пистолета — в Управлении ее научили обращаться с оружием. В холле Монику ожидал личный телохранитель.

— Добрый вечер, директор.

— Добрый вечер, Тед.

— Возвращаетесь в Лэнгли?

— Нет, я поднимусь на вертолетную площадку.

— Но нам никто ничего не сказал…

— Все в порядке, Тед, — успокоила его Моника. — Это частное дело.

Он посмотрел на нее немного настороженно.

— Что-то не так, директор?

— Не беспокойтесь, Тед, все будет хорошо.

Глава сорок третья

Шелтер-Айленд, Нью-Йорк

Майкл нес вахту на передней лужайке, куря приготовленный Картером отвратительный кофе, куря собственные отвратительные сигареты и расхаживая взад-вперед по обледеневшей дорожке с болтающимся на шее биноклем. Вечер был холодный, и теплее не становилось. Он снова посмотрел туда, откуда должен был появиться вертолет Моники, но увидел только рассыпанные по черному ковру неба бледные звезды и белый, как торчащая из раны кость, обрезок луны.

Часы показывали 9:58. Начальство никогда не приходит вовремя. «Моника и на собственные похороны опоздает минут на десять», — съязвил однажды Картер, ожидая своей очереди в стылой приемной. Может, она и не явится, подумал Майкл и тут же мысленно добавил: а может, я просто надеюсь, что она не явится. Может быть, Эдриан был прав. Может быть, стоит забыть обо всем, уйти из Управления — на этот раз навсегда — и жить спокойно на Шелтер-Айленд с Элизабет и детьми. И что? Так до конца дней своих и оглядываться через плечо и шарахаться от теней, ожидая, когда Моника и ее друзья пришлют вместо Деляроша другого киллера?

Майкл снова посмотрел на часы. Это были старые отцовские часы: немецкие, размером с серебряный доллар, водо- и пыленепроницаемые, противоударные, с тускло мерцающим циферблатом. Идеальные шпионские часы. Единственная принадлежавшая отцу вещь, которую Майкл взял себе после его смерти. Он даже не стал менять стальной, на пружинках браслет, оставлявший на запястье напоминающий кирпичную кладку след. Иногда, глядя на часы, Майкл думал об отце: как он ждал агента где-нибудь в Риме или Москве, Вене или Бейруте. Интересно, что бы сказал обо всем этом он? А ведь отец никогда не рассказывал о своих чувствах и мыслях. Вряд ли сделал бы исключение и для этого случая.

Он вскинул голову, услышав глухие ритмичные звуки, которые могли возвещать приближение вертолета, но источником их был ночной клуб в Гринпорте — местная рок-группа начинала разогревать собравшихся юнцов. Майкл подумал о своей опергруппе. Та еще компания! Делярош, его личный враг, живое доказательство предательства Моники, ждущий, когда его выкатят на сцену для пары реплик, а потом снова уберут за кулисы. Том Мур, затаившийся у мониторов в коттедже для гостей и еще не знающий какое потрясение его ожидает. И Эдриан Картер, нервно расхаживающий у него за спиной, смолящий одну за другой его сигареты и больше всего на свете мечтающий о том, чтобы оказаться сейчас в другом месте.

Майкл услышал вертолет раньше, чем увидел. На мгновение ему показалось, что их два или три, если не четыре, и он машинально потянулся за «кольтом», который дал ему Том Мур, но уже через секунду над Нассау-Пойнтом появились огни одной-единственной машины — шутку с ушами сыграли должно быть ночной ветер и его собственное воображение.

Он подумал, что все началось как раз с появления над Шелтер-Айлендом вертолета, на котором сюда два месяца назад пожаловал президент Бекуит. Именно тот визит положил начало цепи событий, оборвать которую наверно хотелось бы всем их участникам.

Вертолет приближался, а в памяти всплывали эпизоды этих последних недель.

Эдриан Картер на дамбе в Центральном Парке соблазняет его вернуться в ЦРУ.

Изуродованное до неузнаваемости лицо привязанного к стулу Кевина Магуайра и улыбающаяся в темноте физиономия Шимуса Девлина. Не я убил Кевина Магуайра. Его убили вы.

Престон Макдэниелс под колесами поезда.

Перегнувшийся через перила на мосту Ки-Бридж Делярош. Знаешь историю про то, как лягушка и скорпион переправлялись через Нил?

В мире разведки, говаривал бывало отец, можно найти немало примеров для иллюстрации теории хаоса. Порыв ветра тревожит гладь пруда, шевелит тростинку, отправляет в полет стрекозу, которая спугивает лягушку и так далее, и так далее, а через много недель тайфун уничтожает деревушку на Филиппинах.

Вертолет завис над заливом. Майкл посмотрел на часы — 10:01. Рокочущая машина скользнула над бухтой Деринг и опустилась на широкую лужайку Кэннон-Пойнта. Двигатели затихли, лопасти остановились. Дверца открылась, и из кабины выпал трап. Моника Тайлер спустилась по нему, придерживая свисающую с плеча черную сумку, и решительно направилась к дому.

— Давайте побыстрее закончим со всей этой чепухой, — бросила она, проходя мимо Майкла. — У меня и других дел хватает.

Моника Тайлер расхаживала по гостиной Дугласа Кэннона, как политик, явившийся осматривать трейлерный парк после торнадо — внешне спокойный, собранный, сдержанный, с маской сочувствия на лице, но при этом старающийся не наступить на что-нибудь вонючее. Иногда она останавливалась, чтобы бросить неодобрительный взгляд на сползшее с дивана пестрое покрывало или поморщиться при виде грубоватого коврика, небрежно брошенного перед камином.

— У вас здесь где-то должны быть камеры, верно, Майкл? — не столько спросила, сколько констатировала она. — И микрофоны. — Обход комнаты продолжался. — Вы не против, если я сдвину шторы? Знаете, я ведь тоже знаю про все эти фокусы. Я, может быть, не такой опытный оперативник, как вы, но с искусством тайного мира немного знакома. — Она тщательно задернула шторы. — Вот так. Теперь намного лучше.

Моника наконец села — так занимает свое место перед судьей силой доставленный в зал заседаний и демонстрирующий свою независимость свидетель. В камине затрещало полено. Моника закинула ногу за ногу, положила руки на колено и направила на Майкла леденящий взгляд, произвести должный эффект которому мешало, однако, отсутствие привычных атрибутов: золотой ручки, которой можно было бы размахивать, как стилетом; лощеной секретарши, неожиданно возникающей каждый раз, когда в разговоре всплывала неприятная тема; верных доберманов Траляля и Труляля с неизменными кожаными папками и сотовыми телефонами.

В комнату вошел Делярош с дымящейся сигаретой. Моника с отвращением посмотрела на него — табак, как и отсутствие личной преданности, был ее больным местом.

— Этот человек называет себя Делярошем, — сказал Майкл. — Знаете, кто он?

— Полагаю, это бывший киллер КГБ, проходивший под кодовым именем Октябрь и работающий теперь по контракту.

— Знаете, почему он здесь?

— Вероятно потому что ему едва не удалось прошлым вечером убить вашего тестя, несмотря на все предпринятые нами меры.

— Какую игру вы ведете? — резко спросил Майкл.

— Я собиралась задать вам этот же вопрос.

— Я все знаю, — уже спокойнее сказал он.

— Поверьте, Майкл, вы не знаете всего. Вы вообще почти ничего не знаете. Что касается вашей выходки, то могу сказать, что вы поставили под угрозу важнейшую операцию, проводимую в данное время Центральным Разведывательным Управлением.