За огнями маяков - Геннадий Баннов

— Ах, жалко собаку! — погрустил Слава. Обмениваясь впечатлениями о парке, лесе, о подъеме на сопку, о встрече с собакой, группа боксеров направилась к выходу. Слава все оборачивался, махал собаке рукой, она провожала его долгим взглядом.

27. Первенство Сахалина

Открыли областные межведомственные соревнования, в соответствии с жеребьевкой, «Трудовые резервы» и «Клуб офицеров». Болельщиками были офицеры, солдаты, почти весь командный состав Сахалинских вооруженных сил, работники и учащиеся строительной школы и областного управления трудовых резервов во главе с начальником управления Новиковым. Были и независимые болельщики. Еще бы: много было юнцов, выходящих биться против взрослых боксеров.

Глаза открывающего встречу Володи Дорохина лихорадочно горели, свидетельствуя о его внутреннем напряжении. Крутил он туда-сюда головой, как бы желая, пока жив, наглядеться на этот прекрасный мир. Вошел в ринг как приговоренный, в противоположном углу, к нему спиной, готовился его соперник со своими секундантами. Такого же роста и, как и Дорохин, такой же щуплый. По фамилии Заболотский. Володя ее хорошо запомнил.

— Не волнуйся, Володя. Смотри, ты только посмотри на него: он же сам тебя боится.

От таких обнадеживающих слов тренера чуть улыбнулся Володя: внутри у него помягчело. Мотнул головой: понял.

— Работай смело, но до конца не выкладывайся, приберегай силы на второй и третий раунды. — Олег похлопал бойца по плечу и слегка подтолкнул. И после судейских наставлений он пошел. Начали работать. Бой был равного с равным. На каждый удар Володя отвечал ударом. На перерыв пришел в приподнятом настроении. Олег говорил ровным голосом:

— Дыши свободно, подымай грудь… Вот видишь, он такой же, как и ты… А сейчас начинай работать сериями, и инициатива, увидишь, перейдет к тебе.

Заболотский старше, но не сильнее, Дорохину это оставляло, какую ни есть надежду. Со второго раунда картина боя изменилась: с помощью серий ударов Дорохин овладел инициативой. Атаковал и весь третий раунд. И победил.

На победу Дорохина, мальчика из «Трудовых резервов», публика реагировала бурно: оказывается, и у них немало болельщиков. И вот выходит другой, такой же мальчишечка. Этот, как былинка, тонок и так же невысок ростом. В весе и силе он явно уступает противнику, так что надежда здесь только на быстроту и упорство Грибанова. Невдалеке от ринга, в окружении заместителей, солидно сидел сам Новиков, во время боя он кричал не хуже других. Неподалеку расположилась главная бухгалтерша, захватившая с собой на соревнования всех женщин — бухгалтеров и инспекторов. Остальные управленцы сидели кто где. Самым шумным болельщиком, пожалуй, был инспектор, встречавший боксеров на станции, Михаил Боярченко. Он то и дело подбегал к рингу, к Олегу, задавал вопросы. После победного боя Дорохина, Боярченко подбежал к бойцу, обнял его и проводил до раздевалки. Сейчас, как прозвенел гонг, Боярченко опять подошел к рингу:

— Олег Иванович, Грибанов, он же меньше весом и моложе, устоит ли против такого сильного?

Грибанов волновался не меньше, но вида не показывал, хоть это ему трудно давалось. Олег поглаживал ему спину, приговаривал:

— Не так страшен черт… После поражения Заболотского твой противник не меньше тебя волнуется.

Олег осознавал: Грибанов обречен был вести бой с техничным и сильным бойцом: на глаз видно — обладает преимуществом в силе. На удары Эдика Грибанова он мало обращал внимания, а от ударов противника юноша гнулся, как молодой тополек, спотыкался. В конце раунда он едва нашел свой угол.

— Ну что, попало? — Олег усмехнулся. — Бокс любит упорных, держись! — И обмахивал бойца полотенцем. — Ты заметил, работает он ответными? Чем больше ты атакуешь, бьешь, тем больше тебе попадает. Что надо делать? После ударов сразу ускользай: оттягивайся назад. Вот к этому сейчас и приготовься… — Похлопал Эдика по плечу.

У канатов стоял инспектор Боярченко:

— Олег Иванович, мальчишку бьют, сними с ринга. Нельзя смотреть на такое…

Проигнорировав это замечание, Олег следил за поединком. Картина боя, похоже, менялась. Грибанов чисто попадал и прокатывал зазевавшегося бойца вдоль канатов. Но вот противник опустился пониже и навстречу ударам Эдика Грибанова стал высыпать кряду по две-три колотушки. Это была не выгодная для Эдика рубка — в силе он значительно уступал, его удары никак не сдерживали армейца, и он начал отступать.

