Запятнанная биография (сборник) - Ольга Трифонова

Яков подмигивал на стену, спрашивал, выполняет ли норму, послал женщину на кухню ставить чайник.

— Значит, мы остаемся? — тихонько шепнул Яков. — Правда потрясающая баба?

Пили водку, потом чай. Виктор от усталости, голода и пережитого ужаса быстро захмелел. Сидел развалившись на кровати. Их разговор доносился как сквозь вату. Яков дразнил женщину. Она ему что-то внушала, а он выкрикивал глупости.

— Генов нет! Кто их видел?

— Перестань валять дурака, Яков.

— Мы за хромосомную теорию без хромосом!

— Яков, я хочу поговорить серьезно.

— Пей, моя девочка, пей, моя милая, это плохое вино, — гнусавил Яков.

— Ты считаешь, что эта дискуссия…

— Мы не будем дискутировать, мы будем разоблачать.

Они вдвоем отвели Виктора в ванную.

Виктор пытался открыть краны, женщина хихикала, зачем-то все время взбивала подушку. Отключился сразу, но потом что-то толкнуло, проснулся мгновенно, трезвый, с тоской немыслимой. Светало. За стенкой разговаривали.

— Одевайся, — говорил Яков, — тебе нельзя опаздывать.

— Еще. Я так тебе благодарна. Ты знаешь, мой…

— Не надо, мне неинтересно.

— А что тебе интересно?

— Например, в какой форме существует природный гуанин, ты ведь этим занималась.

— В энольной.

— И больше ни в какой?

— Я посмотрю одну работу, мне кажется, там есть предположение.

— Что он существует и в кетоформе, да?

— Кажется. Я проверю.

— Проверишь? Правда, моя радость, проверишь?

— Сегодня же… Погоди, погоди секунду… Не ходи сегодня на сессию.

— Почему?

— Не ходи, прошу тебя.

— Ты будешь выступать?

— Да.

— Не играет роли. К общему вою добавится и твой маленький полуграмотный писк, моя кисочка.

— Яков…

Заскрипела кровать.

Виктор ушел на кухню. Она появилась не скоро. Увидев Виктора, мило улыбнулась, объяснила:

— Поставлю чайник.

Была очень хороша. Бессонная ночь чуть притушила вызывающее здоровье, придала томности, тонкости. Белая свежая блузка, нежная шея. Она могла не бояться яркого света, сидела лицом к окну, и Яков, разглядывая ее с удовольствием, изрек:

— Свежа, как роза в утро битвы. Пошли, роза, пора, битва скоро начнется. Ты знаешь, Витя, какая сегодня будет битва?

— Нет.

— О, это будет замечательная битва, она войдет в историю как научная битва при Калке.

— А может, как Куликовская? — спросила Кудряшова-Кулагина.

— Нет, моя милая, при Калке. Победят нехристи, и надолго воцарится тьма. Витя, зайди вечером к старику, там все собираются.

Закрывая за ними дверь, Виктор услышал, как они остановились на площадке. Тишина, целовались. Потом Яков засмеялся и сказал:

— Надеюсь, ты не используешь информацию, не сообщишь высокому собранию, что вечерами шайка менделистов-морганистов собирается у главаря.

— Перестань, прошу тебя. Мое выступление будет сугубо научным.

— Да уж, кисонька, пожалуйста, хоть ты не спускайся с научного Олимпа, не говори, что бывает двойное опыление, мы-то с тобой знаем, что не бывает. Витя, подслушивать дурно!

Яков захохотал, затопал по-мальчишески быстро вниз.

Зазвонил телефон.

— Аня, — не дожидаясь голоса, крикнул Агафонов, — Анечка, приезжай скорее или дай мне знать — я приеду за тобой.

— Значит, Ани больше нет, — сказал тусклый голос, — нигде…

Было странное. Агафонов держал трубку и молчал, на другом конце тоже молчали. Длилось молчание.

Виктор Юрьевич медленно нажал рычаг. «Вот и все, а ты боялся», — подумалось почему-то фразой старого анекдота.

Потом: «Бедная девочка!»

Лег на диван. Во дворе шипела сварка, а ему казалось, что с этим звуком медленно вливается в него пустота. Он прислушался к пустоте, и, когда она стала полной, в ней мелькнула и потом угасла равнодушная догадка: тусклый голос в телефоне принадлежал Олегу Петровскому.

1970–1972

Примечания

1

Не тревожь тревогу, пока она сама тебя не потревожит. (англ.).