Она и Аллан - Генри Хаггард

Это было странное и величественное зрелище, потому что, оказавшись между небом и землей, она представлялась скорее ангелом, чем женщиной. На ней был сфокусирован яркий свет, так что мы могли видеть каждую деталь ее лица и одежды, потому что вуаль была снята, даже огромные нежные глаза, которые смотрели поверх нас (в этот момент они были очень нежными), и маленькие золотые застежки, которые блестели на ее сандалиях, и блеск пояса из змеи, который обвивал ее талию.

Мы смотрели и смотрели, пока я не пробормотал:

— Посмотри, Умслопогаас, как нас обманул Биллали. Он ведь говорил, что Та-которая-повелевает отправилась из Кора к себе домой.

— Может быть, эта скала и есть ее дом, если она вообще есть, Макумазан.

— Как же ее нет, — ответил я с раздражением, потому что очень нервничал, — не говори пустых слов, Умслопогаас, где еще она может быть, если мы видели ее своими глазами?

— Кто я такой, чтобы знать дороги ведьм, которые подобно ветрам могут передвигаться? Может ли женщина взобраться на стену, как ящерица, Макумазан?

— Без сомнения! — И я начал объяснения, которые сейчас уже забыл, когда проходящее облако закрыло свет, так что скала и Айша, стоявшая на ней, стали невидимы. Минуту спустя облако ушло, и теперь был виден лишь край скалы, похожий на иголку, но скала была пуста, кроме нескольких птиц, которые обитали на ней.

Мы с Умслопогаасом покачали головами и продолжили свой путь в молчании.

Тогда я видел величественную Айшу в последний раз, если в самом деле я видел ее, а не ее призрак. Правда в том, что во время первой части нашего путешествия, пока мы шли через великое болото, мне время от времени казалось, что я чувствовал ее присутствие. Более того, остальные тоже видели ее или кого-то, кто был ею. Вот такие дела.

Мы снова были в центре болота, и сопровождающие привели нас в то место, где дорога разделялась на две части, и мы были не уверены в том, куда идти дальше. В конце концов они свернули на правую тропинку, и мы были готовы последовать за ними.

В этот момент, как Ханс рассказывал мне, проводники опустили лица вниз, и он увидел стоящую перед ними фигуру с лицом, закрытым белой вуалью, которая указывала на левую тропинку, а затем, кажется, исчезла в тумане. Без слов проводники подняли головы и пошли по левой тропинке. Ханс остановился у моих носилок, чтобы все мне рассказать, а Инес в своей повозке начала напевать детскую песенку про белую госпожу.

Из любопытства я немного прошел по правой тропинке, которую мы вначале хотели выбрать. Через несколько ярдов я оказался в глубоком болоте, из которого выбрался с большим трудом, но как раз вовремя, потому что к этому моменту вода под устилающими все тростниками была уже глубока. Ночью я спросил проводников, почему мы свернули на левую тропинку, но безрезультатно, потому что они сказали, что ничего не видели и не поняли, что я имею в виду.

Нет необходимости рассказывать здесь все подробности долгого путешествия домой. Могу только сказать, что мы расстались с нашими носильщиками и эскортом, как только достигли большой земли после этого ужасного болота. Оставили лишь один паланкин для Инес, в котором ее несли зулусы, когда она уставала. В таком составе мы благополучно достигли Замбези и пересекли ее и однажды вечером добрались до Стратмура.

Здесь мы нашли наш фургон и быков в полной безопасности, нас с восторгом приветствовали мой зулусский погонщик и воорлупер, которые уже считали, что нас давно нет в живых, и подумывали уже о том, чтобы отправиться домой. Нас также встретил Томасо, который, как и зулусы, был удивлен нашим безопасным возвращением и проявил чересчур большую радость, увидев нас. Я сказал ему, что капитан Робертсон убит в битве, в которой мы спасли его дочь от каннибалов, укравших ее (я попросил его держать эту информацию при себе), но не сказал ничего больше.

Также я попросил зулусских воинов через Умслопогааса и Гороко, чтобы они не упоминали о наших приключениях ни сейчас, ни потом, поскольку иначе на них падет проклятие Белой Королевы и принесет им болезни и смерть. Я добавил, что имя этой Королевы и все, что связано с ней, а также ее поступки должны быть спрятаны в их собственных сердцах, как имена мертвых королей, которые нельзя произносить. Кроме того, они никогда не должны рассказывать о наших поисках. Мне без труда удалось убедить их держать язык за зубами, потому что они очень боялись и Айшу, которую считали величайшей из колдуний, и топора своего вожака Умслопогааса.

