Должностные лица - Иван Щеголихин

— Ты Махнарылов?

Шестьдесят лет советской власти, а люди как были дикие, так и остались — с любым на ты. Видит человека первый раз, пусть не знает, что Вася не Вася, а Василий Иванович — начальник цеха, у него сын в институте стали и сплавов в Москве учится, теоретически Вася уже дед. Пусть это хамло ничего не знает, но разве по роже Васиной, по голове его пегой не видно, что ему за сорок? До революции он бы уже помер, тогда продолжительность жизни была тридцать лет.

— Нечего мне тыкать, я с вами свиней не пас, — отрезал Вася.

— Не гони порожняк, — посоветовал желтоглазый отличным зековским тембром, который Васе хорошо знаком — говорят зычно и вместе с тем негромко, низко, будто прямой кишкой помогают. — Отвечай, когда тебя спрашивают. — Валторна, пля, ни дать, ни взять.

— Я не желаю с вами разговаривать, — сказал Вася вполне по-дамски и, если бы добавил еще слово «фулиган», то весь автобус наверняка бы разоржался. Желтоглазый на его культурную речь не то фыркнул, не то гмыкнул, короче, проявил издевательство без слов, бывает же песня без слов, после чего стал совсем рядом с Васей, даже плечом коснулся и задал вопрос:

— Колесо где сейчас, знаешь?

— Какое еще колесо? — брезгливым басом сказал Вася, зачем ему знать про какое-то колесо? Не обязан.

А может, с его машины колесо увели, пока он вкалывал на производстве. Вряд ли, машина-то в гараже, он ее не выводил сегодня. Байку сразу вспомнил: стучат в хату — вам нужны дрова? Не нужны. Утром проснулись, а дров нету.

— Директор мебельной фабрики, — продолжал желтоглазый голосом с переливами, никакой театр Станиславского так не выговорит. — Фамилия Колесо.

— Не знаю никакого директора! — отмежевался Вася, и тут же в один миг вспомнил — а ведь был Колесо. И кто только его не знал в Каратасе, все к нему обращались и за мебелью, и вообще за помощью, он еще был заядлым болельщиком «Металлурга», и когда появлялся на стадионе, все вставали — вон Колесо прикатил. А он не только на матчи ходил, он, бывало, выезжал с командой, и в таких случаях «Металлург» всегда выигрывал. Правда ли, нет ли, но он будто бы находил общий язык и с судьями, и с футбольной федерацией. Был сезон, когда Колесо раза четыре выезжал с командой, и «Металлург» поднялся на небывалую высоту, единственный раз за двадцать лет попал в первую лигу. Колесо даже за границей бывал, в Африке, не то в Камеруне, не то в Занзибаре, и там «Метталург» выигрывал тоже.

Был Колесо, был, а как же, Вася помнит. В Каратасе у него «Жигули» появились у первого. Был и пропал, ни слуху, ни духу, выветрился из головы, и болельщики его забыли, может, потому, что в Каратас мебель стала поступать импортная.

Да что болельщики, футболисты пропадают, будто уплывают журавли без возврата. Был такой нападающий — Степа Гольц, таксисты бесплатно возили его, куда хочешь, парикмахеры его узнавали, в винно-водочном любую бутылку через голову передадут, весь Каратас знал Степу Гольца, гремел Степа Гольц. Ну гремел, гремел… Потом как-то Вася зашел в «Голубой Дунай» выпить кружку пива. За столиком разговорился с двумя алкашами, оба в спортивных костюмах. И вот один толсторожий, язык еле ворочается, Васе говорит: «Я Степан Гольц, вы про меня слышали?» На «вы» с Васей, вежливый. Вася всмотрелся, думал-думал, кто такой, потом сразу вдруг выехало — так это же тот самый мастер спорта, слава наша и гордость. А прошло ведь… Сколько прошло?.. Может быть, год, ну от силы два, а фамилия начисто выветрилась, как будто не было его, и в «Металлурге» он никогда не играл. То же самое случилось и с Колесом. Представительный был, пробивной, брал все препятствия, и вокруг него всякая плотва мелкая буруны делала, только пальцем он шевельнет, они бегут шустрить. Когда Колесу исполнилось сорок лет, он закупил ресторан «Сары-Арка», три дня гудели, отмечали юбилей ответственные должностные, а также гости из Алма-Аты, попасть туда на часок было трудней, чем получить квартиру на всю жизнь, — и вот пропал и никто не вспомнит, бывает же судьба у людей.

