Призраки бизонов. Американские писатели о Дальнем Западе - Вэчел Линдсей
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я знаю, что вы задумали! Вы все на меня насядете! А мне одному вас не одолеть!
Скалли набросился на него, как тигр.
— Всех вам не придется одолевать. Вы хоть одного Джонни одолейте — моего сына. А тот, кто вмешается в вашу драку, будет иметь дело со мной.
Приготовления не затянулись. Швед и Джонни стали друг против Друга, повинуясь отрывистой команде старика, на лице которого в чуть подсвеченном снегом сумраке бесстрастно залегли суровые морщины, как на медалях с изображением римских полководцев. Приезжий с востока лязгал зубами и подпрыгивал на месте, точно заводная игрушка. Ковбой врос в землю, как скала.
Противники не захотели освобождаться от лишней одежды. В чем вопили, в том и остались. Они подняли кулаки на уровень груди и смотрели друг на друга спокойно, но в их спокойствии таилась львиная ярость. Короткой паузы было достаточно, чтобы мозг мистера Бланка, точно негатив, надолго запечатлел этих троих: распорядителя с его железной выдержкой; шведа — бледного, неподвижного, страшного; и Джонни, олицетворявшего собой спокойствие и свирепость, зверство и героизм. Приступ к трагедии был трагичнее ее самой, и это ощущение усугублял протяжный, гулкий голос метели, гнавшей вихри жалобно плачущих снежинок в черную бездну юга.
— Ну! — сказал старик.
Противники рванулись с места и сшиблись, как быки. Послышались глухие звуки ударов и брань, вырвавшаяся сквозь сжатые зубы у одного из них.
Что касается зрителей, то мистер Блэнк с таким безмерным облегчением выдохнул воздух, задержанный в груди, будто пробка выскочила из бутылки. Ковбой с диким воплем подскочил на месте. Скалли окаменел от изумления, от страха перед яростью этой схватки, которую сам он разрешил и наладил.
Первые несколько минут драка в темноте представляла собой такую неразбериху мелькающих в воздухе рук, что понять ее ход было так же трудно, как уловить мелькание спиц в быстро вращающемся колесе. Вот, словно в мгновенной вспышке света, обозначится лицо — страшное, все в красных пятнах. Секундой позже покажется, что это мечутся тени, и только по сдавленным выкрикам можно признать в них живых людей.
Всесокрушающая кровожадность вдруг обуяла ковбоя, и он сорвался с места, точно дикий мустанг.
— Так его, Джонни! Так его! Бей! Бей насмерть!
Скалли стал перед ним.
— Назад, — сказал он, и по его взгляду ковбой уразумел, что имеет дело с родным отцом Джонни.
Приезжему с востока виделось во всем этом одно лишь побоище, омерзительное в своем однообразии. Беспорядочная потасовка длилась вечность, а он всем своим существом жаждал конца, благословенного Конца. Была минута, когда противники чуть не сшибли его с ног, и, отскочив назад, он услышал, как они дышат — точно на дыбе.
Бей его, Джонни! Бей! Бей насмерть! — Искаженное судорогой лицо ковбоя было похоже на страшную маску из музея, запечатлевшую предсмертную агонигэ.
Молчать, — ледяным тоном проговорил Скалли.
И вдруг надсадный стон — короткий, сразу оборвавшийся, и, отвалившись от шведа, тело Джонни с хватающим за сердце глухим стуком тяжело рухнуло на землю. Ковбой едва успел помешать озверевшему шведу броситься на поверженного противника.
— Не сметь! — крикнул он, преградив ему путь рукой. — Подожди минутку.
Скалли мгновенно очутился около сына.
— Джонни! Джонни, сынок мой! — Голос у Скалли был грустный и нежный. — Джонни! Ты сможешь дальше? — Он испуганно вглядывался в его окровавленное,
вздутое лицо.
Минута молчания, а потом Джонни ответил своим обычным голосом:
— Да… смогу… дальше.
С помощью отца он кое-как поднялся с земли.
Постой, отдышись сначала, — сказал старик.
В двух шагах от них ковбой поучал шведа:
Сейчас не смей! Подождешь минутку.
Приезжий с востока дергал Скалли за рукав.
— Довольно, умоляюще говорил он. — Хватит. Покончим на этом. Хватит.
— Билл, — сказал старик. — Отойди. — Ковбой отступил. — Ну! — Теперь противники действовали с большей осторожностью. Сближаясь, они примеривались
друг к другу взглядами, и вдруг швед с молниеносной быстротой нанес удар Джонни, вложив в него вес всего тела. Джонни, хоть и не оправившийся от дурноты,
каким-то чудом ухитрился вильнуть в сторону, и его кулак свалил потерявшего равновесие шведа.
Ковбой, Скалли и приезжий с востока разразились торжествующими криками, точно солдаты на поле боя, но не успели их голоса смолкнуть, как швед вскочил и неистово кинулся на своего врага. В воздухе снова замелькали кулаки, и Джонни во второй раз отвалился от шведа и рухнул на траву, точно тяжелый куль, сброшенный с крыши. Швед нетвердыми шагами отошел к тонкому деревцу, раскачивающемуся на ветру, и прислонился к нему спиной, дыша, как паровик, не сводя дико горящих глаз с мужчин, которые нагнулись над Джонни. Вот оно, блистательное одиночество, подумал приезжий с востока, переведя взгляд с Джонни на того, кто один, как перст, стоял у деревца и ждал, что будет дальше.
— Джонни, силы у тебя еще есть? — дрогнувшим голосом спросил Скалли.
Его сын охнул и в истоме чуть приподнял веки. После короткой паузы он ответил:
— Нет… больше… сил… не могу, — и заплакал от стыда и боли так горько, что слезы ручьем потекли у него по лицу, бороздя кровяные пятна. — Вес у нас… разный.
Скалли встал с колен и обратился к молча выжидавшему шведу.
— Незнакомец, — сдержанно проговорил он. — Мы кончаем. — Потом в голосе у него прозвучали хриплые, вибрирующие нотки, появляющиеся при самых простоях и самых беспощадных заявлениях. — Джонни сдается.
Ничего не ответив на это, победитель пошел к дверям отеля.
Ковбой изрыгал неслыханные дотоле, несусветные ругательства. Приезжий с востока обнаружил неожиданно для себя, что они стоят на ветру, который дует, видимо, прямо с погруженных во мрак ледяных полей Арктики. Он снова услышал жалобные вопли снежинок, гонимых на юг, в ожидающую их там могилу, и почувствовав, что все это время холод глубже и глубже проникал в его тело, удивился, почему он еще не замерз. К тому, как чувствует себя побежденный, он был равнодушен.
— Джонни, ты дойдешь сам? — спросил отец.
— А ему… ему досталось? — спросил сын.
— Дойдешь, сынок? Сам дойдешь?
Голос Джонни сразу окреп. Он заговорил грубо, нетерпеливо.
— Я спрашиваю: ему досталось?
— Да, да, Джонни, — поспешил успокоить его ковбой. — Еще как досталось!
Они помогли ему подняться, и он побрел к крыльцу, отказавшись наотрез от чьей-либо поддержки. За углом дома буран почти ослепил их. Лица им обожгло, точно огнем. Ковбой перетащил Джонни через сугроб. Лишь толыко дверь в комнату открылась, несколько карт снова взметнулись с пола и порхнули к дальней стене.