Дом потерянных душ - Ф. Коттэм

— Нет.

— Угадайте.

— Витгенштейн,[68] — сказал Ситон.

— Фредди Лейкер,[69] — улыбнулся Коуви.

Ситон, не выдержав, снова рассмеялся.

Он встречался с Коуви раз в неделю, и так в течение месяца. За четыре часовых сеанса Пол выложил ему все. Или, по крайней мере, ему так казалось. В конце месяца он согласился на сеанс гипноза. Коуви объяснил, что гипноз может помочь Ситону восстановить в памяти забытые подробности. Кое-что из увиденного и услышанного на острове, возможно, настолько поразило или напугало Пола, что он загнал это в глубь подсознания. Типичный случай среди тех, кто получил психологическую травму.

Особенно интересовал Малькольма Коуви тот отрезок времени, когда Ситон уснул у ручья прямо на земле.

Ситон согласился на гипноз, хотя и понимал, что тем самым волей-неволей нарушает собственный зарок никогда не возвращаться во владения Фишера.

Он согласился еще и потому, что беседы с Коуви все же помогли ему. Он стал лучше спать, его реже мучили кошмары. Панические атаки, случавшиеся в больничном душе и в лифте, полностью прекратились. Ситон чувствовал, что одна только манера Коуви слушать уже приносила ему облегчение. Психиатр молча попыхивал сигарой и следил за рассказом. При этом он ни разу не высказал хоть малейшего недоверия к нему. Более того, ни в тоне его голоса ни в выражении лица никогда не проскальзывало даже тени сомнения в достоверности излагаемых событий или в душевном здоровье пациента. Ситон предположил, что доктор действительно ему верит. Если же нет, то тогда он прекрасный актер.

— Иллюстративность можно объяснить двумя способами, — сообщил Ситону Коуви во время последней беседы, уже после сеанса гипноза.

— Иллюстративность?

— Всю ту муру, которую вы вроде бы видели и слышали. Старинный антураж.

— Вижу и слышу. Это никуда не делось.

— Ну ладно, видите и слышите. Музыку с пластинок в семьдесят восемь оборотов. Запахи камфары и лавандовой воды, гетры, плащи-визитки и прочие атрибуты эпохи.

— Я бы очень хотел списать все это на атрибуты эпохи!

— Возможно, все дело в вашей внушаемости. Вы действительно легко внушаемы. Виной тому, без сомнения, дневник Пандоры. Ее захватывающее повествование перегрузило ваш мозг и воображение, что в конечном итоге привело к появлению беспокойства. В результате вы режиссируете собственные ночные кошмары, обставляя их декорациями в соответствии с духом времени.

— Для чего, собственно?

— Не знаю, — уклонился от ответа Коуви.

— Не знаете? Придумайте что-нибудь получше, доктор! Это ваша работа — все знать.

— Есть и более печальное объяснение, — сказал Коуви.

— Просветите меня.

— Оно вас не просветит, Пол. Другое объяснение выглядит куда мрачнее.

Ситону сдавило грудь. Ему стало не по себе. Он заметил, что последние слова Коуви произнес более мягким, сочувственным тоном Пол сидел в кресле, обхватив себя руками за плечи, словно человек, пытающийся защититься от дурных вестей. Но, несмотря на страх перед ними, он решил, что даже дурные вести внесут желанное разнообразие в серые больничные будни. Пол пробыл в лечебнице достаточно времени, чтобы убедиться, что именно серые будни и гарантируют ему стабильное состояние. Однако понимал он и то, что это не поможет ему окончательно излечиться. То, что собирался сейчас сказать доктор Коуви, должно было объяснить, почему он здесь. Все остальное было лишь преамбулой. Абсолютно все. Зигмунд Фрейд и Фредди Лейкер, Витгенштейн и Иисус Христос.

— Просветите меня, — повторил Ситон.

— Другое объяснение состоит в том, что зверь действительно существует. Им удалось произвести его на свет. Родить, следуя терминологии участников шабаша. Разумеется, здесь были задействованы мощные магические силы, причем риск был огромным. Но Кроули и Фишер были могущественными магами. Как полагаю, и Уитли, несмотря на то, что в дневнике Пандоры он предстает как герой буффонады. Все, что демон знает о нас — о человечестве, если угодно, — он узнал от Фишера и его окружения. Все мы наиболее восприимчивы в ранней юности. А он в те далекие годы, во времена банкетов в доме Фишера, был совсем юным, нетерпеливым и жаждущим новых ощущений.

— Не знаю, — ответил Ситон. — Я ничего не смыслю в демонологии, доктор Коуви. Я не понимаю, почему некто из преисподней должен непременно испытывать тягу к Фэтсу Уоллеру. И, честно говоря, мне наплевать почему. Но я начинаю сомневаться, что вы тот, за кого себя выдаете.

Он уже начал жалеть, что согласился на гипноз. Коуви откинулся на спинку кресла и, будто невзначай, спросил:

— Вы считаете, что смерть вашего брата была случайностью?

— Да, считаю. Это было простым совпадением. Думать иначе, конечно, весьма заманчиво. Но Патрик погиб из-за того, что заплыл в опасное место. Он забыл об осторожности. День был длинный, жаркий, а он к тому же еще и выпил.

— Почему зверь вас не поймал?

— Потому что не мог перейти через бегущую воду. Сначала он меня настиг. А потом отпустил. Это единственное объяснение.

— А ведь вы говорили, что ничего не смыслите в демонологии.

— Именно поэтому они и породили зверя на острове, — продолжил Ситон. — Я долго над этим думал, доктор Коуви. Приливы. Морские течения. Они стремились удержать этого монстра внутри загона. И больше полувека им это удавалось.

— С чего бы демону ограничивать себя пределами суши?

— Думаю, это было частью вызвавшего его колдовства, — пояснил Ситон. — Для того чтобы явиться сюда, он вынужден был согласиться на определенные условия. Они были просто необходимы. Если бы демон получил безраздельную власть, то был бы бесполезен для типов вроде Фишера. Ограничения же заставляли его выполнять условия сделки. Это фаустовский договор, только наоборот.

Коуви улыбнулся. Доктор умел улыбаться вот так: с абсолютно непроницаемым выражением лица и Ситон понял, что никогда не сможет с ним сблизиться. Возможно, из-за ужасных событий, приведших этого человека в его жизнь. Отныне Коуви всегда будет ассоциироваться у него со страхом и скорбью. Но скорее всего, неприятие Пола было вызвано скрытностью психиатра. Ситон ясно видел: чего бы ни добивался Малькольм Коуви, он совершенно не заботился о производимом им впечатлении.

«Ну и пошел он!» — решил Пол.

По правде говоря, он чувствовал себя усталым и измученным. Гипноз его полностью вымотал.

— Что вы об этом думаете?

— О вашей теории бегущей воды?

— Обо всем.

Коуви помолчал, продолжая все так же улыбаться. Наконец он произнес.

— Думаю, вы не более безумны, чем я сам.