Вася искоса посмотрел на желтоглазого, подумал, может, лучше поддержать разговор, спросить, в самом деле где? А тот стоит и на Васю нуль внимания, вопрос поставил — и все, в ответе не нуждается. Он как будто убедился, что клюнуло, Вася наживку схавал и теперь на крючке. Но что еще интересно? Вася пошел к выходу возле театра Станиславского, и тот пошел. Вася вышел, и тот вышел. Вася хотел вильнуть, чтобы запутать след, но тот, не обращая на Васю внимания, пошел вперед, держа курс на кооперативный квартал, как бы указывая Васе правильную дорогу. Но дальше — больше. Желтоглазый направился как раз к тому дому, где жил Мельник, Вася бывал у него сто один раз, третий подъезд со стороны театра. Возле этого подъезда желтоглазый остановился, и Вася не успел глазом моргнуть, как появился второй — такой же роста, в таком же полушубке, в шапке и тоже небритый, заросший, будто их держали где-то вместе и подгоняли одного под другого. Стояли эти точно возле подъезда Мельника и прицельно, четко на Васю смотрели. Вася, конечно, с похмелья, но не настолько, чтобы у него двоилось. Надо поскорее пройти, пока их не стало четверо, и он деловито пошел к подъезду, услышав, как желтоглазый сказал второму: «Вот этот». Вася на миг задумался, требовалось принять решение, у него есть бритва опасная «золинген», лезвие в два пальца. Но не с собой, а дома. Жаль. Есть удобное место — нагрудный карман, он сегодня воткнет туда бритву, чтобы всегда под рукой. Бежать незачем, не в наших привычках, решил Вася. У дверей сидел старик, лет под девяносто девять, одетый, как Шевчик, во все фирменное. Перед ним стояла коляска, а в ней горой розовое одеяло, будто надутое. В сторонке играли дети, таскали санки со скрежетом по асфальту. Вася знал, если сейчас крикнуть, хай поднять, весь квартал шишкарей вскинется и через пять минут тут будет вся милиция от сержанта до генерала. Но не будем спешить, осмотримся. Вася поднялся на второй этаж и услышал шаги по ступенькам — они шли следом. Вася нетерпеливо нажал на кнопку звонка и стал затылком к двери, для понта сунув руку в карман. Открыл сам Михаил Ефимович — проходи, и, что важно, — подождал, когда те двое подойдут, и тоже им — проходите, не менее любезно, а может, и более. Вася переступил порог, разулся, пошел в гостиную, куда ему указал Мельник, и увидел там Калоева и Магомедова. Они глянули на Васю с севера, студеными взглядами. Вася, недолго думая, оскалил зубы в улыбке очень широкой и щедрой, подмигнул и спросил, как они себя чувствуют после вчерашнего? Те молча переглянулись, затем оба посмотрели в дальний угол, возможно, по их древнему обычаю так полагалось, ритуал перед жертвоприношением. Васю это не обескуражило, он решил быть веселым на страх врагу. Следом в комнату вошел Мельник и те двое в полушубках, в шапках и в белых шерстяных носках. Вася после зоны тоже полгода предпочитал не снимать шапку без надобности. Разуться они разулись, а раздеваться не стали, тогда как Вася свою дубленку повесил в прихожей, шикарный мохеровый шарф тоже, таким мохером можно мягко и без звука задушить человека.

— Знакомьтесь, товарищи, это Махнарылов, виновник нашего торжеству— прокурорским тоном сказал Михаил Ефимович. Вася обтер ладошку об полу своего пиджака, готовясь поручкаться, но все четыре мафиози, два за столом и два у двери, без слов дали понять, что они его знают.

— Наше общее дело, а также элементарная порядочность требуют, чтобы вы этого человека запомнили, — сказал Мельник, указывая на Васю довольно-таки некультурно, пальцем. Двое у двери молча кивнули — запомнили. На Мельника они смотрели почтительно, как на старейшину их рода, или как на муллу, или, еще вернее, как на вора в законе, тем более с высшим юридическим образованием. Наступила минута молчания, как будто они уже почтили память. У Васи по спине дружно поползли мурашки сверху вниз и снизу вверх. Никто не проронил ни звука.

— Вы можете пока идти, благодарю за помощь, — сказал Мельник.

— Ты мне почему не сказал, где Колесо? — спросил желтоглазый таким тоном, будто в исчезновении директора мебельной фабрики виноват Вася, и никто другой: — Закон зоны знаешь?

— Знаю-знаю, — небрежно отмахнулся от него Вася, как от комара. — Пугай свою бабушку.

— Чем длиннее язык, тем короче жизнь, — ровным голосом проговорил желтоглазый.

В чем их сила? Не суетятся, не горячатся, лишних слов не говорят. Двое у двери молча поклонились Мельнику, Калоеву и Магомедову и вышли. Вася глянул им вслед, засечь очертания спрятанного топора, кинжала или какого-нибудь колющего, режущего оружия, но ничего не

131 заметил… Понял, что у них скрыто под полушубками и поэтому они не разделись в прихожей.

Хлопнула дверь едва слышно, и Мельник сказал:

— У нас есть данные, Махнарылов, — Мельник не называл его теперь по имени-отчеству, прокурор, он и есть прокурор, — что ты написал анонимку против нас и отправил.