Инес отправилась в кровать, кажется, не узнав своего старого дома. Она выглядела, как неразумный ребенок. В этом состоянии она пребывала с тех пор, как очнулась от транса в Коре. Однако на следующее утро Ханс пришел, чтобы рассказать мне, что она изменилась и хочет поговорить со мной. Я пошел и нашел ее в гостиной, одетую в европейскую одежду, которую она где-то отыскала. Она выглядела уже вполне нормальной женщиной.

— Мистер Квотермейн, — сказала она, — мне кажется, что я была больна, потому что последнее, что я помню, это как я отправилась спать в ночь перед охотой на гиппопотама. Где мой отец? Он ранен после этой охоты?

— Увы, — ответил я, неумело солгав, потому что боялся, как бы правда снова не отняла у нее остатки рассудка, — он был растоптан гиппопотамом и убит, мы похоронили его там, где он погиб.

Она склонила голову и прочитала молитву об упокоении его души, затем внимательно посмотрела на меня и произнесла:

— Я думаю, что вы не все сказали мне, мистер Квотермейн, но что-то подсказывает мне, что я не должна знать все.

— Нет, — ответил я, — вы были больны и на некоторое время потеряли рассудок из-за сильного потрясения. Ядумаю, что вы узнали о смерти отца, о чем забыли сейчас, и были ошеломлены этим известием. Пожалуйста, поверьте мне, что если я о чем-то вам не говорю, я считаю, что в настоящее время так будет лучше для вас.

— Я доверяю вам, — ответила она. — Теперь, пожалуйста, оставьте меня, но сперва скажите: где все женщины и их дети?

— После смерти вашего отца они ушли, — ответил я, солгав еще раз.

Она снова посмотрела на меня, но ничего не сказала.

Я оставил ее.

На сегодняшний день я не в курсе, что узнала Инес об истинной истории нашего путешествия, хотя думаю, что не так много. Все, включая Томасо, знали об опасности, которая грозила им в случае, если они скажут ей хотя бы слово. Со своей стороны, она была умной женщиной, которая считала, что лучше не задавать вопросы. Она была уверена, что страдала от помрачения ума и все это время ее отец был мертв и случились другие страшные вещи. Она оставила вопросы и никогда не беседовала со мной на эту тему. Я был очень рад этому, потому что как, ради всего святого, я мог объяснить ей пророчества Айши, касающиеся помутнения ее разума и последующее возвращение в нормальное состояние, когда она добралась до дома?

Однажды она попыталась узнать, что случилось с Дженни. Я ответил, что та умерла от болезни. Это была еще одна ложь, но я знал, что бывают случаи, когда ложь необходима. По крайней мере эти обманы никогда не тревожили моей совести.

Здесь я могу закончить историю про Инес, потому что дальше уже ничего не было. Как я рассказывал, она была женщиной меланхолической и очень религиозной, и эти качества еще усилились после ее возвращения и выздоровления. Конечно, религия произвела на нее значительное воздействие, поскольку она постоянно была погружена в молитвы, и с этим вряд ли что-то можно было сделать. Но именно после таких же изменений в мозге ее отец пошел по той же дороге.

После нашего возвращения к цивилизации одним из первых людей, с которыми Инес стала общаться, был старенький священник, исповедующий одну с ней веру. Конец этого общения был неожиданным. Очень скоро Инес решила отказаться от мира, который, я думаю, никогда не был привлекательным для нее. Она вступила в один очень строгий орден Наталя, где, помимо множества ее добродетелей, ее значительные владения были приняты с большой радостью.

Спустя годы я встретил ее еще раз, когда она собиралась стать матерью-настоятельницей собственного монастыря. Она была в добром расположении духа и сообщила, что совершенно счастлива. И даже тогда она не попросила меня рассказать настоящую историю того, что произошло с ней в тот период, когда ее рассудок помутился. Она сказала, что в курсе того, что случилось, но поскольку теперь земные истории ее не интересуют, она не хочет знать детали. И снова я почувствовал радость, потому что, как я мог рассказать ей настоящую историю и ожидать, что она мне поверит, эта простодушная монахиня?