Студентка Пупсик - Андрей Анатольевич Федин

все то же, что и ты. Никакой усталости».

«Я морально устал. От этих буковок и картинок уже рябит в глазах», — сказал я.

«Отдохни. Нас пока отсюда никто не гонит. Можем листать дневники хоть до зимы», — сказал Ордош.

«Слушай, колдун, а ты смог бы, как Волчица, отказаться от магии?»

«Зачем?»

«Ну, чтоб спасти этот мир».

«Его пока спасать не нужно».

«А все-таки?»

«Первая не плела заклинания всего несколько лет, — сказал Ордош. — Тоже мне, героиня! Она и без заклинаний имела здесь всё и всех. Даже состариться без магии не успела! Посмотрел бы я, как бы она запела без магии на исходе первой сотни лет жизни! Обвисшая грудь, дряблая кожа, морщины на лице и заднице — вот что могло заставить ее передумать. Она-то совсем не была равнодушна к своей внешности. А без плетений даже омолаживающий эликсир не сварить, сам знаешь».

«Думаешь, нарушила бы клятву?»

«Не знаю, Сигей. Сок сонного клевера лишил ее такой возможности. Но, почти уверен, что она бы нарушила».

«Странно слышать такое от тебя. Ведь ты у нас блюститель морали. А как же тот факт, что она поклялась любимым?!» — сказал я.

«Ты издеваешься?» — спросил Ордош.

«Даже не думал».

«Ей просто не повезло с новым миром. Скольких мужиков она угробила, пытаясь отыскать замену твоему архимагу? Боюсь, при ней население мужских кварталов чувствительно поредело. Вон, как она расписывает свои эксперименты. О какой любви и верности тут можно говорить?»

«Ну, не знаю. В этом вопросе я не компетентен. Первая влюбленность у меня случилась больше ста лет назад. И она же, думаю, была последней. Это ты у нас склонен совершать подвиги во имя дам».

Ордош не успел мне ответить.

Нас отвлек стук в дверь.

Без стука сюда входили даже служанки. Кто это такой вежливый?

— Войдите, — крикнул я.

Створки дверей тут же распахнулись. В комнату вошла великая герцогиня.

Не помню, чтобы раньше я видел ее такой серьезной. Ни тени улыбки на лице. Морщинка над переносицей; внимательный, слегка настороженный взгляд.

— Здравствуй, Пупсик… извини, конечно же, Нарцисс, — сказала Волчица Шестая.

— Здравствуйте, Шеста, — сказал я.

Шеста прикрыла дверь, отгородив нас от любопытных стражниц.

— Как ты здесь? — спросила она. — Все хорошо?

— Развлекаюсь.

Великая герцогиня направилась в мою сторону. В ее движениях я не почувствовал кокетства. Непривычно. Ее глаза изучали меня, не пытаясь гипнотизировать.

Шестая посмотрела на книгу в моих руках.

— Рассматриваешь записи Первой? — спросила она. — Тоже пытаешься расшифровать их? Мая попросила попробовать?

— Нет, — сказал я. — Мне самому это интересно. Здесь забавные картинки.

— Забавные, — повторила Шеста.

Ее тон насторожил меня. Похоже, обсуждать со мной дневники Волчицы Великой Шестая не собиралась. Мысли ее сейчас были явно о чем-то другом.

— Что-то случилось? — спросил я.

— Случилось, Пу… прости, Нарцисс.

Шеста взяла у меня из рук книгу, положила ее на стол. Кивнула на массивный стул.

— Присядь, пожалуйста, — сказала она.

Я послушно исполнил ее просьбу.

«Надеюсь, она не приставать к тебе явилась, — сказал Ордош. — Очень неудачное время она для этого выбрала. Мы сейчас заняты».

«Не похоже, колдун. Посмотри на нее. Теща явно чем-то встревожена. Кажется, нас ждет какое-то известие. Не слишком приятное».

— Что-то с Маей? — спросил я.

