Коронация, или Последний из романов - Борис Акунин

Я потихоньку подобрался ближе, делая вид, что увлечён разглядыванием каких-то кружевных штанишек с рюшами и оборочками.

— Сущая правда, — понизила голос первая. — Серж слышал, как его высочество сказал: «Эка важность! Быдло потоптало друг друга в давке за дармовщиной. Полно ребячиться, Ники, ступай царствовать».

Вряд ли у полной дамы хватило бы фантазии такое выдумать. Как это похоже на Симеона Александровича — повторить слово в слово фразу, некогда сказанную Александру Благословенному убийцей его венценосного отца!

— Ах, Филиппа Карловна, но зачем же было в такой вечер отправляться на бал к французскому посланнику!

Филиппа Карловна скорбно вздохнула, возвела очи горе.

— Что я могу вам ответить, Полинька? Лишь повторить слова Сержа: «Кого захочет наказать — лишит разума». Видите ли, граф Монтебелло специально для бала велел привезти из Франции сто тысяч роз. Если бал перенести, розы бы завяли. Поэтому их величества посетили раут, но в знак траура не стали танцевать. А по Москве среди простонародья уже слухи ходят, что царь со своей немкой отплясывали да радовались, что столько православных душ загубили. Ужасно, просто ужасно!

Господи, подумал я, какое непростительное легкомыслие. Из-за каких-то роз настроить против себя всю Россию! Трагедию на Ходынке ещё можно было бы объяснить несчастным стечением обстоятельств, устроить показательный суд над организаторами гуляний — что угодно, только бы сохранить авторитет высочайшей власти. А теперь всеобщая ненависть обрушится не на московского генерал-губернатора, а на царя с царицей. И все будут повторять: розы им дороже людей.

Мы шли по улице обратно, неся множество коробок и свёртков. Не знаю, о чем размышлял Фандорин, не слышавший разговора двух покупательниц, но вид у него был сосредоточенный — вероятно, он выстраивал план дальнейших действий. Я сделал над собой усилие и тоже перестроился на практический лад: как разыскать беглого лорда Бэнвилла, а вместе с ним Михаила Георгиевича?

И вдруг остановился как вкопанный.

— А Фрейби? — вскричал я.

— Что Фрейби?

— Мы совсем про него забыли, а он тоже человек Линда, это очевидно! И доктор оставил его в Эрмитаже неспроста — чтобы иметь своего соглядатая. Ну конечно! — простонал я, переживая от запоздалости своего озарения. — Фрейби с самого начала вёл себя странно. В первый же день он сказал, что в доме наверняка есть шпион. Нарочно уводил в сторону, чтоб на него не пало подозрение! И ещё, я совсем забыл вам сказать. Когда я с лейтенантом Эндлунгом отправлялся выслеживать Бэнвилла и Карра, Фрейби сказал мне: «Сегодня смотрите лучше». Это ещё тогда меня поразило — как будто он знал, на какое дело я отправляюсь!

— «Сегодня смотрите лучше»? Так и сказал? — удивился Фандорин.

— Да, при помощи своего словаря.

Разговор пришлось прервать, потому что мы уже подходили к дому.

Мадемуазель встретила нас всё в том же покрывале, однако причёсанная, похорошевшая и благоухающая.

— О, подахки! — воскликнула она, с восторгом разглядывая нашу поклажу. — Ах, скохее, скохее!

И принялась прямо в прихожей развязывать ленты и тесёмки.

Мы с Фандориным стояли в сторонке и волновались.

— Mon Dieu, qu'est que c'est? — пробормотала Эмилия, извлекая из розовой обёртки выбранные Эрастом Петровичем панталоны. — Quelle horreur! Pour qui me prenez vous!?[44]

На Фандорина было жалко смотреть. Он совсем сник, когда мадемуазель объявила, что розовый корсет с лиловой шнуровкой совершенно вульгарен, такие носят только кокотки, а по размеру превосходит её скромные пропорции по меньшей мере втрое.

Я был возмущён. Этому человеку ничего нельзя поручить! Стоило мне на минуту отвлечься, и он всё испортил. Из всех его приобретений одобрение получили только шёлковые чулки.

Но дальше меня ждал удар. Достав из коробки чудесную шляпку с фиалками, которая мне так понравилась, мадемуазель сначала удивлённо подняла брови, а потом прыснула. Подбежала к зеркалу, повертела головой и так и этак.

— Un vrai épouvanteil![45] — таков был безжалостный приговор.

Замечательное платье из барежа-шамбери и прюнелевые башмачки, последний парижский шик, получили не менее суровую оценку.

— Я вижу, господа, что в самых важных вещах доверять вам нельзя, — со вздохом заключила Эмили. — Ладно, только бы доехать до Эрмитажа, а там пepeоденусь.

