РАМ-РАМ - Николай Еремеев-Высочин

Карма? Какое счастье жить в стране, где каждый уверен, что то, что он сделает другому, неминуемо произойдет и с ним самим! Сколько бы наших казачков, или афганских моджахедов, или боснийских ополченцев — с кем еще я оказывался в подобных ситуациях? — запросто сняли бы меня одним выстрелом. Просто из озорства — и из чувства безнаказанности, что самое страшное на войне! А эти — нет! Упустили, так упустили — греха на душу брать не хотят. Благословенная земля!

Конечно же, за нашими жизнями охотились сикхи — и еще те двое в черных брюках и светлых рубашках. Но кто знает, какие у них доктринальные разногласия с основными верованиями этой замечательной страны?

Я перевел дух и понял, почему лесные братья исчезли. Шум вертолета стал отчетливее, а вскоре — едва выносимым. Машина зависла прямо надо мной.

6

Барат Сыркар потребовал от нас полного отчета за все время, которые мы прожили порознь. Потребовал, конечно, не то слово! Но он так искренне переживал за случившееся, что не удовлетворить его любопытство было бы бесчеловечно. Хотя очень скоро мы поняли, что только усугубляем его чувство вины.

— Это все из-за меня! — сокрушенно говорил наш водитель. — Я не имел права оставлять вас одних на дороге. Я несу за вас ответственность!

— Почему мы вместе не дождались той полицейской машины? — хлопая себя по бедрам, восклицал он минуту спустя.

— Надо было напасть на них в этот момент! — с гримасой боли кричал он чуть позднее. — Если бы я там был, мы бы так и сделали! Зачем я уехал один?

— А как вы могли удержаться на этой веревке? — искренне удивлялся он. — А-а, там была такая петля? И потом вас просто подняли в вертолет? А если бы вы не удержались?

— Я знаю, что мы сделаем! Если, конечно, вы захотите и дальше ехать со мной, — осторожно уточнил он, когда сознание вины достигло критической точки. — Я повезу вас в Раджастан! Там совершенно безопасно! Десять дней — и вся дорога бесплатно. Так, может быть, у вас останутся и хорошие воспоминания — и об Индии, и обо мне.

— Или нет! — прерывал он наш рассказ, следуя своей логике размышлений. — Мы сейчас поедем ко мне в деревню («ин май виллис»), и вы будете жить там в моем доме, сколько захотите! У вас будет все, что нужно, а каждое воскресенье мои родственники по очереди будут устраивать для вас праздник!

Мы с Машей успокаивали его, как могли. Потягивая масала-ти, мы сидели в тени священного дерева пипал во дворе полицейского участка Гвали-ора. Поскольку, покидая свой стан, имущество разбойники побросали, мы ждали, пока привезут последнюю партию, в которой, как мы надеялись, были и остальные вещи. Пока обнаружили только наши сумки с одеждой, как ни странно, в полной сохранности. Если эта часть добычи предназначалась бедным из ближайших деревень, мы ей готовы были бы и пожертвовать. Нас больше интересовала брезентовая сумка через плечо, в которой лежали наши паспорта, а также мой бумажник с кредитками, фотоаппарат и маленький компьютер. Хотя и без этого, в крайнем случае, можно было бы прожить. Главное — грошовая бронзовая фигурка танцующего Шивы — лежало в карманчике моих джинсов.

Зато имущество Барат Сыркара было возвращено полностью. Лесные братья успели вытащить из машины резиновые коврики под ноги и магнитолу. Мы-то знали, что она не работает, но налетчики не поленились снять ее с быстротой профессионалов. Теперь все это — и коврики, и магнитола — уже было возвращено на свои места.

Исчерпав наш рассказ, Барат Сыркар перешел к своему. И это тоже была история злоключений.

— Пока мы ехали, веревка, которой были привязаны колеса, перетерлась! Помните, мы их привязали к заднему борту грузовика? Так вот, оба отлетели! Хорошо, водитель увидел краем глаза в зеркальце, как что-то черное мелькнуло на обочине! Мы остановились. Колеса хотя и были спущенные, но попрыгали, кто куда! Да еще укатились! Короче, мы потратили минут двадцать, не меньше, пока отыскали оба.

Мы с Машей слушали его с удовольствием — у нас был, как сейчас говорят в России, отходняк. Сдвинув брови, мы изображали напряженное сочувственное внимание, которое, как мы предполагали, больше всего приличествовало повествованию о пережитых им несчастьях. Но тут Барат Сыркар не выдержал и прыснул.

— И знаете, как я продолжил путь? — наш водитель был рад снять с лица похоронное выражение, которое, как он считал, приличествовало рассказу о наших злоключениях. — Мы положили оба колеса сверху на мешки, я лег на них и руками вцепился в веревки. Так мы и доехали.

