Огонь и сера - Линкольн Чайлд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я мог бы обеспечить вас подробной информацией по Балларду, но поверьте, эти сведения лишь собьют вас с толку, как и меня вначале.
За спиной у полковника зашептались двое сотрудников.
– Basta' cu sti fessarie! – развернулся он к ним. – Mettiteve a fatica! Maronna meja, chist' so propri' sciem!
– Я понял, – подавил смех д'Агоста.
– А я – нет, – заметил ему Пендергаст.
– Это неаполитанский. Полковник сказал тем двоим: «Хватит трепаться, идите работать».
– Мои люди глупы и суеверны. Половина верит, что убийство – дело рук дьявола, другая половина списывает его на тайное общество. Флорентийская знать обожала такие забавы. – Затяжка, выдох. – Сдается мне, мистер Пендергаст, случай дикий.
– Только наш дикарь чрезвычайно серьезен и хладнокровен.
– И все это – chest e 'na scena ro diavulo, а? Ну, будет. Мои люди могли напугаться до полусмерти, но вы-то – нет?
– Не сомневайтесь. Все эти смерти явно кому-то на руку.
– Вижу, у вас имеется версия. Уж будьте любезны, просветите меня. – Упершись локтями в колени, полковник подался вперед. – Ведь я оказал услугу вам – и услугу немалую, – не упомянув вас в отчете. Иначе заполнять бы вам бумаги до самого Рождества.
– Я благодарен, – сказал Пендергаст. – Но пока могу рассказать немногим больше того, что поведал вчера. Мы расследуем две загадочные смерти, произошедшие в штате Нью-Йорк. Локк Баллард был нашим подозреваемым. Он занимался чрезвычайно сомнительными делами; однако вышло так, что его постигла участь двоих его предшественников.
– Понимаю. У вас есть какие-нибудь идеи, догадки?
– Я предпочел бы не отвечать на ваш вопрос. А если бы и ответил, вы бы мне не поверили.
– Va be'. Ладно, и что же дальше? – Эспозито откинулся назад и залпом осушил третью чашку, словно русский – рюмку водки.
– Я бы хотел, чтобы вы навели справки относительно всех смертей в Италии, когда тела были сожжены полностью или частично.
– Услуга, – улыбнулся Эспозито. – Еще одна... Здесь, в Италии, мы исповедуем принцип взаимопомощи. Любопытно бы знать, мистер Пендергаст, что вы сделаете для меня?
– Синьор полковник, заверяю вас: рано или поздно долг я верну.
Эспозито некоторое время смотрел на него, затем, погасив сигарету, промолвил:
– Значит, сожженные трупы в Италии... На юге это половина всех убийств. Мафия, каморра[56], коза ностра, сардинцы... для них сжигать тела убитых – освященная веками традиция.
– Убийства, связанные с организованной преступностью, бытовые убийства исключаем сразу же. Отбросить можно и те, где убийца уличен. Искать нужно человека, изолированного от общества, возможно, старика, живущего в сельской местности.
Д'Агоста уставился на Пендергаста. К чему он клонит? Глаза агента горели напряженно и ярко. Напарник, как всегда, напал на след, а делиться соображениями ни с кем и не думал.
– Это существенно сужает круг поиска, – признал Эспозито. – Сейчас же озадачу кого-нибудь. Понадобится день или два – мы все же не ФБР, компьютеров у нас не так много.
– Чрезвычайно признателен. – Пендергаст встал и пожал полковнику руку.
Карабинер подался вперед:
– Quann' ce diavulo t'accarezza, vo'll'anema.
Уже снаружи, на солнце Пендергаст попросил д'Агосту:
– Чувствую, мне снова не обойтись без перевода.
– Старая неаполитанская пословица, – ухмыльнулся д'Агоста. – «Ласки дьявола выдержит только сильное сердце».
– Верно подмечено, – вздохнул Пендергаст. – Какой чудесный день! Может, осмотрим достопримечательности?
– Что вы задумали?
– Я слышал, Кремона восхитительна в это время года.
Глава 61
Д'Агоста с Пендергастом вышли на широкую площадь перед железнодорожной станцией Кремоны. Близился полдень, пригревало солнце, и ветер шевелил листья деревьев. Пендергаст направился в лабиринт узких улочек, из которого старый город вырастал, будто праздничный букет средневековых краснокирпичных зданий. Фэбээровец быстро шагал по проспекту Гарибальди, и полы черного пиджака трепетали на ветру, словно крылья.
Покорно вздохнув, д'Агоста поспешил следом. Пендергаст даже не думал сверяться с путеводителем. В поезде он почти всю дорогу рассказывал о мраморных каменоломнях в Карраре: мол, по воле судьбы вышло так, что крупнейшее в мире месторождение белого мрамора находится всего в нескольких десятках миль вниз по реке от родины Ренессанса; флорентийские скульпторы могли выбирать не только между зеленым и черным цветами материала для творчества. Однако стоило д'Агосте заикнуться, почему Пендергаст выбрал именно достопримечательности Кремоны, напарник ловко ушел от ответа.