Перед тем, как усадить мадемуазель в пролётку, Эраст Петрович давал последние наставления:

— Расскажете, что мы с Зюкиным выручили вас из плена и продолжаем заниматься розысками Линда. Наш адрес не выдавайте. Про то, что «Орлов» и прочие драгоценности у нас, вам ничего не известно. Отдыхайте, набирайтесь сил. И вот ещё что. — Он перешёл на шёпот, хотя извозчик все равно по-французски понять не мог. — Судя по всему, Фрейби — человек Линда. Приглядывайте за ним и будьте особенно осторожны. Но Карновичу об этом ни слова, а то полковник от рвения может всё испортить. Про Бэнвилла же непременно ему расскажите — пусть полиция подключится к розыскам, это осложнит Линду существование. Ну всё, до свиданья. Если будет что-то срочное — телефонируйте. Номер вам известен…

И он пожал ей руку. Ах, перчатки, сообразил я. Мы совсем забыли купить для неё перчатки!

— До свидания, друзья мои. — Эмилия похлопала длинными ресницами, перевела взгляд с Фандорина на меня. — Я навеки ваша должница. Вы вызволили меня из этого кошмарного подвала, где я задыхалась от запаха гнилой картошки. — Её серые глаза озорно блеснули. — Это было очень романтично, совсем как в рыцарском романе. Правда, мне не доводилось слышать, чтобы рыцари, освобождая красавицу из заколдованного замка, прибегали к помощи дворницкого лома.

Она помахала нам рукой на прощанье, и коляска двинулась в сторону Мясницких ворот.

Мы долго смотрели вслед — пока пролётка не скрылась за поворотом. Я искоса взглянул на Фандорина. Вид у него был задумчивый и даже несколько растерянный. Это мне совсем не понравилось. Уж не проникся ли сей ловелас особенными чувствами к Эмилии?

— Что дальше? — с нарочитой сухостью спросил я.

Лицо Фандорина вдруг стало мрачным и решительным, но ответил он мне не сразу, а после весьма продолжительной паузы.

— Итак, Зюкин, женщины и обозы в безопасном месте. Мы снова на т-тропе войны. Доктор Линд разгуливает на свободе, а это значит, что наша задача не выполнена.

— Важнее всего спасти его высочество, — напомнил я. — Я надеюсь, что чувство мести не заставит вас пренебречь судьбой Михаила Георгиевича.

Он смутился — это было видно. Значит, моё напоминание оказалось кстати.

— Да-да, конечно. Но в любом случае нужно сначала д-добраться до нашего неугомонного доктора. Как это сделать?

— Через Фрейби, — пожал плечами я. — Наверняка у батлера есть какая-то связь с Линдом.

— Я вот всё думаю про мистера Фрейби. — Эраст Петрович поднялся по ступенькам и открыл дверь. — Что-то здесь не складывается. Если он, действительно, человек Линда, то зачем бы ему предупреждать вас про шпиона? И зачем г-говорить, чтобы вы смотрели за его господином в оба? Что-то здесь не так. Не могли бы вы припомнить, какие именно слова он произнёс?

— Очень хорошо запомнил. «Вы смотреть лучше сегодня». Каждое слово по очереди выуживал из лексикона.

— Хм. А как это было по-английски? You… watch out today?

— Нет, как-то по другому. — Я нахмурил лоб, роясь в памяти. — Что-то такое на букву «б».

— На «б»? Better?

— Да, именно так!

— Ну-ка, попробуем восстановить английскую фразу. «Вы» — это you, «смотреть» — это see или look, потом better, «сегодня» — это today. «You see better today» — это бессмыслица. Стало быть, получается «you look better today».

— Да, правильно! Те самые слова! — обрадовался я.

Эраст Петрович развёл руками:

— Тогда, Зюкин, вынужден вас разочаровать. Это вовсе не рекомендация получше следить за Линдом, а выражение, означающее «Сегодня вы выглядите лучше».

— Всего лишь? — разочаровался я.

— Увы. Вы с мистером Фрейби стали жертвами буквального перевода.

Кажется, Фандорин был горд своей маленькой победой. Ещё бы — после вчерашнего конфуза с Бэнвиллом его слава аналитического гения изрядно потускнела.

— Нельзя чересчур доверяться с-словарям. А вот относительно шпиона он вам дал совет дельный. Мне надо было над этим задуматься с самого начала. В Эрмитаже наверняка был кто-то, шпионивший на Линда. Доктору было известно всё: и время вашего прибытия, и распорядок дня, и даже то, куда и в каком составе вы отправились на прогулку. Бэнвилл, Карр и Фрейби появились слишком поздно — они просто не успели бы всего этого выяснить.

— Кто же тогда шпион?

— Давайте думать. — Эраст Петрович сел в гостиной на диван, закинул ногу на ногу. — Постойте-ка… Ну конечно!