— Нет. Насколько я знаю, у моей дочери все хорошо. Не волнуйся за нее.

— Точно?

— Конечно, малыш. Дело сейчас не в ней.

— А в ком?

Морщинка над переносицей герцогини стала еще глубже.

Шеста посмотрела мне в глаза. Сказала:

— Час назад мне доложили, что прилетела птица… Я получила послание из нашего посольства в твоем королевстве, малыш.

Замолчала.

— Что? — спросил я. — Мама снова что-то учудила? Объявила войну? Отправила армию, чтобы вытащить меня из этой комнаты?

Усмехнулся. Постучал носком тапка по полу. Бубенчик не задребезжал. Я отрезал их еще вчера — мы с Ордошем единогласно признали, что бубенчики нас раздражают.

— Нет, Пупсик, — сказала Шеста. — Не в этом дело.

— Тогда в чем?

Шеста вздохнула.

— Все гораздо хуже, малыш, — сказала она. — Намного хуже. Мне сообщили, что твоя мама убита. Вчера. Во время попытки государственного переворота.

Положила руку мне на плечо.

«Неожиданная новость, — сказал я. — Маманю мы теперь точно ни о чем не расспросим. Разве только, при помощи твоей некромантии».

«Сделай скорбное лицо, дубина!» — сказал Ордош.

— Как… убита? — сказал я. — Такого… не может быть. Вы шутите?

Шеста погладила меня по голове.

— Прими мои соболезнования… Нарцисс. Я хорошо знала твою маму. Она была замечательным человеком. И мудрой правительницей.

— Вы… уверены? — спросил я. — Кто это сделал? Зачем?!

— Подробностей я пока не знаю. Со слов посла, твоя старшая сестра, при поддержке людей твоей тети, герцогини Торонской, пыталась захватить власть в королевстве. Переворот провалился — твою сестру арестовали. Но… королева Львица Седьмая погибла.

Я почувствовал укол в сердце, скривился от боли. Прижал руку к груди. Второй рукой вцепился в спинку стула.

«Колдун! так тебя растак! Ты что творишь?»

«Так твоя реакция будет выглядеть правдоподобнее».

— Пупсик! — сказала герцогиня. — Что с тобой? Тебе плохо? Сейчас позову лекаря.

Я схватил ее за руку, не позволив уйти, жестом показал, что все хорошо.

«Как зовут нашу старшую сестру, колдун?»

«Напряги память, дубина! В ней все это есть».

— Ласка? — спросил я. — Вы хотите сказать, что она убила маму?

— Вряд ли она сделала это лично. Подробностей я пока не знаю. Думаю, завтра к вечеру у нас будет больше информации.

— Но… это точно? Те, кто вам сообщил о маме, не могли ошибиться?

— Боюсь, что нет, малыш.

— Но… Ласка не могла такое сделать! Никак не могла! Она любила маму! Я помню! И мама ее любила! Больше, чем нас с Норкой!

«Не кричи, дубина. Ты опять переигрываешь».

«Ты едва не заставил нас скопытиться от сердечного приступа!» — сказал я.

«Зато теща увидела, что ты очень взволнован. Новость потрясла тебя. А значит — ты и есть настоящий принц», — сказал Ордош.

Шеста плеснула в стакан вино из кувшина. Протянула стакан мне.

— Выпей, малыш. Ну же, давай. Сделай глоточек.

Я опрокинул вино в рот. Едва не поперхнулся. Кислятина! Угораздило же ее налить именно из этого кувшина! Я сознательно не прикасался к его содержимому, признав это вино негодным.

Шеста отобрала у меня стакан, наполнила его снова.

— Нет!

Я вскочил на ноги, отгородился от герцогини стулом.

«Она решила меня отравить этим уксусом?!»

— Малыш, успокойся! — сказала Шеста. — Все хорошо! Не кричи. Не бойся. Ты теперь живешь у нас. Мы тебя в обиду не дадим.

«Хоть бы слезу пустил, дубина!»

«Ну, уж нет! Обойдется