Суд праведный - Александр Григорьевич Ярушкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хржчановский кивнул:
— Так, так… Сорок лет… Матка боска, какая прорва времени! Остановившимся взглядом он уставился в землю. Молчание
затянулось, и Высич осторожно спросил:
— А бежать… не пытались?
— Как не пытался? — с горечью обронил старик. — Но вы-то знаете, как это нелегко. А в те времена… В общем, оставил все попытки… Женился, дом выстроил. Жена умерла, дети, у меня четверо сыновей, разъехались, кто в Петербурге, кто в Москве, один в Красноярске служит, у купца Былина. Я ведь и сам занялся делами… Да-с, Панове… — Хржчановский снова замолчал, потом резко оживился: — Матка боска! Совсем старый стал, ничего в голову не идет! Вы же голодны!
Он расстегнул ягдташ, в котором вместо дичи лежали вареные яйца, хлеб, кусок буженины. Беглецы невольно отвели глаза. Подобное богатство им и не снилось. А Хржчановский выложил припасы на постеленную на траву салфетку.
— Кушайте, панове, кушайте! Я сыт, да и домой уже собираюсь.
Вторичного приглашения беглецы ждать не стали, набросились на еду. Старик сочувственно следил за ними и, когда с салфетки исчезли последние крошки, поднял ее и осторожно встряхнул.
— Договоримся так, — сказал он. — Как стемнеет, я за вами вернусь. Пароход будете ждать у меня, в тепле и на добром хлебе. Живу один, гостей не принимаю, так что никто вас у меня не увидит. Отдохнете. Бороды снимете, божеский вид приобретете. А то с такими лицами вам не только на пароход, на берег показываться нельзя.
— Сильно плохо выглядим? — провел по своей щеке рукой Высич.
— Ужасно выглядите, панове, — не стал скрывать Хржчановский. — Беглых сразу видно. А мужички у нас тут основательные, чужаков не любят, приставу мигом донесут.
— Обнадеживающе звучит, — покачал головой Высич.
Хржчановский тонко улыбнулся:
— Вы, панове, не переживайте. Дома примочки сделаем. Через недельку вы ничем не будете отличаться от жителей села, а там и пароход подоспеет.
2
Пароход пришел ранним утром. Беглецы, одетые в отутюженные костюмы и презентованные Хржчановским жилеты, в начищенных до зеркального блеска сапогах, со старыми, но вполне приличными саквояжами, неторопливо прошли по широкому покачивающемуся трапу мимо позевывающих стражников, присутствующих на пристани по долгу службы. Глаза стражников мимолетно скользнули по их хорошо выбритым лицам, принялись ощупывать остальную публику, внимательно задерживаясь на тех, кто был пооборваннее и погрязнее.
Хржчановский провел своих спутников прямо к капитану парохода:
— Мое почтение, Виктор Алексеевич.
Капитан пожал его сухощавую руку, улыбнулся:
— Вы, Юзеф Адамович, совершенно не меняетесь. Все такой же бодрый. А меня, — он похлопал себя по выдающемуся животу, — разносит и разносит. Скоро совсем как старая баржа стану.
Хржчановский представил Высича и Неустроева как коммерсантов, прибывших из самой Москвы, чтобы ознакомиться со здешними рыбными промыслами, и теперь отбывающими в Томск, дабы срочно телеграфировать своему компаньону о положительных результатах поездки.
— Да-а, — протянул капитан, поочередно пожимая руки Валерию и Феодосию. — Край здесь богатый, всего навалом, только вот цивилизации маловато. Даже телеграф провести власти не удосужатся.
— Это даже неплохо, — усмехнулся Высич и пояснил в ответ на недоуменный взгляд капитана: — Не у всякого конкурента руки сюда дотянутся.
— Ну-с, я свою миссию выполнил, позвольте откланяться, — сказал Хржчановский. — Вверяю вам, Виктор Алексеевич, своих гостей с надеждой на ваше к ним расположение.
— Разумеется, — развел руками капитан. — Вы меня даже обижаете, Юзеф Адамович. Мы с вами столько лет знакомы, что можете не сомневаться — гости ваши будут в полном порядке.
