Группа первая, rh (+). Стабильное неравновесие (сборник) - Александр Звягинцев

Встретив этот взгляд, Рита гордо вскинула голову и еле слышно, но твердо произнесла:

– Да!..

Под растерянным взглядом генерала она подошла к отцу и громко спросила:

– Папа, что за жуткие тайны, по какому случаю сбор у Вадима?

– Наберись терпения, дочка! – обнимая ее за плечи, улыбнулся тот. – Сюрприз!.. Сюрприз, родная!..

Рита вопросительно посмотрела на Толмачева, но тот поспешно отвел глаза, заинтересованно наблюдая за выходящим из дверей госпиталя порученцем.

– Облачился, – сообщил порученец на ухо генералу.

– Ни о чем не догадался?

– Не-е! Требует следователя из военной прокуратуры и матерится как сапожник.

– Ну что ж, послушаем, послушаем! – усмехнулся Толмачев и показал всем на дверь госпиталя, давая понять, что пора заходить внутрь.

В пронизанной лучами солнца одиночной палате капитан Савелов, одетый в новенький, с иголочки костюм, из которого нелепо торчали его забинтованные руки, удивленно повернул так же плотно окутанную бинтами голову к входящим: тестю, жене, сыну, Толмачеву и его порученцу.

– Сиди, сиди! – сказал Толмачев, входя в палату, хотя Савелов и не делал попытки встать.

Вперед вырвался Тошка и, подбежав к отцу, прижался к его колену.

– Папа, покажи, сколько дней будешь здесь? – спросил он и протянул вперед растопыренные ладошки.

Савелов старательно сжал их в два кулачка своими забинтованными руками и бросил взгляд исподлобья на Толмачева.

Развернув протянутый порученцем сверток, Толмачев произнес нарочито будничным голосом:

– Товарищ Савелов, приказом Председателя КГБ СССР за успешное выполнение задания государственной важности вам присваивается воинское звание подполковник. Присвоение через звание – большая теперь редкость, так что поздравляю, Вадим Юрьевич! – и протянул Савелову погоны.

Тот покрутил их в руках и тусклым голосом произнес:

– Служу Советскому Союзу! – после чего, криво усмехнувшись, продекламировал: – «С неба упали две крупных звезды – мне на погоны…»

– Так держать, зять! – громко и радостно выкрикнул за его спиной Николай Степанович. – К маршальскому жезлу – через две ступени! Ты что, не рад, что ли? – спросил он, заметив невеселое выражение лица Савелова.

– Рад! – равнодушно ответил тот.

Адъютант протянул Толмачеву красную папку, и тот, раскрыв ее и выдержав подобающую случаю паузу, торжественно зачитал:

– Указ Президиума Верховного Совета СССР. За героизм и мужество, проявленные при выполнении специального задания, подполковнику Савелову Вадиму Юрьевичу присвоить звание Герой Советского Союза с вручением ему ордена Ленина и медали «Золотая Звезда».

Положив на папку коробочки с орденом и Золотой Звездой, он передал ее изумленному, побледневшему Савелову. Тот, пошарив глазами по комнате, остановил взгляд на Рите, с интересом наблюдавшей за происходящим от окна. Она ободряюще кивнула мужу. Тем временем адъютант бесцеремонно проколол новенький пиджак и привинтил к нему Золотую Звезду.

Спохватившись, Савелов запоздало произнес севшим голосом:

– Служу Советскому Союзу!

– Поздравляю со званием Героя Советского Союза, подполковник Савелов! – громко сказал генерал и осторожно пожал его забинтованные руки. – К сожалению, особенности нашей службы не дают нам права на церемонию награждения в Георгиевском зале Кремля с фанфарами и юпитерами, но такова уж наша судьба…

На постель к Савелову подсел улыбающийся Николай Степанович, обняв зятя за плечи, воскликнул:

– Вадька, дорогой мой зятек, поздравляю! Поздравляю! Рад за тебя и Маргариту безмерно! Теперь я могу с гордостью говорить, что зять у меня – Герой Советского Союза!

Савелов снова встретился глазами с Ритой.

– Поздравляю, Вадим! – улыбаясь, сказала она, но улыбка ее была несколько натянута. – Теперь тщеславие твоего тестя удовлетворено на все сто!..

– Товарищи! – громко, как на свадьбе, выкрикнул капитан. – Без фанфар и юпитеров в Георгиевском зале обойтись можно, но чтобы по доброй русской традиции не обмыть ордена и погоны – без этого нельзя. Маргарита Николаевна, помогайте! Мы просто не можем обойтись без ваших умелых женских рук! – обратился он к Рите и стал выкладывать из пакетов, привезенных с собой, коньяк, шампанское, икру и прочие деликатесы.

Савелов перевел взгляд на Толмачева.

– Товарищ генерал, разрешите обратиться! – хрипло произнес он.

