Убить Горби - Юрий Костин

– Черняев? – переспросил Горный.

– Да, а вы его что, не взяли? – с тревогой поинтересовался Пашка.

– Там только несколько вооруженных быков. Разберемся. Кстати, а что они делали в вашем доме?

– Так вы упустили Черняева? – злорадно констатировал Олег.

– Какого Черняева? – задумчиво поинтересовался Горный. – Я знаю только одного, того, что был помощником Михаила Сергеевича Горбачева.

– Это другой, однофамилец. Ну, брат, какие дальше действия? Нас в «Матросскую тишину», полагаю? – с деланным безразличием спросил Пашка.

– Я здесь чтобы помочь, – ответил Горный. – У меня инструкция от начальства… Я ж понимаю, вы не просто так здесь, да и про Югославию – это я для проформы. Понятное дело, просто так не теряются наши люди, тем более, замки во Франции не покупают…

– И как ты поможешь? – перебил его Олег. – Будешь уходить от полиции вместе с нами? Кстати, как дела у Владимира Владимировича?

– Вот это разговор, я понимаю. – усмехнулся Артем. – У него все ок. Живет один. Детей нет.

Олег присвистнул.

– А жена?

– Ушла вроде бы.

– А была ведь любовь, а весна ведь была…

– Случается, и любовь проходит, брат, – вздохнул Пашка.

– Говорят, вроде там не без помощи ее родителей получилось. Что-то у него с ее отцом не заладилось. Разлад. На почве политики и идеологии. В общем, дело не мое. Курить хотите?

Некоторое время сидели в полной тишине. Молчание тяготило всех. Ситуация требовала скорейшего разрешения.

– Вас собирались экстрадировать в Россию. С Олегом все просто – у него вид на жительство. А вот с Семеновым повозятся изрядно: как никак, американский гражданин.

– А какие обвинения?

– Не знаю… Измена Родине. Присвоение государственных средств. Это к вам относится, Олег. Я не в курсе подробностей. Понятно, что легенда, но кому сейчас это докажешь?

Олег еле сдержался, чтобы не улыбнуться.

«Вот молодец Вовка – как мозги запудрил своему сотруднику», – подумал он и, бросив короткий взгляд на Пашку, понял, что его друг тоже обо всем догадался.

– Так что тогда, вещички паковать? – угрюмо спросил Пашка.

– Не спешите. Не за тем я сюда приехал, чтобы товарищей по оружию арестовывать. Ограничимся подпиской для Олега. А вам, Павел, я бы настоятельно рекомендовал немедленно ехать в аэропорт и возвращаться в Нью-Йорк.

– Ну что ж, – кивнул Олег, – спасибо и на этом. Все тогда?

– Еще шеф просил передать вам привет.

Олег засмеялся.

– Привет? Какой-то он шутник стал, прямо!

– Привет и не только, – строго сказал Горный. – Я должен сообщить вам, что «место встречи не меняется, а время подскажет жизнь». Вот вроде бы все. Я зову полицию, а вам удачи, братцы!

Глава двадцать восьмая. У АДМИРАЛА

На улице Уайтхолл есть довольно примечательное здание, чудом уцелевшее после ужасного пожара, уничтожившего весь центр Лондона несколько столетий назад. Это часть так называемого Банкетного зала, прямо из окна которого в XVII веке ступил на эшафот король Карл Первый.

Павел Семенов долго стоял напротив этого окна, на противоположной стороне улицы, где пожилые японские туристы с детским азартом фотографировались возле невозмутимых королевских гвардейцев, облаченных в живописные наряды. В который раз Павел Семенов искренне посочувствовал этим бравым парням и подивился их выдержке.

На извилистых дорогах своей жизни Пашка умудрился не растерять романтизма. Словно мальчишка, он во всех деталях, рисуемых его живым воображением, представлял себе зловещее утро 30 января 1649 года, последний туалет короля, исповедь и финальный выход к любопытствующему народу и парламентариям, жаждущим крови небожителя. Палач в красном колпаке, дрожь то ли от холода, то ли от страха, и последние слова, сказанные Карлом перед тем, как топор пролил благородную кровь на обитый черным сукном эшафот: «Несчастные, как вы можете не видеть:подданные и государь – это совершенно различные понятия».

Действительно ли говорил король эти слова или их приписали ему в последствии историки, Пашка точно знать не мог. Вряд ли, конечно, до красивых фраз человеку, который вот-вот должен расстаться с головой… Пашка подумал в тот момент о правителе с более счастливой судьбой – о том, что накануне отметил свой восьмидесятилетний юбилей здесь, в Лондоне… И даже сама Ее Величество Королева Великобритании планировала почтить своим визитом это событие. Однако не почтила.

