Игра без правил - Андрей Воронин

Возле Стручка незаметно возник Хряк. Он был бледен.

– Что делать, а? – беспомощно спросил он. – Ты посмотри, что вытворяют!

В проходе оставалось уже меньше десятка охранников. Они отбивались, как могли, но на таком узком пространстве их подавляющее численное преимущество оборачивалось против них же: они отчаянно мешали друг другу. Те, что были посообразительней, начали растекаться в стороны, карабкаясь по креслам с намерением выйти в тыл Рублеву и Французову. Оба прекрасно видели грозящую им опасность, но поделать с этим было нечего: их было только двое. Наконец они оказались прижатыми спинами друг к Другу, поменявшись ролями с охраной, которая теперь окружила их кольцом. Примыкавшие к проходу кресла во всех трех рядах были изломаны и сметены в сторону, так что теперь бывшим сослуживцам приходилось держать оборону на все триста шестьдесят градусов. В зал вбежали пятеро бандитов, несших наружную охрану, – это был последний резерв Стручка и Хряка – и с ходу включились в потасовку.

Горохов отдал Хряку какое-то распоряжение, и тот исчез с балкона. Стручок был вне себя от ярости: ситуация была критической. Даже если этим двоим и не удастся уйти, их придется искалечить, а может быть, и убить на глазах у полутора сотен зрителей, среди которых полно женщин. Это был конец прибыльного предприятия, и самым разумным сейчас было бы просто бежать, бросив все на произвол судьбы. Просто забрать деньги из кассы и бежать куда глаза глядят, оставив этих бешеных медведей добивать охрану, но сделать это Стручку мешала душившая его ярость. Два каких-то нищих мерзавца, из тех, на кого Петр Иванович Горохов обращал внимание только тогда, когда они перебегали дорогу в опасной близости от капота его "Лендровера", за неделю не оставили камня на камне от того, что обещало в ближайшем будущем стать настоящей империей. Уже налаживались плодотворные контакты с властями и средствами массовой информации, уже готовилась реклама и присматривались помещения посолиднее этого подвала, и вдруг от всего этого осталась горстка праха, тающая на глазах кучка охранников, которые вот-вот побегут, решив, что своя рубашка ближе к телу.

Горохов посмотрел на публику, остро сожалея о том, что удержал это стадо зевак в зале, пообещав им продолжение зрелища, в то время как они готовы были разбежаться. Зрители сгрудились в трех свободных от боевых действий секторах амфитеатра и увлеченно наблюдали за свалкой на стороне "Б". Ярость слепила Стручка. Ему уже было наплевать на то, что среди зрителей есть некоторые из тех, на чье благосклонное покровительство он сильно рассчитывал, строя свои далеко идущие планы.

Если бы он мог просто взорвать амфитеатр вместе со всеми, кто в нем находился, в этот момент он сделал бы это не раздумывая.

Он смотрел вниз, на побоище, и ожидал возвращения Хряка. Осенившая его идея была проста и при минимуме везения могла спасти пошатнувшееся положение. Понемногу начав успокаиваться. Стручок закурил очередную сигарету, откинулся на спинку кресла и покосился на Рябого, который, забыв обо всем, смотрел в амфитеатр, разинув рот в простодушном восторге. Горохов запустил правую руку под лацкан пиджака и дотронулся до рукоятки пистолета. Прикосновение к теплому от соседства с телом металлу успокаивало и придавало уверенности. В конце концов, новые империи создаются так же легко, как рушатся старые. Империи преходящи и нестабильны, зато Петр Иванович Горохов, хоть и не вечен, но, как минимум, неуязвим, – в это Стручок верил свято.

Глава 22

Комбат сделал ложный выпад и ударил ногой, без излишней деликатности целясь в пах. Охранник, однако, попался увертливый и, по всему было видно, изрядно поднаторевший в уличных драках. Он ловко прикрыл свое драгоценное хозяйство бедром и в свою очередь нанес удар, норовя угодить растопыренной пятерней в глаза. Комбат резко дернул головой, и его глаза остались при нем, что было очень кстати, потому что слева просунулась испачканная кровью пятерня, сжимавшая электрошоке?. Рублев перехватил эту пятерню и дернул на себя. Увертливый глазовыдавливатель как раз в этот момент решил, что настало время немного попинаться, и его тяжелый ботинок от души врезал по сжимавшей электрошоке? руке. Владелец руки коротко заорал, а Борис Иванович, вывернув многострадальную конечность, ткнул зажатым в ней электрошокером в увертливого. На этот раз увернуться тому не удалось, и он выпал в осадок, кувырком скатившись вниз. Комбат выпустил руку своей жертвы и на прощание вмазал обладателю электрошокера по челюсти, отправив того в глубокий нокаут.