– Ну а дальше-то что? – пробурчал д'Агоста чуть грубее, чем собирался.
– Выпьем кофе. – Пендергаст подошел к стойке уличного кафе. – Due caffe, per favore.
– С каких пор вы полюбили кофе? Я думал, вы поклонник зеленого чая.
– Обычно – да. Но Рим или Кремона – случай особый...
Подали кофе – в обычных маленьких чашечках для эспрессо. Пендергаст взболтал свою порцию и махом выпил на итальянский манер. Д'Агоста же смаковал напиток, стараясь поймать взгляд напарника.
– Дорогой Винсент, не сочтите, что я навеваю мистический флер. Просто иногда полицейская работа не терпит обсуждения версий. Они могут начать жить собственной жизнью; ты словно надеваешь розовые очки и видишь правду там, где в реальности – ложь. Вот потому-то я не решаюсь обсуждать версии заранее, особенно с теми, чье мнение я глубоко уважаю, например, с вами. Сначала я хочу добыть факты. Видите, я даже не спрашиваю, есть ли версии у вас.
– Так у меня их и нет.
– О, к вечеру их у вас будет хоть отбавляй! – Пендергаст положил на стойку монетку в два евро. – Первая остановка – палаццо Коммунале, блестящий образчик средневековой архитектуры. Там есть замечательные мраморные каминные полки работы Педони.
– Н-да, увидеть полки Педони – и умереть.
Пендергаст улыбнулся.
Через десять минут они вышли на центральную площадь, над которой возвышалась башня огромного собора.
Пендергаст указал на строение:
– Говорят, это высочайшая средневековая башня в Италии. Ее возвели в тринадцатом веке, а высотой она равна тридцатитрехэтажному небоскребу.
– С ума сойти.
– А вот и палаццо Комунале. – Напарники вошли в большой кирпичный дворец без украшений, поднялись по лестнице и попали в пустую маленькую комнату. Яркий, как на киноплощадке, свет давала венецианская люстра невероятных размеров. Прямо под ней покоился стеклянный ящик, у которого дежурил вооруженный охранник.
Под стеклом д'Агоста увидел шесть скрипок.
– Ага, – произнес Пендергаст. – Вот и Салетта-деи-Виолини.
– Скрипки?
– Перед нами история скрипки. А заодно и история музыки в миниатюре.
– Вон оно что, – произнес д'Агоста, и в его голос закралась нотка сарказма. Пендергаст просто не в состоянии сразу перейти к сути дела.
– Первая изготовлена Андреа Амати в тысяча пятьсот шестьдесят шестом году. Кстати, скрипка, на которой играет Констанс, тоже работы Амати, только много хуже по качеству. Те две, что рядом, сделаны сыновьями мастера, а вон та – его внуком. Следующая создана Джузеппе Гварнери в тысяча шестьсот восемьдесят девятом году. – Пендергаст сделал паузу. – А вон та, последняя, изготовлена Антонио Страдивари в тысяча семьсот пятнадцатом году.
– Я про него фильм видел.
– Страдивари – знаменитейший мастер. Он изобрел современную скрипку и за всю жизнь сделал одиннадцать сотен инструментов, из которых уцелело чуть более полутысячи. И хоть шедеврами считаются все скрипки мастера, был период, когда он создавал инструменты исключительные по своему звучанию. Этот период называют золотым.
– Ясно.
– Имя Страдивари окутано тайной. По сей день никто не разгадал секрет его совершенной скрипки. Свои методы и формулы маэстро хранил в уме и никогда не записывал. Бесценные секреты ремесла он передал сыновьям, которым оставил и мастерскую, но когда они умерли, тайна ушла вместе с ними в могилу. С тех пор скрипки Страдивари многократно пытались скопировать, находились ученые, стремившиеся воссоздать тайные формулы... Увы, они так и остались загадкой.
– А скрипки, наверное, стоят кучу бабок.
– Не так давно хорошую скрипку Страдивари можно было купить за пятьдесят – сто тысяч долларов. Однако переобогащение разрушило скрипичный рынок, и теперь за Страдивари высочайшего качества придется выложить десять миллионов, а то и больше.
– Ни хрена себе!
– Лучшие из инструментов Страдивари вообще бесценны, особенно те, что он изготовил в золотой период, на пике мастерства. Нам под силу отправить экспедицию на Марс, построить машину, которая производит триллион вычислений в секунду, мы умеем расщеплять атом, но до сих пор не создали скрипки лучше той, что смастерил человек на обыкновенном верстаке три века назад!