Какие удивительные вещи порой происходят в жизни… В Роял-Альберт-Холле чествовали человека, которому просто повезло занять место кучера тройки взбесившихся лошадей, которую стала напоминать советская страна во второй половине восьмидесятых. Он держал в руках вожжи не так крепко, как требовалось. Вот и вынесла его тройка к пропасти, за которой были дезынтеграция страны, односторонний выход из холодной войны, много новых проблем, немыслимых коллизий, бед для бывших наших республик и для всего мира.

Пашка не считал разумным судить о том, насколько исторически оправданным было крушение советской империи. Он давно уже стал гражданином мира и только иногда, под водочку, посещали его думы о былом величии СССР и становилось обидно за свою страну. На трезвую голову он чаще думал о другом: стране и каждому ее гражданину был дарован шанс на обновление, открыты невиданные десятилетиями, а то и веками, перспективы… Жаль только, что далеко не всем удалось воспользоваться этим шансом.

Павел Семенов подумал о Горбачеве и тут же вновь вспомнил своих друзей – Вовку и Олега. Первый – генерал, «большой» человек. С ним он не виделся почти два десятка лет… С Олегом же расстался накануне при очень странных обстоятельствах.

В начале зимы Пашка услышал новость про благотворительный концерт в честь Михаила Сергеевича в Лондоне и тут же решил оказаться здесь. А вдруг… Ведь в жизни Олега Горбачев сыграл любопытную роль. Чутье подсказало, что в этот день ему лучше оказаться в Лондоне, в самом центре главного события предпоследнего дня марта 2011 года.

Вчера он гулял в этом районе целый день, пил пиво в пабе на углу Уайтхолла у Трафальгарской площади и ждал.

– Конечно, все это бред, – думал он вслух, возвращаясь от места казни Карла Первого к площади. – Сегодня погуляю тут немного, схожу на концерт и завтра же уеду к себе домой. Мария, наверное, заждалась.

Сев за столик у окна, Пашка заказал кофе и жареную картошку с рыбой, абсолютно классический набор. Смеркалось. По окружающим памятник адмиралу Нельсону изваяниям львов ползали детишки. Вот встретились влюбленные. Он, похоже, индус, принес букет цветов. Парочка поцеловалась и быстрым шагом направилась куда-то, скорее всего, в ресторан на романтический ужин.

В Лондоне сегодня тепло. Ароматы цветущих деревьев, густые и терпкие, смешивались с аппетитными запахами из ресторанов и кафе. Воздух был вкусным, наполненным весной, свободой, чистотой и любовью. Он подумал, что именно так пахло когда-то в Москве, где-нибудь в районе Патриарших, когда они с Лешкой, купив портвейн, сидели на лавочке и поджидали знакомых девчонок.

Пашка вспомнил свое последнее посещение родного города. Было это в самом начале нового века. Он ехал на машине мимо Белого дома… Переехал перекресток, что называется, на «розовый», то есть в момент переключения с желтого на красный. Тут его и «приняли». Старший лейтенант, розовощекий крепыш, подплывал к машине с достоинством, но бодро. Пашка приоткрыл окно, но потом передумал и все же вышел из машины подышать воздухом, да и просто проявить уважение к постовому. Лето заканчивалось, явно ощущалось дыхание осени. Он подивился тому, что пахло в этих окрестностях точно так же, как и тогда, в девяносто первом. Тогда тоже был конец августа.

– Куда торопимся? – устало поинтересовался инспектор, принимая комплект документов.

– Что? – спросил Пашка, и получилось у него это самое «что» строго, по-учительски.

Во взгляде инспектора промелькнула тень любопытства. Но не более того. Местных постовых строгостью не проймешь – почитай в день по несколько раз этот инспектор «министров видит, дипломатов видит, Путина видит».

– Выпивали сегодня? – поинтересовался милиционер.

– В смысле? Я же за рулем.

– Шутите?

– Почему?

– Так… в трубочку подышим. – Инспектор стал рыться в планшете.

– Интересная штука жизнь, лейтенант, – проговорил Пашка, с удовольствием вдыхая богатый, пропитанный запахами цветущей воды, пропущенных через катализаторы выхлопов и надвигающегося бабьего лета, воздух Москвы.

Лейтенант перестал рыться в планшете и с подозрением уставился на Пашку.

– Я говорю, – продолжал Павел невозмутимо, – интересная жизнь у нас. Вот, стоим на том самом месте, где двадцать лет назад я дозором, как тот дед Мороз, обходил Белый дом и охранял нарождающуюся демократию. А сегодня тут – забор. Меня за него не пустят. И вас поставили у забора тестировать меня на алкоголь. Кстати, помню, в те ночи ни у кого и мысли не возникало выпить, не то что нажраться или там еще чего…