А дальше, пока приехал полицейский джип, Барат Сыркар успел рассказать нам про «тут-тук», который он нанял в ближайшей деревне, чтобы вернуться к своей машине. Про то, как на том же «тук-туке» они вернулись и подняли на ноги полицию. Про солдат, которых привезли ночью на шести грузовиках, чтобы утром с трех сторон начать прочесывание.

— С четвертой стороны это было делать бессмысленно — там скалы. Но именно этим и воспользовались умные люди, чтобы бежать, — с гордостью за своих пассажиров произнес Барат Сыркар.

Мы не стали уточнять, что это было направление, заданное сломанной стенкой нашей тюрьмы.

Тут и появился джип. Разбор содержимого занял еще пару часов. Это был захваченный штабной обоз, в котором находились самые ценные вещи. Брезентовую сумку я опознал немедленно, и так же немедленно, без протоколов или иных административных проволочек, она была мне возвращена. Удивительно, но и там все было на месте: паспорта, компьютер, кредитки, даже деньги, насколько я помнил сумму, полностью остались в бумажнике.

Сложность возникла с мобильными телефонами и с фотоаппаратом. Мобильники были свалены в одну большую сумку — их было штук пятьдесят, не меньше. Я с облегчением выбрал из кучи маленький серебристый Сименс и, включив его и выбрав телефонную книгу, убедился, что это действительно мой. А вот с американским, с Нокией, мне пришлось распрощаться — его не оказалось ни в общей куче, ни в других открытых по моей просьбе сумках. И моих, вернее, Лешкиных Касио в числе возвращенных трофеев не оказалось: видимо, этими часами кого-то тут же наградили за безупречную службу.

Бог с ними! Мне хотелось забрать фотоаппарат. Напомню, он выглядел, как обычный, но с потайным пространством на карточке, в котором оставалась еще куча не предназначенных для посторонних глаз снимков. Фотоаппаратов и видеокамер было еще больше — с сотню. Похоже, местному населению сложные электронные устройства не раздавались — или крестьяне окрестных деревень отказывались от вещей, которые они даже теоретически не могли бы приобрести. Свой маленький длинный аппаратик Сони я нашел по сумочке. Включив его, найдя в памяти фотографию Маши на фоне Тадж-Махала и предъявив свою напарницу живьем, я по кивку полицейского тут же вновь вступил во владение своим имуществом. Теперь мы могли ехать.

Мы не успели еще сесть в машину, как мой мобильный зазвенел. Приятно было снова вернуться в мир информационных технологий!

— Как я понимаю, вы уже на свободе?

Это был голос Лешки Кудинова!

— Подожди, ты откуда? — ошеломленно спросил я.

— Из Дели, — невозмутимо отвечал мой друг. — С Машей все в порядке?

— Все в порядке! Она рядом со мной.

Маша крутила головой и дергала меня за руку, требуя пояснений. Но называть Лешку по телефону мне не хотелось.

— Вы успеете сегодня добраться до Дели? — поинтересовался Лешка.

— Нам не нужно в Дели! Мы сегодня ночуем в Агре, а дальше поедем еще в одно место. Ты приезжай в Агру!

— Ну, ладно, раз так! Встречаемся в Агре.

— Тебе ехать туда часов пять на машине, — уточнил я.

— Найду, как добраться, — отмел подсказки мой независимый друг. — Значит, договорились — вечером в Агре!

— Как с тобой связаться? У тебя есть мобильный?

— У тебя есть, — отрезал Лешка. — Я тебя разыщу.

У меня к Лешке было сто вопросов, но несколько часов ничего не меняли.

— Да, самое главное, — вспомнил я. — Ты должен привезти с собой двадцать тысяч долларов!

— Что?!

Этого даже для невозмутимого Кудинова оказалось много.

— Двадцать тысяч «зеленых» наличными. Я бы сам снял с карточки, но в банкоматах выдают только рупии.

— Да, друг мой, за столько лет вы еще не утратили возможность меня удивлять! — протянул Лешка. — И где, вы считаете, я могу раздобыть их за ближайший час?

— Удивите и вы меня чем-нибудь!

— Да-а!

— Давай, до вечера!

— Да-а! Ну что ж, до вечера!

Я сунул телефон в карман. Маша по-прежнему молча требовала ответа.

— Это мой большой друг и твой большой начальник, — не стал мучить ее я. — Мы будем иметь удовольствие видеть его сегодня вечером в Агре.

— Он в Индии? — поразилась Маша.

— Не пугайся так! Я не буду ему рассказывать, что ты всю дорогу вела себя отвратительно.