Зандр - Вадим Панов

– Этого Васька из пулемёта достал… Хорош…

Командир броневика выглядел героически: плечи шириной от Субы до Пустыни Пше, два пистолета на бёдрах, щегольская маска с нарисованным черепом – сейчас болтается на груди. В общем – настоящий солдат. Однако что-то неуловимое в поведении Лешего показывало, что он хоть и видный воин, но далеко не главный. А уж в присутствии Андрюхи здоровенный боец и вовсе становился малозаметен.

– Башку ему почти отрезал, – добавил пулемётчик, разглядывая жуткую рану на шее Садовника.

– Так у тебя не пули, считай, а снаряды.

– Вот-вот.

– Хорошая работа.

– Спасибо.

– Не зря я тебя учил…

Леший часто шмыгал носом – дурацкая привычка, появляющаяся у всех любителей понюхать синюю розу, – однако сам наркотик командир бронетранспортёра давно и навсегда бросил: Агроном брал в ополчение исключительно «чистых».

– А здесь Робин подсуетился…

– Чуть-чуть меня опередил, – хмыкнул Васька.

– А ты в следующий раз стволом шустрее ворочай, – посоветовал пулемётчику снайпер.

– Ты меня ещё поучи со стволом управляться.

– Зацепил?

– Пошёл ты…

Результат «работы» снайпера выглядел не настолько жёстко, как разорванное 12,7-мм пулями тело – аккуратная дыра в коричневой голове, совсем рядом с большой язвой, что «украшала» висок Садовника, – но Ёшку всё равно замутило, видимо, по совокупности увиденного, поэтому он отошёл в сторону, делая вид, что ищет другие трупы, а когда мужики двинули за ним, поинтересовался:

– Садовников в плен берут?

– Раньше брали, – махнул рукой Леший. – Но они, гады, ни словечка не проронят, хоть на куски режь…

И резко замолчал, возможно, вспомнив что-то.

– Садовники без джунглей не живут, – добавил Робин. – Воду пьют, а пищу нашу не могут. Они в плену от голода дохнут, и чем смотреть на это, проще пристрелить.

– Для них проще? – уточнил Ёшка. Его всё ещё мутило.

– И для нас тоже, – ответил снайпер. – Для Садовников выйти из джунглей – смерть медленная и мучительная. Они наизнанку выворачиваются, и так их убивают только тогда, когда отомстить надо люто.

– Или падальщики, ради развлечения, – добавил Васька.

– Или они.

– Только мстить им глупо – они ведь безмозглые.

– Они – другие, – неожиданно серьёзно произнёс Леший. – Мы считаем, что они нас переделывают и тем убивают, а они верят, что оказывают нам благодеяние и дарят новую жизнь.

– В сине-коричневом цвете.

– Они верят, что так лучше. – Леший помолчал. – Потому что Земля стала другой, и мы тоже должны стать другими.

– Никогда, – тихо, но очень твёрдо произнёс Робин, глядя на морщинистое, покрытое язвами тело мёртвого Садовника. – Лучше сдохнуть.

«Планета стала другой, а значит – всё должно стать другим!» – таким был девиз приверженцев профессора Гулича, одного из величайших биологов XXI века, выдвинувшего полубезумную Теорию Эконкисты.

Гулич считал, что условия обитания необратимо изменились и нет смысла тратить силы и ресурсы на их восстановление в прежнем виде. На планете должна сформироваться новая экосистема, поскольку повышенный радиационный фон, отравленные зоны, активные осадки теперь стали нормой, и Садовники засеивали «новую нормальную землю» семенами модифицированных растений, надеясь сделать изменения полностью необратимыми. При этом профессор разработал уникальную прививку, ускоряющую процесс адаптации организма к загрязнённой окружающей среде, и фактически стал прародителем новой расы.

Прародителем народа, который с удовольствием селился в радиоактивных зонах и областях химического поражения.

Люди, сделавшие прививку Гулича, проходили болезненный период «гнойной реакции», после чего обретали повышенный иммунитет к «прелестям» современной Земли: могли пить воду из любой лужи, есть фрукты из отравленных зон и любых зверьков Садов Безумия, даже тех, чья плоть была насквозь ядовитой. Они прекрасно вписывались в «новую» экологию Зандра и не могли существовать в прежней, от которой им требовалась только вода.

Они стали другими.

Нет, несмотря на уродливую внешность – морщинистую серо-зелёно-коричневую кожу, открытые язвы, полное отсутствие волос и твёрдые чёрные когти вместо привычных ногтей, – большинство Садовников сохраняли ясный ум и человеческую расчётливость, но оставались ли они людьми?

Однозначного ответа на этот вопрос не было.

А учитывая непрерывную агрессию Садов Безумия и, как следствие, необходимость массового истребления их обитателей, людям Зандра было проще считать Садовников животными. Одни лицемерили по привычке, от других этого требовали остатки совести…

– Мы поставим пост на Гребёнке и зальём подступы к ней ядовитым гелем, – произнёс Агроном, чертя пальцем по карте. – Всю скалу отравим, чтобы заросли рывком не прошли.

– Химии хватит? – угрюмо спросил Жмых.

– Той, что с собой, – нет, – признал Андрюха. – У нас вообще геля нет, надо будет ехать в Остополь.

– У меня есть, – напомнил Дорохов-старший, принимающий участие в совещании на правах владельца фермы. – Немного, конечно…

– Ты пока зону построек закрывай, – велел Агроном. – Ещё раз залей, чтобы к домам Сады не приблизились. Пока мы не обезопасим хребет, нужно быть настороже.

– Это понятно.

Разговор проходил в полевых условиях, на свежем воздухе, у фермы, откуда открывался прекрасный вид на Гребёнку, через которую и перевалили джунгли. Скалы окружали долину по всему периметру, однако в этом месте они истончались, превращаясь в стену, сразу за которой начинался тянущийся до самой Субы Западный пустырь. Безжизненный, однако прямо за Гребёнку выходил фрагмент водоносного слоя долины, и влажная зона стала Садам Безумия отличным плацдармом для атаки.

– Геля в Остополе немного, придется покупать у дотовцев. – Агроном прищурился на скалы, прикидывая приблизительный объём необходимой химии, и продолжил: – Но мы купим, потому что, если Сады сожрут твою долину, остановить мы их сможем только у Мёртвого колодца, а значит, потеряем половину Заовражья и всё равно останемся под ударом.

– Долину надо держать, – кивнул Жмых.

– Правильно, – приободрился Дорохов.

– Но к тебе возникает вопрос: ты останешься?

Ополченцы уставились на фермера. Тот цокнул языком, явно не готовый давать обещания без обсуждения с пережившей страшную атаку семьей, и промямлил:

– Здесь будет только пост?