Vesyoly Rodzher - Vechnaya Olga

   - Угадай, откуда я знаю об обвинении в изнасиловании, - ставит меня в тупик.

   Пожимаю плечами:

   - Кустов сказал? Арина? Мама? - равнодушно перечисляю тех, кто в курсе.

  - Не-а.

   - Значит, сплетни дошли.

   - То есть ты осознаешь, что о тебе ходят мерзкие слухи? Твоя обожаемая Варя Ради распускает их, кстати.

   - Не она одна. Конечно, осознаю.

   - Тебя это не беспокоит? - выпучивает глаза от удивления.

   - А тебя? - с нажимом. Слежу за реакцией.

   - А тебя?

   - А тебя? - Добиваюсь того, чтобы она улыбнулась. Теперь говорить на щекотливую тему легче. Это ведь непросто, когда девушка, которой неистово хочешь нравиться, знает, что тебя чуть не посадили за изнасилование. Настя забрала заявление сразу, как Чердак помер, до этого стояла на своем в полиции, запуганная до смерти. Никто ж не знает наверняка, что там на самом деле случилось между нами, вдвоем же мы были, без третьего трахались. Как вспомню этот стыд перед мамой, отчимом, отцом и прочими... они все смотрели на меня с якобы сочувствием, и у каждого мелькала мысль - не просто так папаня устроил пытки. Было, наверное, за что. В глазах многих видел себя заслуженно подыхающей мразью, растлившей беззащитную девчонку, заслуживающей свою боль. Хорошо, что изуродован, ни одна больше не согласится согреть в постели, как клеймо на всю жизнь - предупреждение другим. Лишь отвращение вызовешь. Поделом, ублюдок.

  - Я так могу долго, Белов, - улыбается мне. Тепло так, искренне, аж сердце щемит от ее доверчивости, несмотря ни на что. Вот за что она так хорошо ко мне относится?

   - Я их сам пустил, Вера, - сдаюсь в итоге.

   - Как?!

   - Да легко. Сидели в баре с приятелями, один предложил познакомиться с девчонками за соседним столиком - ну очень молоденькими. Ну, я и ляпнул, что одной статьи мне хватит, и теперь предпочитаю женщин официально допущенных государством к траханью.

   - Но зачем?!

   - Угадай.

  Приподнимает брови.

   - Чтобы знакомые девчонки не лезли. Та же Варя, например. Вер, мой образ тщательно продуман до мелочей. Дурацкая тема. Сменим?

   Она снова называет меня психом, но не отпихивает. И на том спасибо.

   - Еще раз, Вер, ладно? Потерпишь? Знаю, что устала, но... хочется. Скоро уже собираться на самолет. Давай просто поцелуи, а потом совсем чуть-чуть кайфа для меня? Черт, звучит как-то убого, но не могу насытиться, - легонько прикусываю ее сосок сквозь футболку, смачиваю слюной так, чтобы почувствовала. Она чувствует, верьте мне, еще как. - Буду быстро, обещаю. Ты даже не заметишь.

   - Да уж, тебя не заметишь, - отпихивает, закрывает мне рот ладонями, призывая заткнуться. - Только давай с презервативом?

   - Мне и так нравится.

   - Кто бы сомневался! Включай уже мозги, Белов.

   И тут до меня доходит. Замираю, окончательно понимая, что вот именно сейчас, в данную секунду, разбился на своем жалком кораблике о рифы вдребезги. Клянусь, ни разу не вспомнил о контрацепции, не подумал даже. Вышибло из головы мысли о защите. Просто хотел девушку, начисто игнорируя робкий голос разума.

   - Да ты не бледней так сильно, дыши, вкусный мой, вдох-выдох, чуть больше жизни. Нашатырь нести? Или где там твои транквилизаторы?

   Приподнимаюсь на руках, присаживаюсь рядом с ней.

   - Вечеринка отменяется? - ехидно подначивает.

   Толкаю ее плечом, усмехаюсь.

   - Честно, забыл. Ты там никакие таблетки не пьешь? Женщины же так делают.

   - Нет, и не собираюсь.

   - Ясно. Тогда барьер, - с досадой.

   Некоторое время молчим.

   - Ну и идиотское у тебя выражение лица, - говорит мне. - Будто тебе двенадцать и ты впервые увидел сиськи в реале.

   Смеемся.

   - Вер, а если ты... хм, беременная, то когда, говоришь, мы это узнаем точно? - пытаясь направить свою летящую на полном ходу в неизвестность жизнь хоть по какому-то курсу, внести толику предсказуемости.

   - Недели через две-три, - пожимает плечами. - Но ты не переживай сильно, с первого раза только в кино получается.

   Наверное, она сейчас говорит об Артеме, они ведь полгода планировали, но бестолку. Это много или мало?

   Думать о ней и Кустове снова неприятно, но почему-то накатывает неожиданное ликование от мысли, что наш с Верой первый же раз может выйти успешным. Одергиваю себя: полный абсурд сейчас планировать детей, когда душат долги, мы только-только помирились, и я на испытательном сроке.

