Жизнь вопреки - Олег Максимович Попцов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но субботний замысел сорвался. Ерин не ослабил милицейское оцепление вокруг Белого дома и не заменил части, хотя, рассуждая профессионально, следовало это сделать. Психологическая усталость частей ОМОНа, окружающих Белый дом, была очевидна. Ах, если бы только это! У них водомётов даже не было, и они не выглядели значительными.
И милиция, взявшая парламент в кольцо, была неизмеримо внушительнее и организованнее. Поэтому и сотворители столкновений на Смоленской были почти уверены, что на запрос ОМОНа к милиции, пытающейся погасить накал противостояния, о дополнительных милицейских силах подразделения МВД, окружающие Белый дом, могут отреагировать положительно и совершить этот переброс, тем самым выручить своих коллег на Смоленской площади. И вот тогда произойдёт уже описанное выше. Сразу после переброса милицейских сил на Смоленскую площадь путчисты бросаются в атаку на ослабленные кордоны милиции, окружающие Белый дом. Во главе их окажутся смутьяны Анпилов и Константинов.
Они прорвут блокаду, преобладающее число атакующих в этом случае очевидно.
Так что вполне объяснима лёгкость атаки, случившейся в воскресение, на московскую мэрию, находившуюся тогда на Новом Арбате напротив Белого дома, с участием в этом захвате вооружённых формирований, прибывших в Москву из нескольких регионов – Чечни, Дагестана, а также отрядов казачества.
Но вернёмся к событиям октябрьской субботы 93 года. Столкновение на Смоленской площади затянулось, потому что гасилось малыми силами милиции, существовала опасность, что в случае переброски милицейских сил будут ослаблены другие болевые точки в городе.
Воскресное утро 3 октября не предвещало беды. Состоялось богослужение в соборе Василия Блаженного. Высокие властные лица со свечами в руках были запечатлены во всех информационных программах. Создавалось впечатление, что оппозиция выдохлась в субботней схватке, и в воскресенье остаточный пар эмоций выльется на митинге в парке имени Горького или ещё где-нибудь.
Толе Лысенко нездоровилось, и где-то в начале первого я попрощался со своим заместителем, он поехал домой. При этом издав знаковый вздох: «Кажется, всё спокойно». Ни я, ни он не могли предположить, что буквально получасом позже в районе площади Свободной России будет прорвано кольцо ОМОНа и вооружённые формирования, сосредоточенные в Белом доме, начнут штурм мэрии. Сам штурм мэрии представлялся нелепым – зачем? Но очевидное и кажущееся – понятия несовместимые. Я немедленно собрал у себя в кабинете руководителей технических служб. Мы посетовали на недостаточность охраны, проанализировали ситуацию – в компании всего-навсего 40 милиционеров и 15 автоматов. Программа «Вести», вышедшая в 14 часов, и материалы, поступающие на радио, лишь подтвердили, что события вокруг Белого дома приобретали драматический характер. Штурм мэрии увенчался успехом. Мятежники захватили 4 этажа и оттеснили охрану на седьмой этаж. Все материалы, засвидетельствовавшие это событие, зафиксировали факты массового мародёрства, когда захватившие мэрию вытаскивали телевизоры, компьютеры, пишущие машинки. Чуть позже стало известно, что увидел снятые нами подробности и парламентский балкон, на котором ораторствовали опьянённые успехом Руцкой и Хасбулатов, призывая к штурму «Останкино».
Не могу не вспомнить: днем ранее, где-то в половине первого ночи, зазвонил телефон, и в достаточной мере я удивился, когда в трубке узнал голос Югина – заместителя председателя парламентского комитета по СМИ. Югин мне сообщил, что я приглашаюсь на заседание съезда. Депутаты хотели определить степень моей вины за информационную блокаду, в которой находился Белый дом. Достаточно любопытно, что именно в четверг мы записали группу депутатов, которые высказали своё мнение о происходящих событиях.
Среди них были те, кто покинул Белый дом, и те, кто в нём остался. Мы предполагали поставить этот материал в эфир в пятницу. Я сказал Югину, что информация о событиях, происходящих в Белом доме, постоянно присутствует в телеэфире. Парламент, а значит, и съезд указом президента распущен, назначены новые выборы. Следовательно, участие экс-депутатов в теле– и радиоэфире, как это было прежде, попросту нереально. Начинается предвыборная кампания. Программы и освещение мы сделаем в ближайшие дни. Так что милости просим. Наш разговор я закончил раздражённой репликой: «Кончайте же томление мстительным бездельем. Работать надо, мужики!» Спустя восемь месяцев после октябрьских событий в прокуратуре России мне показали указ Руцкого. Указ был подписан в тот самый четверг, когда мне звонил Югин.
Из указа следовало, что я отстраняюсь от своих обязанностей и новым председателем ВГТРК назначается Виктор Югин. На съезд явиться я отказался, и с кем обсуждалась идея югинского телефонного звонка, я не знал. Его последняя фраза в нашем разговоре была точкой: «Ты, конечно, не приедешь». Я засмеялся. Мне ли не знать, что для депутатов Николая Павлова, Михаила Астафьева, Виктора Аксючица, для всей непримиримой оппозиции я был костью в горле, врагом № 1. Впрочем, они никогда этого не скрывали.
Дезинформация, распространявшаяся обо мне не без участия ряда «доброжелателей» из окружения президента, достигла стен Белого дома. Попцов не согласен с указом президента. Попцов постоянно берёт интервью у Хасбулатова. Конечно, комиссия Верховного совета, проверявшая компанию накануне событий, много напортила. Уж слишком очевидной была враждебность к самому Попцову. И всё-таки надо попробовать с ним столковаться. Не получится – прямо в зале его арестуем. Таков был план депутатов, оказавшихся в Белом доме.
На чрезвычайный съезд я, разумеется, не приехал, а значит, лишил возможности моих парламентских «друзей» прямо в зале заседания надеть на меня наручники. Ситуация накалялась, и ещё неизвестно, кому придётся надевать наручники и с кого их снимать.
Однако всё по порядку: первыми начали атаку вооружённые мятежники, сосредоточенные в Белом доме: они прорвали кольцо ОМОНа, в которое был замкнут Белый дом, а затем начали наступление. Захват мэрии выглядел аналогично, вначале у них не было численного превосходства, но была дерзость авантюристов – «сейчас или никогда». Призыв Руцкого и Хасбулатова, опьянённых успехом захвата мэрии, был услышан.
События развивались стремительно. Обстановка в Москве накалялась буквально поминутно. Проблемой становилось – молчание власти. Рискну сделать один шаг назад. В 15 часов, когда уже горела мэрия, переговоры в Даниловском монастыре продолжились, а события в Москве обретали характер всероссийских. Президент находился в своей загородной резиденции. Премьер молчал. Министр обороны, как отвечали в его приёмной, на выезде. Вся остальная власть, включая мэра Москвы, – на переговорах в Даниловском монастыре. Попытка дозвониться до монастыря успеха не дала. И тогда я избрал другой план: я позвонил в машину Лужкова и очень конкретно и жёстко объяснил водителю, что ситуация критическая. Он немедленно должен проникнуть в зал и вызвать Лужкова к телефону. Кто это был, водитель или охранник, – неважно, он просьбу выполнил незамедлительно. Лужков перезвонил через несколько минут. Я буквально в течение трёх минут описал ситуацию. Мэрия
