Проклятие чёрного единорога - Евгения Преображенская

– Не буду отрицать, – подтвердил наемник. – Однако, в отличие от Красной, я верю в твои силы. И, напротив, прошу у тебя помощи… Только подумай, мы разберемся с моими стариканами, и ты по лисьей тропе успеешь добраться до своего клиента. Сразу несколько заданий за ночь, как тебе такой расклад? Красная, конечно, не одобрит, но каков результат!

– Красная не одобрит? – задумчиво улыбнулась девушка. – Что ж, рада знакомству, Донас’ен. – Она протянула эльфу руку, которую тот вяло пожал. – Договорились.

– По рукам, конфетка моя, – ухмыльнулся Донас’ен. – А теперь я попрошу тебя скинуть плащик. Покажи-ка мне, что там у тебя под ним?

– Нужно будет надеть платье? – спросила Джиа, раздеваясь.

– О да, платье, – улыбнулся эльф, изучая ее тело. – Н-да, ты совсем худенькая… – Он провел рукой по груди и животу Джиа, словно скульптор, подбирающий камень для нового шедевра. – А кожа – чистый жемчуг, и такого прелестного оттенка. Пожалуй, крошка, я подберу тебе одно из своих платьев…

* * *

Четвертая ступень, обычно закрытая для простых горожан, сегодня встречала разнообразных гостей скверами, розовыми садами, фонтанами и палисадниками. Белокаменные фасады богатых особняков похвалялись мраморными портиками и пилястрами[11]. А стройные башни, одна выше другой, сообщали всем и каждому о величии хозяев.

Но главным украшением Четвертой ступени по праву считалось здание театра. Из ниш торцевых фасадов гостям улыбались скульптуры музыкантов и застывших в движении танцоров. Центральная его часть была оформлена многоколонной лоджией.

На аттике[12] возвышалась колесница самого Единого, который считался в Самторисе главным покровителем изящных искусств. Колесницей правил мраморный мужчина в развевающихся белых одеждах, с виноградной ветвью в руке и в сияющем, подобно солнцу, золотом венце на голове.

Лишь в те вечера, когда открывались двери театра, простые люди, имевшие средства, чтобы купить билет на концерт, могли пересечь Четвертую ступень Самториса и прикоснуться к высшему свету и миру искусства. Этот вечер был одним из таких.

Летодор медленно и неохотно переступил порог театра. На душе у него было муторно. В руках он держал два билета на концерт. Однако у его спутницы нашлись иные – и весьма далекие от искусства – планы.

Она попросила его уйти. И он ушел. Но он не собирался покидать город раньше, чем выполнит обещание, данное другому человеку. Девочка добилась таких успехов. Как он мог обмануть ее надежды?

Орфа пригласила его одного, но, узнав, что ведьмак и Джиа теперь вместе, с радостью вручила ему два билета. Хотя от внимательного Летодора не ускользнула печаль, мелькнувшая в ее глазах. Он знал, что нравится Орфе, но, будучи человеком честным и даже излишне прямолинейным, предпочел рассказать ей всю правду.

Неловко вышло. Что же она теперь подумает, увидев его одного?

Они шли медленно и грациозно, словно плыли, покачивая бедрами, из-под прорезей масок наблюдая за окружающим их обществом. Они внимательно прислушивались и вдыхали приторный воздух. Воздух пах сложной смесью духов, похоти и обмана.

Они шли, и острые каблуки их туфель впивались в мягкие ковры удивительных цветов и орнаментов. Бок о бок они шествовали по залу, и струнный оркестр словно аккомпанировал каждому их шагу. Вокруг люди кружились в танце.

Единовременно в воздух взмывали десятки изящных рук. Танцовщицы склонялись друг к другу с театральным вожделением, но, лишь только воссоединив объятия, уже через мгновение рассыпались в стороны. Снова и снова, круг за кругом, словно их терзало желание, излиться которому было непозволительно.

Зрители разговаривали и смеялись, лишь мягко касаясь друг друга руками и ничем не демонстрируя каких-либо страстей. На всех присутствующих, без исключения, были надеты одинаковые белые маски. Обрисовывавшие верхнюю часть лица, на уровне носа и рта эти маски выступали вперед, образуя нечто вроде небольшого клюва, который не только позволял гостям свободно угощаться напитками и кушаньями, но благодаря хитрой конструкции слегка искажал их голос.

По углам залы стояли кадки с диковинными заморскими растениями и цветами. Тускло освещенные масляными лампами стены поблескивали алым атласом. Их украшали зеркала и картины с изображением весьма необычных сцен охоты и праздников, идеализированной крестьянской и городской жизни.

Благородное общество состояло в основном из мужчин в возрасте, хотя встречались здесь и женщины. Тела гостей окутывали просторные одеяния из дорогих тканей. Их плечи украшали накидки из норки и соболя, а шеи и руки искрились золотом и драгоценными камнями.

Работницами заведения были в основном девушки, но встречались и юноши. Их тела прикрывали более узкие одежды по мотивам эльфийской моды, устроенные так, чтобы наилучшим образом подчеркнуть природную красоту. Меха и драгоценные камни им заменяли ленты и кружева, повязанные на запястьях и бедрах изящными бантами.

Фигуру Леи-Джиа облегало ярко-алое платье из тончайшего калосского шелка. Нити бисера ядовито-циановых оттенков удерживали ткань на плечах и струились каскадом по обнаженной спине. Донас’ен оделся скромнее – в черное и закрытое. Его главным украшением стала грива рыжих волос, буйными кудрями раскиданных по плечам и спине. На его талии и бедрах сиял пурпурными самоцветами широкий пояс.

Улыбчивые, но молчаливые наемники, не задерживаясь, шли из одной залы в другую. Постепенно людей вокруг них становилось все меньше. Одежды гостей делались богаче, а их манеры – более развязными.

Наконец сумеречные лисы остановились в комнате, стены которой украшали золотистые драпировки, расшитые голубыми лилиями, а по полу стелились клубы ароматного дыма, от которого начинала кружиться голова. Благородные самторийцы, устроившись на низких диванчиках, курили длинные трубки. И вид их, позы и жесты говорили о крайней степени расслабленности.

Часть залы закрывали полупрозрачные шторы и резные ширмы. Следуя вдоль них, можно было увидеть такое, что Джиа никогда не осмелилась бы описывать. Люди лежали, сидели и двигались в самых разнообразных позах и комбинациях, о существовании которых девушка даже не подозревала.

Донас’ен предложил Джиа кубок вина, но наемница лишь покачала головой. Эльф сделал глоток и ловко подхватил с подноса проходящего мимо слуги крошечный кусочек хлеба с паштетом и зеленой виноградинкой.

– Немного жестокости – и обычная утиная печень становится изысканным лакомством, – сказал он, отправляя в рот добычу.

– Слишком жирно. – Джиа капризно скривила красные губы.

Атмосфера невоздержанности и сладострастия ее не смущала и не развлекала. Наслаждения, жизнь, смерть – все было едино. Но взгляд девушки остановился на одной из картин: высокие стройные фигуры в развевающихся белых одеждах кружились вокруг костров. Джиа никак не могла уловить, что же ее задело в этом сюжете.

Шелестя полами накидки, мимо них прошествовало необыкновенно низенькое существо. Его руки