   Она опускает глаза, кажется, тоже расстроилась незавидной перспективке. Увидев ее реакцию, меня окончательно накрывает.

   Сажусь напротив девицы, поднимаю ее подбородок, чтобы смотрела в глаза, нужно, чтобы уяснила хорошенько:

   - Вер, только давай без глупостей, ладно? Если вдруг это случится, то сразу ко мне. Первым делом. Поняла?

   - И что ты сделаешь? - спрашивает с вызовом, скрещивает руки на груди.

   Злит то, как она видит ситуацию. Понимаю, что заслуживаю, но все равно бешусь. У нее такой взгляд колючий, аж передергивает. Эго внутри надулось, едва не лопается. Хищно прищуриваюсь, подаюсь вперед. Она хмурится, обидчиво поджимает губы. Ну и дура.

   - Да ничего не случится, если посидишь пару лет дома! - говорю резко. - Никакие новые щербеты за это время не изобретут, наверстаешь. Никуда твоя карьера не денется, народ как жрал в ресторанах, так и продолжит. А я, в крайнем случае, наберу свадеб побольше, не умрешь с голода.

   - Ты ж их ненавидишь.

   - Да похрену! Если с дизайном больше не выгорит, от позора "Континента" не отмоюсь, найду, где заработать денег, хватит тебе. Поняла? Сама включай мозги, Вера, раньше надо было думать, с кем трахаешься. За-ра-бо-та-ю я, а если не веришь...

   Она поднимает руки, сдаваясь.

   - Да ладно, ладно, не спорю. Если что, то ухожу в декрет, уяснила. Перестань только орать на меня.

   - Не ору я. Но не надо вот так смотреть. Про испытательный срок я помню, и вполне себе в курсе, что не тяну на парня мечты. Но сама ведь виновата, так что давай без этой хрени.

   - Без хрени, договорились, - тянется и целует меня в щеку. - Я маме скажу, что выхожу за тебя, ладно? Уже ведь можно.

   - Без разницы, хоть статус ВКонтакте поставь. Вер, деньги будут. Все будет. Потерпи немного. Дай мне полгода. Просто ситуация с судом выбила из колеи. Не ожидал от Костикова, что смотается в неизвестном направлении, оставляя кучу долгов.

   Целует меня в висок, обнимает, тянет на себя. Падаю сверху.

   - Ты, главное, никогда не сомневайся во мне, тогда и я в тебе не стану. Обещаю, - шепчет.

  - Я тут подумал, раз уж мы запортачили этот месяц, разом больше, разом меньше? - говорю на ухо уже совсем другим тоном. - А следующий уже начнем, как полагается. Расслабься, я доставлю тебе, обещаю.

   Проводит пальчиками по моим плечам, спине под майкой, кажется, это значит: "давай".

   - Можно посильнее, - неожиданно для себя прошу. Она замирает, напрягается. Не понимает, чего хочу.

   - Когда гладишь, сильнее дави, а то плохо чувствую. Ну, кожей. Мне будет приятнее.

  - Так? Уверен? Точно не больно?

   Точно.

  Днем ходим по квартире, собираем вещи в дорогу. Параллельно с этим Вера сушит волосы в ванной, красится, я по телефону по очереди общаюсь со счастливой от новостей о нашем с Верой воссоединении Ариной, которая при первом же слове о Марке предупреждает, что села батарея; далее - подозревающим что-то неладное папой; недовольным очередной задержкой клиентом. Кустов, мать его, все еще недоступен. Если он думает, что моя злость имеет срок давности - поспешу его разочаровать при встрече. Когда-нибудь он появится, а я каждую минуту готов пробить его тупую башку хоть своей, хоть кулаком, хоть битой.

   От мрачных размышлений отвлекает настойчивый звонок в дверь. Интересно, кто это, гостей не ждем.

   - Вер, у тебя десять минут, и выходим, - перекрикиваю шум фена, она кивает и отворачивается к зеркалу. Ладная такая, оглядываю аппетитную фигурку с ног до головы, усмехаюсь, и иду натягивать носки, чтобы никого не шокировать бугристыми красноватыми ступнями, - джинсы, майка и толстовка уже на мне.

   Открываю - первой в глаза бросается маска черепа на лице неизвестного невысокого плотного мужика в черной одежде. Прищуриваюсь, пытаясь понять, кто это и что за маскарад. Но спросить не успеваю, в следующую секунду он снимает крышку с большого пластикового стакана из-под кофе и с размаху плескает мне в лицо жидкость, оказавшуюся до тошноты знакомой, разворачивается и бежит прочь, вниз по лестнице. А я хватаюсь за дверь, но поздно, руки слабеют, не выдерживают веса рассудка, черная пропасть раскрывает пасть, хватает острыми зубами памяти.

  Фоновая, привет.

  Привычная раньше боль - сейчас обескураживает и выбивает из реальности. Как будто не готов к ней, словно не знаю по секундам, что случится дальше.

  Кислород перестает усваиваться пораженными участками кожи, а сама она по ощущениям - отмирает, расползаясь, оголяя нервы, отбрасывает в адовое прошлое.