Череп под кожей - Филлис Джеймс

– Нельзя оставлять его здесь. Думаю, нужно внести его внутрь. – Она посмотрела на Корделию, словно надеялась на ее поддержку.

– Думаю, ничего страшного, если мы его передвинем. Ведь мы и так обнаружили его не в этом месте, – заметила Корделия.

Все посмотрели на Эмброуза, словно ожидая указаний.

– Прежде чем переносить его, пожалуйста, пройдите со мной. Нам нужно кое-что решить, – произнес он.

Глава тридцать седьмая

Все последовали за Эмброузом в замок. Только Саймон оглядывался на бесформенную груду холодной плоти с раскинутыми руками, которая когда-то была Мунтером. В его взгляде читалось разочарование и чувство вины из-за того, что они вынуждены покинуть его в таком неудобном положении.

Эмброуз провел их в кабинет и включил настольную лампу. Атмосфера стала заговорщической. Теперь они походили на кучку одетых в халаты школьников, планировавших полуночные проказы.

– Мы должны принять решение, – заявил Эмброуз. – Расскажем ли мы Грогану о том, что случилось за ужином? Думаю, нам следует обо всем договориться, прежде чем я позвоню в полицию.

– Вы имеете в виду, должны ли мы сообщить полиции, что Мунтер обвинил Ральстона в убийстве? Почему бы не сказать об этом прямо? – спросил Айво.

Прилипшие ко лбу волосы Саймона, вода с которых стекала в глаза, казались неестественно черными. Он дрожал под халатом и переводил изумленный взгляд с одного лица на другое.

– Но он не обвинял сэра Джорджа в… в каком-то определенном убийстве. И он был пьян! Он сам не знал, о чем говорил! Вы все его видели. Он был пьян! – В его голосе послышались опасные истерические нотки.

Эмброуз заговорил с некоторым нетерпением:

– Мы все считаем, что это не важно. Но полиция может решить иначе. И все, что Мунтер делал или говорил в последние часы своей жизни, их явно заинтересует. Есть много доводов за то, чтобы ничего не говорить и не усложнять расследование. Но мы все должны рассказывать примерно одно и то же. Если одни расскажут, а другие – нет, те, кто решил хранить молчание, окажутся в неприятном положении.

– Вы намекаете, что мы должны притвориться, как будто он не вламывался в гостиную через стеклянные двери и мы его не видели? – спросил Саймон.

– Разумеется, нет. Он был пьян, и мы все видели его в этом состоянии. Мы скажем полиции правду. Вопрос в том, раскроем ли мы правду полностью.

– Дело не только в обвинении Мунтера в адрес сэра Джорджа, – тихо сказала Корделия. – После того как вы с Саймоном увели Мунтера, сэр Джордж рассказал нам про своего армейского друга, который так же бесконтрольно пил…

– И точно так же утонул, – закончил за нее Айво. – Полиция обнаружит любопытное совпадение. Так что если сэр Джордж не рассказывал вам эту историю по другому случаю, а я так понимаю, что не рассказывал, то мы с Корделией уже находимся в неприятном положении.

Эмброуз выслушал их молча. Казалось, он испытывает удовлетворение от услышанного. Потом Эмброуз объявил:

– В таком случае у нас есть следующие варианты: мы посвящаем полицию во все подробности вчерашнего вечера или опускаем детали о криках Мунтера на тему убийства и историю несчастного друга Ральстона.

– Я думаю, нужно сказать правду, – произнесла Корделия. – Лгать полиции не так легко, как кажется.

– Вероятно, вы судите по собственному опыту, – вставила Роума.

Корделия проигнорировала ее сарказм и продолжила:

– Они допросят нас обо всех подробностях. Что сказал Мунтер, когда ворвался в комнату? О чем говорили остальные, когда Эмброуз и Саймон укладывали его спать? Это не только вопрос умалчивания опасных фактов. Мы должны выработать единую лживую версию. Не говоря уже о моральной стороне такого поведения.

Эмброуз непринужденно заметил:

– Думаю, не стоит осложнять дело размышлениями о моральной стороне. Иногда решение сделать что-то плохое с благими намерениями – единственно верный вариант, что бы там ни говорили богословы. Кроме того, я полагаю, что все мы кое-что оставили при себе, когда беседовали с Гроганом. Я – точно. Мне показалось, что он считает, будто тот факт, что я организовал постановку спектакля для Клариссы, требует объяснений. И я сказал ему, что именно она подала мне идею написать «Вскрытие». Находчивая выдумка, однако нельзя сказать, что я не мог бы обойтись без нее. Итак, наше первое решение: мы говорим правду или составляем общую версию событий? Предлагаю провести тайное голосование.

– Прямо здесь или пойдем в склеп? – тихо спросил Айво.

