Наследие (СИ) - Евгения Техтелева

— Будь пороха чуть больше, он бы стол продырявил, — Фарен, оставив отвар, подошел к столу, осматривая ожог древесины.

Изобретатель довольно захлопал в ладоши:

— Великолепно, мой друг! Вы сразу догадались, на что он способен. Я всего-то немного изменил его состав…

— Сложно не догадаться, что это чудовищная вещь, — Джайра, тоже подойдя к столу, дотронулась до пятна. — Зачем ты это сделал?

Тольярд отдал свечу племяннику, и тот поставил ее на место.

— Ну, как же? Мой порох может убрать любую преграду. Представляешь, как это облегчит работу на каменоломнях?

От услышанного Джайра снова закатила глаза и безнадежно вздохнула. Фарен усмехнулся и покачал головой.

— Ох, Толь, я и забыла, что ты мыслишь как миротворец.

— Вы полагаете, что он может послужить на пользу? — внезапно возмутился Фарен. — Он принесет только разрушения.

— Еще хуже, — поддержала Джайра, — смерть. Из-за него погибнут люди. Сотни, тысячи! Эта вещь будет разрушать не только горные твердыни, но и людские крепости. Даже только пыль пороха может забрать жизнь.

Старик вздохнул и едва ли доковылял до стула.

— А вот Эврикида бы оценила. Кстати, где она? В последний раз ты была в Октаве вместе с ней.

Фарен украдкой взглянул на Джайру. «Сколько еще людей будут беспокоить ее рану?..»

Ее как будто что-то придавило, голова опустилась. Очень долгий вздох. С каждым разом ей становилось все тяжелее и тяжелее сообщать о своем горе. Чтобы облегчить ей переживания, Фарен хотел сам ответить, но наемница произнесла:

— Ее больше нет. Ее убили.

Лицо Тольярда приняло такое выражение, что если бы он не сидел на стуле, Фарен был уверен, звездочет бы не удержался на ногах. Быстро среагировавший Уолисс подбежал к нему с чашкой отвара, поддержав старика за плечо. Без слов ученый кивнул и дрожащей рукой поднес чашку ко рту.

— Но кто это сделал? — Фарен на мгновение удивился серьезному вопросу от такого простака. — Я боюсь даже сказать: у кого хватило силы на убийство Эврикиды?

Даже не глядя на Джайру, некромант почувствовал, как сразу изменилось ее настроение: горе, почти сродни отчаянию, вооружилось злобой и ненавистью. Опасно иметь дело с таким противником. «Она опасна даже для самой себя».

— Мортос, — имя она произнесла тихо как тайну, и внезапно стали ясны ее намерения.

Он с тревогой воззрился на наемницу. Во взглядах же Тольярда и Уолисса был ужас.

— Он в Ардонии?

— Нет, уже нет.

Уверенность Джайры ослабила их страх. Она не сердилась на них за то, что про смерть Эврикиды тут же забыли — ужас и беспомощность перед убийцей были сильнее скорби. Свои чувства она постаралась запихнуть как можно дальше, проглотить чуть ли не в прямом смысле и заесть их ненавистью, холодной и невозмутимой. Все это не скрылось от внимания Фарена. «Она скорее себя погубит, чем кого бы то ни было».

— Что ж, — выдохнула Джайра, пытаясь совладать с голосом, — нам пора. Спасибо за оберег. До встречи, Толь.

Звездочет остался сидеть на стуле, устремив взгляд в одну точку. Казалось, он постарел еще сильнее от страшного известия.

Уже за дверью Уолисс остановил Джайру.

— Мы ведь понимаем, что ты будешь искать чародеев.

Ошеломление Фарена от услышанного осталось вне внимания.

— Если ты будешь меня сейчас отговаривать, то не теряй времени.

— Нет, я только хотел сказать, что Джардин Тельма уже в Октаве. Он заходил дней пять назад, и более унылым я его еще не видел.

— Значит, он знает, — вздохнула Джайра. — Уже есть надежда, что он меня выслушает.

— Тебя да не будет слушать? — удивился Уолисс. — Да ведь ты же… теперь единственное, что напоминает ему об Эврикиде, — оглядевшись по сторонам и убедившись, что рядом больше никого нет, он проделал тот же жест чародеев, каким прощался Акун в Васильковом Луге. — Иди с миром.

Уже отойдя от башни на большое расстояние, Фарен спросил:

— Уолисс — чародей? А Тольярд знает об этом?

— Конечно, знает. У Уолисса больше нет родных, а огненный ковен сильно поредел за последние лет пять — чародеи огня самые вспыльчивые люди в Ардонии. Они легко себя обнаруживают.

— Он действительно служит королю-рыцарю?

— Имеешь в виду его изобретения? Да, королевская власть его вдохновляет.

— Как он может приносить свои творения Амнису!..

— Пойми, такие люди, как Тольярд, преданы своей вере в короля, даже если король уже недостоин такой веры, и они это понимают. У всех есть вера, неважно какая и во что.

— И ты не тот человек, кто разрушает эти ложные мысли?

— Я никогда не предаю идеалы друзей, если их так можно назвать. Зачем разрушать чью-то веру в совершенство, если ты сам в это не веришь? Тем более, что угроза не король-рыцарь, а нечто другое.

«И против него ни одно изобретение не поможет», — додумал недосказанные слова Фарен.

Пройдя между домами бедняков, они вышли к Торговой площади, к которой стягивался со всех улиц народ, чтобы посмотреть на торги. Обходя толпу за спинами горожан, Джайра замедлила шаг, рассматривая помост. На грубо обтесанных досках, уже местами окрашенных в красное, скрипели железные клети. В одной, убитый отчаянием, сидел на коленях ракшас, в другой метался в остервенении лугару, беспрестанно меняющий свой облик с человеческого на волчий. В других клетях сверкали глазами крупные гребцы с пиратских галер, был и простой люд. Но Джайру привлек истерзанный и грязный алый плащ…

По помосту с голым торсом, выставляя на показ свои мускулы и уродливые шрамы, ходил дроу-работарговец. В разных концах помоста стояли надсмотрщики в угольно-черной броне и с дюжинохвостыми шипастыми плетьми.

— А кто купить эту рабыня? Кто купить эту рабыня? — с акцентом кричал работорговец. — Эй, ты! Скажи что-то! — стукнул он кнутом по клетке. Оттуда донесся гневный девический голос:

— Будь ты проклят, темный эльф! Ты и весь твой род! Небо покарает тебя за те гнусные убийства, что ты совершил!..

— Назови цену! — крикнул кто-то из толпы.

— Да ведь это же…

Не успел Фарен договорить, как Джайра уже протискивалась сквозь плотную толпу к помосту.

— Три золотом! Три золотом! — снова прокаркал работорговец.

— Даю три! — начались торги.

— Даю пять!..

— Десять!..

— Двенадцать!..

— Двадцать!..

Джайра остановилась у самых ног дроу.

— Даю тридцать пять! — не унимались торгаши.

— Пятьдесят!..

— Шестьдесят!..

— Тысяча! — как можно более низким голосом выкрикнула Джайра. Голоса замолкли, все обернулись в сторону такого богатого знатного юноши. Джайра прошла к клети, вставая к работорговцу вплотную. — Тысяча золотников. Может быть, больше.