— Олег Иванович! — опять расслышался голос инспектора Боярченко. — Остановите бой, неравные же силы! Ну, пожалуйста!

Под ударами Грибанов уже качался, бой для него становился таким испытанием! Стиснув зубы, Олег наблюдал эту нерадостную картину: только бы устоял, только бы!.. Гонг прозвенел. Он вглядывался в Эдика, с трудом добирающегося до своего угла. Подставил стул. Помахал полотенцем, склонившись, спросил:

— Ну, что делать будем? Откажемся от боя? Сдадимся на милость победителя?

Грибанов испуганно поглядел на Олега.

— Не сдадимся? Ну, тогда вот что. Как прозвенит гонг — сразу атакуй. Опережай его! И не отставай от него до конца. Он замахивается, а ты опережай — бей. Сможешь? Опережать сможешь? Не сможешь — тогда согласимся с поражением: я выброшу полотенце.

— Нет! Нет! — Грибанов замотал головой.

— Тогда — вперед! Иди прямо сейчас, начинай!

Последнее слово тренера совпало со звуком гонга. Грибанов развел свои узкие плечи, пошел на последнее испытание. Бьет слева, справа, опять слева. Противник, конечно, удивлен. Но не обескуражен, нет, он сам собирается атаковать. Собирается! Но Эдик опережает, встречает. В ход идет правая, опять правая! Еще правая! Пользуясь преимуществом в силе, противник пытается «рубиться», но это у него не получается: грубо размахивает руками, склонив голову, с ударами идет навстречу.

— На отходах! — вырвалось у Олега.

Услышал ли Грибанов подсказку или не услышал, но стал отступать с ударами: серия прямых обрушилась в открытые челюсти противника. Тот пытался атаковать — не получалось: Эдик бил на отходах, а как тот на мгновение останавливался, Грибанов сам набрасывался: бил правой, опять левой.

Стоя у ринга, Олег кивал. Кивал! Для него это был эксперимент! Ну, нет, схватил две-три плюхи, споткнулся, но как только противник бросился добивать, Эдик встретил его прямым ударом. И еще прямой, и еще. Олег не слышит, как ревет зал, сейчас он весь на ринге, рядом с воспитанником, где тот проходит боевое крещение.

Закончился бой, прозвенел гонг, Грибанов еле добрался до своего стула, свалился на него. Боковые судьи поднялись, как по команде. Выражали бойцу поддержку и уважение. Жест неосознанный. Но вот судьи пришли в себя и занялись подсчетом очков. Собравшись подле главного судейского стола, судили, рядили, спорили. Наконец судья Ершов нырнул под канаты и в знак победы поднял руку грибановского противника. Разочарованная публика лишь жиденько похлопала.

Главный судья Гюмер Азизов подошел к Олегу.

— О-о, хорошего вы воспитали бойца. Отличного. Ну, ладно, ну, проиграл. Да у них одинаково очков, тем более последний раунд был за Грибановым, но предыдущие он проиграл, так решили.

Главный судья будто оправдывался. Олег поискал глазами Эдика, тот был окружен болельщиками, среди которых уж непременно присутствовал инспектор Боярченко. Олег позвал:

— Грибанов! — Положил ему на плечо руку. — Послушай, юноша, что тебе скажет главный судья. — И перевел взгляд на Азизова, чтобы тот повторил только что сказанное.

И Гюмер Азизов повторил и положил Эдику руку на другое плечо.

— Пусть поражение, это ничего, — Олег твердил. — Такое поражение равно победе. К тому же, у тебя еще все впереди. Молодец!

И уступил Грибанова инспектору Боярченко. Тот обнял бойца, как родного, похлопал по плечу, по спине, поздравил с «несомненной победой», именно с победой! И проводил до раздевалки.

В судейской коллегии продолжались яростные прения — сторонники победы Грибанова настойчиво отстаивали свою точку зрения. Бои только начинались, но Юрий Заваленов уже поздравил Олега с хорошей подготовкой команды.

— Но это еще цветочки, Олег Иванович, ягодки все впереди, — он напомнил. — Кстати, сам ты выходишь шестым, кажется? Так что тебе пора разогреваться. Настраиваться: Надежницкий — тот еще орешек.

— Надежницкий? — Олег назвал противника. — От слова «надежда»!

— Да, они надеются. Майор Рош подходил ко мне: напомнил, что литр спирта надо готовить… А ты как настроен?

— По-боевому. Корчака вот посмотрю немного и пойду готовиться. Дорохин тут за меня посекундирует.

Судья-информатор представлял бойцов. Публика в ожидании боя гудела. Корчак беленький, светленький, и словно только что проснулся. Протянул противнику руки для пожатия и беспечно пошел в свой угол. Секундант противника говорил что-то легкое, бодрое: не видел в Корчаке достойного соперника. Да и трудно до боя распознать в нем подлинного бойца. Олег же видел в нем скрытые бойцовские качества.