Включи мое сердце на «пять» - Саймон Стивенсон

шикарный, и вы заработаете кучу биткойнов. Значит, все было не зря, верно?

Джаред продолжает идти.

ДОН ЛАСАЛЛЬ

Брэд, про робота я никому не скажу. Богом клянусь, никому!

ДЖАРЕД

А рассказывать-то нечего! Я человек, такой же, как и все остальные! Я люблю гольф, и я не меньше других людей люблю все усложнять.

Джаред проходит мимо ТЕМНО-ЗЕЛЕНОГО «ПОРШЕ» 1967 ГОДА.

ДОН ЛАСАЛЛЬ

Может, подвезти вас?

Не обращая внимания на его слова, Джаред идет дальше.

ДОН ЛАСАЛЛЬ

Брэд, заходите в гости! Малхолланд, 1856. Дверь всегда открыта. И, пожалуйста, не считайте меня злодеем. Это просто бизнес. Не я его изобрел, понимаете?

Джаред продолжает идти прочь.

Дон Ласалль поворачивается к звуковой сцене, где съемочная группа носит на руках актера, играющего роль Анила Гупты.

Дон Ласалль вздыхает.

* * *

Выйдя на улицу, я ощутил чувство, которого не испытывал ранее. Я посмотрел на «Колесо чувств» и понял, что испытываю гнев! Гнев располагается между «раздражением» и «яростью», и это неприятное чувство. Поэтому я поступил так, как часто поступают люди, испытывающие неприятные чувства, – занялся самолечением. С этой целью я зашел в бар и взял кружку пива.

10/10 пиво – волшебный напиток! Оно значительно более волшебное, чем ром, знаменитый напиток пиратов. После первой кружки мои чувства сместились к «раздражению», а после второй я оказался ближе к «разочарованию». После третьей кружки я уже перешел в совершенно другой сектор «Колеса чувств»!

Я ощутил сочувствие!

Угадаете, к кому?

Ни за что не угадаете!

К Дону Ласаллю!

Бедный Дон Ласалль. Если завтра его сердце сожрет пума, он заметит пропажу лишь после того, как об этом происшествии ему сообщит помощник. И дело не в том, что у Дона Ласалля нет чувств; нет, просто Дон Ласалль уже испытывает такую боль, что просто не заметит разницы.

Дон Ласалль здесь ни при чем, он – еще одна несчастная жертва Великой Игры с Нулевой Суммой, такая же, как и люди, которые живут в палатках на лос-анджелесском вокзале «Юнион стейшн». Единственное отличие между ними и Доном Ласаллем состоит в том, что они уже это поняли, а Дон Ласалль – нет.

Проблемы Дона Ласалля начались с того, что он, как и все люди, испытал обиду и печаль. А как же иначе? У меня чувства появились всего несколько месяцев назад, а я уже мечтал о том, чтобы меня сожрала пума. А теперь представьте себе, что вы – человек и чувства появились у вас еще до того, как вы научились говорить!

К несчастью, многие люди по непонятной причине убеждают себя в том, что избавиться от обиды и печали можно, преуспев в Великой Игре с Нулевой Суммой. Данная идея столь же нелепа, как может показаться на первый взгляд. С тем же успехом можно было бы восстанавливать Большой барьерный риф с помощью ядерного оружия. Ха!

Кстати, это уморительно смешная шутка, потому что именно ядерное оружие и уничтожило Большой барьерный риф!

Но я отклонился от темы. Столкнувшись с тем, что победа в Великой Игре с Нулевой Суммой не залечивает раны, некоторые люди не пересматривают исходную гипотезу, а просто начинают новую игру. Некоторые из них выигрывают так много, не залечивая свои раны и не пересматривая исходную гипотезу, что рано или поздно приходят к выводу, что их раны исцелит только бесконечное число биткойнов. Именно это и произошло с Доном Ласаллем.

Но погоня за бесконечностью обходится очень дорого! Если не считать того факта, что достичь бесконечности по определению невозможно, единственный способ постоянно побеждать в Великой Игре с Нулевой Суммой – это обманывать других игроков. Жульничество создает нагрузку на сердце человека, которое, в конце концов, предназначено не для обмана, а для полета. После многолетней погони за бесконечностью человеческое сердце повреждается еще больше и в какой-то момент просто перестает работать.

Таким образом, Дон Ласалль испортил «Шермана» не потому, что хотел это сделать, а потому, что искренне верил, что поступает так по необходимости. Ведь получить больше биткойнов он мог только за испорченный сценарий, а в глубине души он все еще верит в то, что когда-нибудь бесконечное число биткойнов все исправит.

Разумеется, даже бесконечное число биткойнов ничего бы не исправило, но тот миг, когда Дон Ласалль мог это осознать, давно прошел. Ведь сначала он думал, что будет чувствовать себя лучше, если спродюсирует успешный фильм. Затем – если женится на красивой женщине. Затем – если купит большой дом. Затем – если поменяет жену на более красивую, а дом – на более просторный. Затем – если будет получать разные награды на торжественных церемониях. Совсем недавно он полагал, что все наладится, если он восстановит темно-зеленый «Порше» 1967 года!

Но ничего из вышеперечисленного ему не помогло и вообще не могло ему помочь. Потому что бедный Дон Ласалль гнался за бесконечностью, а бесконечность недостижима.

И хуже всего то, что сам Дон Ласалль все это понимал! Он платил огромное количество биткойнов людям, которые специализировались на человеческих горестях, чтобы они нашли в нем какую-то другую проблему, но они раз за разом говорили ему одно и то же.

Таким образом, остаток сердца говорил Дону Ласаллю, что погоня за бесконечностью разрушила его и превратила в лжеца и вора. Вот почему Дону Ласаллю было важно, чтобы я считал его хорошим человеком даже после того, как он узнал, что я – робот.

Бедный, несчастный, уничтоживший свое сердце Дон Ласалль!

Удивительным образом это позволило мне взглянуть на мои собственные проблемы со стороны!

Я выпил несколько кружек пива за его прискорбную, но совершенно непоправимую ситуацию!

* * *

Ох.

Похмелье – это отстой.

Когда на следующее утро я вышел из режима ожидания, я чувствовал себя ужасно. Первая моя мысль была о том, что меня отравили злодеи. Затем я сообразил, что отравил себя сам, но это меня не утешило. Во рту у меня пересохло, я ощущал рвотные позывы, а голова болела так яростно, что создавалось впечатление, будто кто-то колотит в дверь моей раздевалки и, более того, выкрикивает неприличные слова на испанском.

10/10 я далеко не сразу понял, что в мою дверь барабанит Хулио.

Когда я его впустил, он сразу же принялся рассказывать длинную историю, в которой было великое множество испанских слов. В ней речь шла о том, что сестра его жены живет в Санта-Монике, и обычно именно она приезжает к ним в гости, но что вчера, наоборот, они поехали к ней, поскольку чей-то ребенок заболел.

В конце концов Хулио сообщил мне три важных единицы информации:

/Он видел Эмбер!

/Она работает в парикмахерской в Санта-Монике.

/Парикмахерская называется «Альфонсо».

Когда я вызвал беспилотного убера, Хулио все еще рассказывал про ребенка сестры его жены.

Прилетел беспилотник почты США, но его я тоже проигнорировал.

Мои микросхемы уже перегревались, и поэтому