Весь Дэн Браун в одном томе - Дэн Браун

верить, скоро люди получат возможность очищать океаны от загрязнений, производить сколько угодно питьевой воды, выращивать овощи и фрукты в пустынях, лечить смертельные болезни и даже запускать над слаборазвитыми странами солярные дроны — эти аппараты обеспечат их бесплатным Интернетом и помогут постепенно включиться в мировую экономику.

Одно удивляло Лэнгдона: как получилось, что на волне всеобщего увлечения новыми технологиями никому ничего не известно об Уинстоне? Видимо, Эдмонд тщательно скрывал свое творение. Но теперь мир знает о бикамеральном квантовом «Е-Wave», который стоит сейчас в Суперкомпьютерном центре. Интересно, спрашивал себя Лэнгдон, сколько времени пройдет, прежде чем программисты, вооружившись технологиями Эдмонда, начнут плодить новеньких, с иголочки, Уинстонов?

Кабинка нагревалась все сильнее. Лэнгдон дождаться не мог, когда наконец выберется на свежий воздух, увидит крепость, дворец и знаменитый Магический фонтан. Хотя бы на час занять голову чем-то, кроме Эдмонда, — и заодно полюбоваться местными достопримечательностями.

Желая узнать больше об истории горы, Лэнгдон начал читать большой информационный плакат, наклеенный внутри кабинки. Но прочитал только первое предложение.

Название Монтжуик происходит от латинского Mons Jovicus (Гора Юпитера) или же от средневекового каталанского Montjuich (Гора Иудеев).

Лэнгдон замер.

У него мелькнула одна мысль. Точнее, он обнаружил странную связь.

Нет, это не может быть совпадением.

Чем больше он думал об этом, тем больше тревожился. В конце концов вытащил из кармана телефон Эдмонда и еще раз перечитал на заставке экрана цитату Уинстона Черчилля:

История будет ко мне благосклонна, ибо я намерен ее написать.

Лэнгдон долго собирался с духом, потом нажал на иконку с буквой W и поднес телефон к уху.

Соединение установилось мгновенно.

— Профессор Лэнгдон, я полагаю?[390] — проговорил знакомый голос с британским акцентом. — Вы как раз вовремя. Я скоро отбываю.

Без предисловий Лэнгдон заявил:

— Monte по-испански значит то же, что hill по-английски[391].

Уинстон рассмеялся своим странным смешком.

— Осмелюсь сказать, что да.

— А iglesia — по-английски church[392].

— Два попадания из двух, профессор. Думаю, вам стоит всерьез заняться испанским…

— Получается, monte@iglesia в буквальном переводе — hill@church?

— И снова верно, — после небольшой паузы ответил Уинстон.

— Поскольку твое имя Уинстон, и Эдмонд всегда почитал Черчилля, электронный адрес «hill@church» кажется мне…

— Выбранным не случайно?

— Именно.

— Ну что ж, — весело отозвался Уинстон, — я вынужден согласиться. Знал, что вы разгадаете эту загадку.

Лэнгдон смотрел в окно, все еще не веря происходящему.

— Значит, [email protected]… это ты.

— Верно. В конце концов, кто-то же должен был раздувать костер для Эдмонда? Кто, если не я? Адрес [email protected] придуман для того, чтобы подкармливать информацией конспирологические сайты. Как вы знаете, теории заговоров живут своей жизнью, и я предположил, что онлайн-активность этого Монте увеличит общую аудиторию Эдмонда на целых пятьсот процентов. В итоге оказалось, на шестьсот двадцать. Как вы сказали вчера, Эдмонд гордился бы мной.

Кабинка канатной дороги покачивалась на ветру. Лэнгдон изо всех сил старался собраться с мыслями.

— Уинстон… Эдмонд просил тебя об этом?

— Конкретных указаний не давал. Но, согласно его инструкциям, я должен был найти креативные способы для того, чтобы максимально увеличить аудиторию.