– Обращайся! – улыбаясь, снисходительно махнул рукой тот.

– Вопрос первый, товарищ генерал: почему выполнение задания государственной важности вы называете успешным, тогда как на самом деле операция провалена. Провалена не по вине группы, а потому, что она была плохо подготовлена. Но, так или иначе, люди погибли, и задание не выполнено. А вы говорите о каком-то успехе, присваиваете мне звание и даете ордена! Почему?

– Я, признаться, ждал этого вопроса! Разумеется, это не подлежит разглашению, но… – Толмачев обвел взглядом палату. – Здесь все свои, поэтому я отвечу на твой вопрос, Вадим. Да, полностью операция не выполнена, но основная ее часть – уничтожение самых непримиримых полевых душманских командиров – выполнена полностью группой под командованием капитана Савелова.

– Громыхнуло там, в афганских горах, Вадим, а аукнулось в Женеве, на переговорах по Афганистану! – вставил Николай Степанович. – Великое дело ты сделал: «духи» в Женеве спесь поубавили! Поубавили!

– Вопрос второй! – Савелов повернулся к Толмачеву. – Почему вы думаете, что «великое дело» сделал именно капитан Савелов, а не…

Не дав ему договорить, Толмачев перебил:

– Даже если оставить в стороне Женеву, сделанное капитаном Савеловым подтверждают лейтенант Шальнов и сам командир группы майор Сарматов…

Рита негромко вскрикнула и, забыв обо всем, подалась вперед. Прижав к себе Тошку, она спросила дрогнувшим голосом:

– Майор Сарматов жив? Он жив, ну, ответьте же!

В палате воцарилась звенящая тишина, которую нарушил детский голосок:

– Мама, мамуля, кто такой майор Сарматов?

Рита не ответила, только крепче прижала к себе сына, продолжая умоляюще смотреть на Толмачева.

Тот отвел взгляд и наткнулся на колючие глаза Савелова.

– Сарматов действительно жив? Он вышел к нашим? – хрипло спросил тот.

– Вы неправильно поняли! – после паузы ответил Толмачев. – Я имел в виду донесение майора Сарматова, где он подробно описывает начальную стадию операции и дает высокую оценку действиям капитана Савелова. А что касается судьбы Сарматова… Тут много еще неясностей, требующих уточнения…

Прижав к себе мальчугана, Рита отвернулась к окну, чтобы скрыть навернувшиеся на глаза слезы.

– У тебя есть еще вопросы, подполковник? – спросил Толмачев Савелова, отвернувшегося к стене палаты.

– Больше вопросов нет, товарищ генерал-лейтенант! – подавив спазмы, сжавшие горло, ответил тот.

– Товарищи! – попытался разрядить атмосферу Николай Степанович. – Мы уже решили, что обойтись без юпитеров и фанфар в Георгиевском зале можно, но не обмыть ордена и погоны по старинному русскому обычаю никак нельзя! Поэтому предлагаю начать!

– Прошу вас! – поддержал его порученец, успевший к этому времени умело сервировать стол.

Савелов попытался встать на ноги, чтобы подойти к столу, но ноги не слушались его, и тогда сообразительный капитан пододвинул стол к кровати. Перекинув через руку белоснежную салфетку, он, как заправский официант, налил в один бокал шампанское.

– Даме, разумеется, шампанского, а мужикам по такому случаю положена водка – один стакан на всех! – затараторил капитан и лихо свернул головку «Столичной».

– Подожди, капитан! – остановил его Савелов. – Направо по коридору кабинет завотделением, попроси у него «шила». Он мужик понятливый, всегда дает, когда очень надо…

– Что такое «шило»? – растерянно посмотрел капитан на Толмачева, надеясь, что тот даст объяснение.

– «Шило» – это спирт. Чистый, как слеза ребенка, спирт, капитан! – пояснил Савелов.

Толмачев кивнул порученцу, и тот, делано вытянувшись перед Савеловым, весело отчеканил:

– Есть доставить «шила», товарищ подполковник!

Когда он скрылся за дверью, Николай Степанович укоризненно сказал:

– Зачем ты, Вадим, неужели нельзя обойтись без этого… без твоего «шила»?!

– Нельзя! «Шило» – великая вещь! Можно, например, врезать пару кружек, а потом десантным тесаком из тела пулю выковыривать…

– Вадим, прекрати, пожалей папу! – укоризненно качая головой, обратилась к мужу Рита. Она уже успела успокоиться, лишь покрасневшие глаза выдавали ее.

– Еще можно, – не обращая на просьбу Риты ни малейшего внимания, продолжил Савелов, – над холмиком из камней выпить по глотку из фляги, остатки вылить на камни, чтобы те, кто под ними, могли там свой отходняк отпраздновать…

– Вадим! – воскликнула Рита, обвивая его шею руками, но Савелов оттолкнул ее руки и продолжил звенящим от безысходности, боли и ярости голосом: