Думаешь бьётся? (СИ) - Заозерная Марта

Не знаю в какую категорию отнести парня, от переписки с которым подтекать начинаешь, а переписываешься часто. Сейчас не об этом.

— Нат, ты меня еще после снимка из эко — бунгало подбешиваешь. Не усугубляй. Пожалуйста.

— Тююю. Какие мы серьёзные. Звонил мне твой хахалёк новый. Голос у него — уписяться можно, конечно, или кончить, — ржёт под мои недовольные вздохи. — Ладно уж. Он интересовался, есть ли у меня ключи от твоей квартиры. Хочет замки поменять аккуратно. Чтобы Шум точно по своему желанию попасть не смог.

— В моей квартире, пока я в отъезде?

— Я же говорю — аккуратно. Сделать ключи идентичные. Ты и не догадаешься.

— Я же совсем недалекая, — как никогда раньше понимаю, у них помимо места службы столько общего, что впору пугаться и убегать.

— Ослепленная желаем. Отвлечет тебя в подъезде, а потом поимеет. Ты и думать за замки забудешь, — снова ржать начинает. — Ну чего ты? План рабочий, я ему сама посоветовала тебя так отвлечь.

— Боюсь представить, что ты ему ещё «по дружбе» насоветовала. И знать не хочу, — перебиваю её. — Когда вы на дело собираетесь?

— Так завтра утром. Не переживай, я ему не скажу, что ты знаешь.

Глаза мои из орбит выкатываются, благо я в темноте и одна. Ситуация настолько абсурдна, что я даже как стоит отругать её не могу. Наташа до последнего играет роль непонимающей девицы.

Параллельно набираю сообщение Косте.

«Ничего мне сказать не хочешь? Есть одна попытка»

Встаю с кровати и повторно иду в душевую, в надежде там успокоение найти.

«Хочу тебя. Очень. Спать не могу» — прислал мне спустя пару минут после моего вопроса.

«Ой. Соскучился, хотел сказать» — вдогонку.

Мы с ним обсуждали, что все эти «хочу», «стоит на тебя» — для меня не комплимент. Физиология такова, что в его возрасте стоять может на всех, у кого отверстия необходимые имеются.

Глава 77

— Останешься ещё на пару дней? — папа смотрит на меня обезоруживающим взглядом. Сотка по десятибалльной шкале милоты от моего ненаглядного.

Вытащил меня в буквальном смысле из кровати, как только освободился. Он решил меня соблазнить перспективой переезда. Как всё могло бы быть.

— А надо? — интересуюсь, приподнимая вверх брови, дескать, зачем?

Он склоняет голову на бок и смотрит на меня несколько секунд и только потом начинает улыбаться. Атмосфера в этот момент вокруг нас потрясающая, родом из самого детства. Внутри счастье трепещется.

— Дайка подумать, — постукивает себя указательным пальцем по губам, делая вид, что задумывается. — А, — палец вверх взмывает. — Мне поддержка твоя не помешает. А ты меня любишь. Взаимосвязь улавливаешь, малышка моя?

Сегодня из Москвы прилетел его коллега и по совместительству друг Алексей Ириянов. Им предстоит провести операцию на сердце ребенка… в первые часы его жизни. Редкую и тяжелую форму аномального дренажа легочных вен установили ещё в утробе. Проведут кесарево сечение и сразу же кроху заберут в операционную.

Для меня это за гранью. Думаю всем понятно, почему папа для меня человек уникальный? Лучший из лучших. Люблю. Обожаю.

— Как ты справляешься, дочь?

— С чем? — погрузившись в глубины сознания я отвлеклась.

— Случаи когда с маленькими работать приходится, — поясняет совершенно серьёзно.

Не только тела новорожденных подлежат вскрытию. В случае смерти беременной девушки, если вес плода превышает полкилограмма составляется отдельное заключение на него, со всеми вытекающими.

— Первый раз было жутко. Эмоции где-то за гранью, с ними не справиться привычными методами. Но привыкнуть можно и к этому. Слава богу, что не часто приходится.

Несколько дней ты просто в прострации. Действуешь на автомате. Хочешь — не хочешь, а приоритеты в жизни появляются. Ценность жизни. Уважение к смерти.

— Сильно расстроилась из-за Родиона?

Утром, когда ездила к нему в больницу, узнала, что его решил усыновить дядя. Родной брат отца биологического.

— Порядком, — вздыхаю Подтягиваю колени к груди, кладу на них подбородок. — Я настроилась на переезд.