Эмброуз не ответил. Сначала он повернулся к Саймону, который стоял приоткрыв рот. Зубы его стучали, а влажное лицо казалось еще бледнее из-за лихорадочно блестевших глаз. Увидев это, Эмброуз передумал и обратился к Корделии с подчеркнутой вежливостью:

– Не будете ли вы так любезны принести мне две чашки из кухни? Думаю, вы знаете, как туда попасть.

Корделия решила, что ее короткое путешествие и это странное поручение имеют огромное значение. Миновав несколько пустых коридоров, она вошла в кухню и взяла две неглубокие чашки из буфета с мрачной решительностью, будто невидимые зрители следили за каждым ее движением. Когда она вернулась в кабинет, ей показалось, что никто не сдвинулся с места.

Эмброуз с серьезным видом поблагодарил ее и поставил чашки рядом на столе. Потом направился к витрине и вернулся с круглой доской и цветными шариками для игры в марблс. Это была доска маленькой принцессы Виктории.

– Каждый из нас возьмет по шарику, – сказал он. – Потом мы закроем глаза, только не подглядывайте, прошу вас, и бросим их в чашки. Куда бросать, запомнить несложно: левая чашка в пользу дурного поступка, правая – в пользу добродетели. Вы видите, что я даже поставил ручки так, чтобы вы не перепутали. Когда услышим, как пять шариков упали на дно, откроем глаза. Весьма удобно, что Роума не ходила на ужин. Едва ли кому-то удастся вступить в сговор.

– Вы теряете время, Горриндж. – Сэр Джордж впервые подал голос. – Лучше немедленно позвонить в полицию. Очевидно, что надо сказать Грогану правду.

Эмброуз взял шарик – к выбору он подошел со всей ответственностью, тщательно рассмотрев нарисованные на нем разводы, словно был экспертом в таких делах.

– Если вы этого хотите, так и голосуйте.

– А потом вы решите провести второй тур, чтобы решить, расскажем ли мы полиции о первом? – спросил Айво, но шарик взял.

Корделия, Саймон и сэр Джордж последовали его примеру. Корделия закрыла глаза. На секунду воцарилась тишина, а потом она услышала, как в чашку со звяканьем опустился первый шарик. Почти сразу туда же упал и второй, затем третий. Корделия вытянула руки. Кто-то на секунду прикоснулся к ней ледяными пальцами. Она нащупала чашки и накрыла рукой каждую, чтобы исключить вероятность ошибки. Потом бросила шарик в правую чашку и через секунду услышала, как на дно чашки приземлился последний шарик. Звук показался ей неожиданно громким, словно шарик бросили с большой высоты. Она открыла глаза. Все остальные моргали, будто провели в темноте целые часы, а не несколько секунд, а потом одновременно заглянули в чашки. В правой лежало три шарика.

Эмброуз сказал:

– Что ж, это все упрощает. Мы расскажем правду и, разумеется, умолчим лишь об этом маленьком развлечении. Мы вместе пришли в кабинет, и вы все сидели тут в подавленном состоянии, пока я звонил в полицию. Мы провели тут всего несколько минут, так что не надо будет придумывать, чем мы занимались.

Он собрал шарики, тщательно оглядев каждый, передал чашки Корделии и взял телефонную трубку. Пока она несла чашки на кухню, в ее голове вертелось две мысли: почему сэр Джордж дождался голосования, чтобы объявить, что он предпочитает сказать правду, и кто эти двое, бросившие шарики в левую чашку? На мгновение она допустила, что кто-то мог переложить чужой шарик, но решила, что это потребовало бы ловкости рук даже при открытых глазах. У нее был исключительно острый слух, но она различила только четыре четких удара помимо звука падения собственного шарика.

Эмброуз явно предпочитал тактику совместных действий. Он дождался возвращения Корделии и только после этого позвонил в полицейский участок Спимута.

– Это Эмброуз Горриндж с острова Корси, – сказал он в трубку. – Вы не могли бы сообщить главному инспектору Грогану, что мой дворецкий Мунтер мертв? Его обнаружили в пруду – судя по всему, утонул.

Корделия подумала, что его заявление отличается лаконичностью и одновременно неопределенностью. Эмброуз попытался сохранить объективность, говоря о причинах смерти Мунтера. Всю остальную часть беседы он лишь коротко отвечал на вопросы. Наконец он положил трубку и сказал:

– Это был дежурный сержант. Он сообщит Грогану. Велел, чтобы мы не трогали тело. Чем меньше вмешательства до приезда полиции, тем лучше.

Наступила тишина, в которой, как показалось Корделии, все они одновременно почувствовали холод и вспомнили, что еще не было даже половины седьмого. Однако, решив сейчас вернуться в постель, они проявили бы крайнюю степень бездушия. И уж тем более едва ли следовало ожидать, что они смогут уснуть. Все равно еще было слишком рано, чтобы одеваться и встречать новый день.