— А если бы тебя вычислили? — спросил Лэнгдон. — Monte@iglesia — не самый сложный для расшифровки псевдоним.

— Эта проблема меня вообще не тревожит. О моем существовании знают единицы, а примерно через восемь минут от Уинстона и вовсе не останется ни следа. Монте действовал в интересах Эдмонда, и я уверен, мой создатель был бы очень доволен тем, как прошел его вечер.

— Как прошел его вечер?! — заорал Лэнгдон в трубку. — Эдмонда убили, вот как он прошел!

— Вы неправильно меня поняли, профессор, — ровным голосом проговорил Уинстон. — Я говорю о росте аудитории и охвате рынка, а это, как я уже заметил, и было моим главным заданием.

Бесчувственный тон напомнил Лэнгдону, что Уинстон хоть и притворяется иногда человеком, на самом деле — машина, и только машина.

— Смерть Эдмонда — ужасная трагедия, — продолжал Уинстон. — И я, безусловно, хотел бы, чтобы он все еще был жив. Но важно понимать: он уже смирился со своей скорой смертью. Месяц назад он попросил меня поискать лучшие и легкие способы добровольного ухода из жизни. Я изучил сотни вариантов и пришел к выводу, что оптимальным будут десять граммов секонала[393]. Он приобрел этот препарат и всегда носил с собой.

У Лэнгдона заныло сердце.

— Эдмонд хотел покончить жизнь самоубийством?

— Безусловно. Он даже шутил по этому поводу. Помню, мы готовились к вечеру в музее Гуггенхайма и вдвоем придумывали эффектные способы привлечения внимания к презентации. Он тогда сказал, смеясь: «Может, в конце просто закинуться секоналом — и шагнуть в вечность прямо на сцене?»

— Он действительно так сказал? — Лэнгдон не верил своим ушам.

— Он относился к этому легко. Говорил, нет лучшего способа повышения рейтинга телепрограммы, чем показать, как люди умирают. И он, безусловно, прав. Если вспомнить все мировые события, собравшие максимальное число зрителей и слушателей, становится ясно: все они без исключения…

— Остановись, Уинстон. Это отвратительно.

Сколько же можно ехать вверх? Лэнгдон внезапно ощутил себя запертым в маленькой кабинке, как в ловушке. Впереди только тросы и башни крепости, полуденное солнце жарит нещадно. Я здесь сварюсь, думал он, пытаясь справиться с круговоротом мыслей.

— Профессор? — сказал Уинстон. — Есть еще что-то, о чем вы хотите меня спросить?

Да, есть! — хотелось закричать Лэнгдону. Голова раскалывалась от мыслей, одна ужаснее другой. И очень много всего!

Он приказал себе успокоиться и включить разум. Давай все по порядку, Роберт.

Ты слишком торопишься.

Но мозг работал так быстро, что контролировать его было невозможно.

Лэнгдон думал о том, что публичное убийство Эдмонда гарантировало его презентации место в топе новостей и в фокусе внимания всей планеты… аудитория выросла с нескольких миллионов до пятисот.

Он думал о неотступном желании Эдмонда разрушить пальмарианскую церковь. Теперь, когда Кирш застрелен одним из прихожан этой церкви… задача по ее уничтожению почти наверняка выполнена.

Он думал об отношении Кирша к заклятым врагам — религиозным фанатикам, которые, если бы Эдмонд умер от рака, начали бы визжать, что его «постигла кара Божья». В точности так, жестоко и бездумно, они поступили с писателем Кристофером Хитченсом[394]. Но теперь весь мир знает, что Эдмонд умер не от болезни. Его убил религиозный фанатик.

Эдмонд Кирш — убитый религией — мученик во имя науки.

Лэнгдон вскочил. Кабинка пошла ходуном, и он схватился за бортик, чтобы удержаться на ногах.

Кабинка скрипела, а Лэнгдон слышал эхо вчерашних слов Уинстона: «Эдмонд хотел создать новую религию… основанную