— Плутовка — обманщица. Не стыдно тебе отца родного обманывать? По глазам твоим вижу лукавым, что не горела ты желаем место жительства менять. Кто он, Алён?

Врать ему бесполезно. И глупо. Я втыкаю в телефоне постоянно, и по моей довольной роже понятно, что не Толюшка фото из секционного зала шлет.

— Дочь, я каждую твою мысль вижу, на лбу светятся. Это верь не Кирилл?

Отрицательно головой качаю. Не Кирилл. С ним бы было попроще.

— Давай я тебе чуть позже расскажу. Когда он разведется. А ты сделаешь вид, что поверил.

Он морщится, но удивленным не выглядит, собственно как и раздраженным. Просто факт. Трет четырьмя пальцами лоб, будто бы пытаясь морщины разгладить.

— Родная, я всегда за тебя. Если захочешь поговорить, знай — я слушать готов.

— Так легко? — даже в ситуации с Артёмом папа тяжелее воспринял, несмотря на мои сильные чувства.

— Ты мой ребенок. Я хочу чтобы ты, именно ты, была счастлива. Об остальных их родители пусть беспокоятся. Ясно же уже, так как мы с матерью вашей хотели, не выйдет, — они рано поженились, всю жизнь вместе, хоть и совершенно разные люди на первый взгляд, да и на второй. — Я знаю, что из семьи бы ты уводить не стала. Да и не увести счастливого человека, которому комфортно со своей семьей, который любит. Это все бред, придуманный нами — мужчинами, чтобы с себя ответственность переложить.

Дома у родителей тепло и уютно. Речь не о градусах. Просто я впервые, за долгое время чувствую себя тут к месту. Не только папа, мама тоже старается чтобы мне было комфортно, ищет любую возможность с сестрой нас вместе оставить, безмолвно прося обоих пойти на контакт. Оказывается не зря. Впервые, лет эдак с шестнадцати, нам вместе весело. Целый день тратим на поход по магазинам, как уже бывалая мать, она не боится заранее малышу покупать вещи.

— Столько красивых вещей для девочек, — с грустью вздыхает. — А у меня снова пацан!

Мы с ней стоим посреди детского магазина, Аню так и манит сектор для девочек.

— Говоришь так, будто команду футбольную уже родила. Подумаешь. В следующий раз родишь девочку.

— Нет — нет, я дальше пас. На тебя будет вся надежда, — да уж, конечно. Сестра активно жестикулирует, ладони вперед выставляет. — Может быть ты принцессу маме подаришь. Мне двоих точно за глаза будет. Я и так ни дня ни работала. Быть может после тридцати пяти начну, — размышляет мечтательно. — Кого я обманываю?! — начинает смеяться. — И тут тоже надежды все на тебя. Папа очень гордится. Ты даже не знаешь насколько. Завидую тебе, — недолго мы держим контакт зрительный и я отчетливо чувствую остроту её эмоций, затем Аня отворачивается и идет вглубь отдела для мальчиков.

Нахожу ее рядом с вешалками, на которых весят костюмы на выписки. Красота необыкновенная. Умилительные вещи для крохотных человечков.

— Не боишься с размером прогадать?

— Я только смотрю. Мама купит потом. Просто очень красивые, не смогла мимо пройти. И дорогие. Пять штук за один только раз!? Они так быстро растут в первые месяцы. Я бы его впихивала в это великолепие до полугода, — касается одного из костюмов.

Я вижу насколько ей нравится. Глазки горят. Мне собственно что? На полбанки крема для тела. Под её возгласы, дескать, не надо, выбираю парочку, на мой взгляд самых красивых и к кассе иду.

— Лёлик, спасибо, — порывисто обнимает меня за шею, голову к плечу моему прижимает. Роста она тоже приличного, всего на пару сантиметров меня ниже, но каблуки носить ей уже тяжело, поэтому разница чувствуется. — Когда ты… Когда у тебя тоже будут… Мы с тобой тоже вместе пойдем, правда? — запрокидывает голову вверх и смотрит на меня своими глазами, из которых вот — вот и слезы польются.

Ловлю себя на мысли, что с каждым разом мне всё труднее и труднее дается возвращение из Калининграда. Чем больше связей душевных, тем тяжелее оторваться от места.

По прилету включаю телефон и пишу в семейный чат, который у нас с позавчерашнего дня появился (стараниями Марка), что долетела нормально.