Хржчановский протестующе проговорил:
— Ничего плохого я не имел в виду! Просто мои друзья утомились от изысканий и хотели бы отдохнуть, подумать в одиночестве.
— Отведу самую тишайшую каюту, — заверил капитан. — И велю команде попусту не беспокоить.
Сжимая обеими руками ладонь старика, Высич взволнованно шепнул:
— Спасибо вам! Вы не представляете, сколько для нас сделали!
— Представляю, — печально улыбнулся старик. — Счастливого пути.
Неустроев не удержался и крепко обнял Хржчановского. Старик растроганно заморгал глазами и суетливо заспешил на берег.
Лишь оказавшись в небольшой двухместной каюте, беглецы облегченно вздохнули. Высич закрыл дверь на задвижку и весело проговорил:
— Живем, старина!
До Томска они добрались без происшествий. Капитан выполнил свое обещание, данное старому шляхтичу. Никто не беспокоил пассажиров без нужды.
Пароход медленно приближался к пристани.
Отодвинув занавеску, Высич внимательно смотрел в окно. На дебаркадере толпились встречающие. Чуть поодаль прохаживался жандармский вахмистр, ненавязчиво косясь в сторону реки. К нему подошел невзрачный господин в светлой шляпе с провисшими полями, о чем-то переговорил и нырнул в толпу.
— Встречают, — многозначительно произнес Высич.
Феодосий понимающе кивнул.
Пароход вздрогнул, ткнувшись бортом в дебаркадер. Обмахиваясь шляпами, Высич и Неустроев проследовали с другими пассажирами к сходням. Дождавшись, когда толпа совсем загустела, Высич, будто увидав кого-то среди встречающих, крикнул радостно:
— Евгений Аристархович! Дорогуша! — и бросился вниз по сходням, не дожидаясь своей очереди и не очень вежливо распихивая других пассажиров.
— Куда же вы? Куда же вы? — капризно запричитал Неустроев, пробиваясь следом за ним.
Жандармский вахмистр ничуть не заинтересовался бегущими, явно торопящимися господами, но филеру в светлой шляпе Высич умудрился наступить на ногу.
— Аккуратней, милейший! — недовольно поморщился филер.
— Извините, спешу! — широко улыбнулся Высич. — Извините!
Спустившись на пристань, быстро, но с достоинством добрался до извозчика, которого уже поймал Неустроев, и, упав на сиденье, строго приказал:
— Трогай! Чего рот раззявил?!
Извозчик, услышав цену, даже привстал на козлах. Обернув бородатое, лучащееся лукавством лицо к щедрым господам, он ухнул:
— Да за целковый… пулей домчу! — и даже взмахнул кнутом, подгоняя вздрогнувшую лошаденку: — Н-но!
Пробежав четверть версты, лошаденка сбавила ход, оглядываясь на хозяина, словно не понимая, чего это вдруг он так раскричался.
— Куда едем-то, вашество? — не оборачиваясь, поинтересовался он.
— Большая Королевская, двадцать пять, — отозвался Высич, прикуривая папироску.
Извозчик хохотнул:
— Обмишулились, барин! Энто же за Истоком, тут и ехать всего ничаво! Плакал ваш целковый!
— Обмишулились так обмишулились, — весело проговорил Высич. — Впредь наука будет!
Вскоре пролетка остановилась у двухэтажного кирпичного дома. Валерий подал рубль.
— Ты чё, барин? — обиженно надулся извозчик. — За волкодава какого меня принимашь? Полтины за глаза!
— Бери, бери…
Извозчик сгреб серебряный рубль своей лапищей, задорно воскликнул:
— Эх, мать честна! Пропью за ваше здравие, испода хорошие!
Беглецы поднялись на крыльцо, и Высич постучал в дверь, на которой была прикреплена медная табличка, извещавшая, что именно здесь проживает сапожных дел мастер Ахмет Хабибуллин, изготовляющий наимоднейшую женскую обувь всех фасонов.
На пороге появился невысокий,