Позади зло выругался Французов, помянув Бога, душу и чью-то мать.

– Ты чего, Юрка? – спросил Рублев, расквашивая чей-то подвернувшийся под левый локоть нос.

– Кастетом дерется, козел, – пожаловался Французов, – прямо по щеке.

– Так подставь ему другую, – посоветовал Борис Иванович, отбивая предплечьем удар резиновой дубинки. Это оказалось больно, он зарычал и свалил обидчика с ног ударом кулака, с удовольствием услышав, как у того хрустнули ребра.

– Надо сваливать, Юра, – крикнул он через плечо. – Давай к выходу, пока они не начали стрелять! Заодно и выигрыш в кассе получим.

– Какой выигрыш?! – удивился Французов, опрокидывая здоровенного охранника, налетевшего откуда-то справа с ножкой от кресла в руке.

– Я ж на тебя поставил! – пояснил Комбат, выбивая из чьей-то руки нож, который серебристой рыбкой сверкнул в воздухе и упал, немного не долетев до ринга. – Думаю, на пару ящиков коньяка выигрыша хватит!

Действуя плечом к плечу, они опрокинули преграждавший им дорогу жидкий заслон и, с места включив максимальную скорость, рванули к выходу. Комбату показалось, что охрана позади вздохнула с облегчением – по крайней мере, те, кто еще оставался на ногах.

Молчавшая до сих пор публика, о которой он, грешным делом, успел начисто позабыть, разразилась криками – приветственными или возмущенными, было не понять. Во всяком случае, помешать им никто не пытался, и это, с точки зрения Бориса Ивановича Рублева, было лучшее из всего, на что были способны собравшиеся здесь подонки.

Они быстро бежали по помосту над ареной, направляясь к единственному выходу – Французов в развевающихся алых с золотом трусах и Рублев в живописных лохмотьях, оставшихся от купленного пару часов назад за полторы тысячи долларов выходного костюма, и крахмальной сорочке, на которой не осталось ни одной пуговицы, но зато появилось множество алых пятен. "Убьет меня Андрюха за костюмчик", – ни к селу ни к городу подумал Борис Иванович и на мгновение похолодел, вспомнив, что его брат остался в зале. Впрочем, он тут же успокоился. В драке Андрей не участвовал и правильно сделал: в настоящей потасовке от банковского служащего Рублева было бы гораздо больше вреда, чем пользы. То, что Андрей не полез в драку, ничуть не огорчило Бориса Ивановича. Напротив, он был доволен, как бывал доволен всякий раз, когда подчиненные четко и безоговорочно выполняли отданный им приказ.

Радовался он напрасно.

Андрей Рублев не был его подчиненным и потому вовсе не считал себя обязанным бездумно выполнять самоубийственные, по его мнению, распоряжения своего брата. Когда в проходе, разделявшем сторону "Б" на две равные половины, вспыхнула драка и туда, сшибая с ног разбегавшихся во все стороны зрителей, отовсюду бросились охранники, он плюнул на полученный приказ и тоже, сбив кого-то с ног, с тыла вломился в толпу людей в одинаковых серых костюмах.

Он треснул кого-то кулаком по спине, ожидая, что охранник немедленно упадет (в конце концов, от ударов Бориса и Юрия охранники падали вполне исправно), но тот лишь удивленно обернулся и без лишних разговоров огрел Рублева-младшего по макушке резиновой дубинкой. Андрей Иванович увидел исключительную по красоте и яркости вспышку белого света, как будто кто-то поджег магний прямо у него перед глазами, а потом свет померк, амфитеатр и копошащиеся посреди прохода спины в серых пиджаках наискосок соскользнули в темноту, и младший брат Комбата Андрей Рублев молча упал лицом вниз. Кто-то немедленно наступил ему на левую руку, сломав два пальца, но он этого не почувствовал.

Ни Комбат, ни Французов этого не видели, и даже наблюдавший за ходом схватки с балкона Горохов не заметил его выходки, на секунду отвлекшись, чтобы сказать пару слов Хряку. Фактически Андрею повезло. Обрати на него кто-нибудь внимание, и ему бы не поздоровилось, но единственный человек, заметивший его участие в драке, – тот самый охранник, который прервал его боевой путь в самом начале с помощью резиновой дубинки, – не более чем через полторы минуты лег рядом с ним на пол немного резче, чем обычно ложатся уставшие люди, решив вздремнуть часок или просто поваляться с любимой книгой.

Комбат и Французов беспрепятственно добежали до выхода, слыша позади топот преследователей. Выскочив в коридор, Рублев захлопнул за собой дверь и устремился вперед, показывая дорогу. Дверь за их спинами немедленно распахнулась, с грохотом ударившись о стену.