Игры в «Русский М&А» - Юрий Борисов

Ненужных акционеров Анатолий Петрович, ничтоже сумняшеся, вычеркнул из реестра щелчком по клавиатуре компьютера. Местная власть в лице губернатора Зубова была на его стороне.

Сторону Быкова в этой войне принял еще один крупный акционер КрАЗа Василий Анисимов, бывший бармен из Медео, который представлялся в то время «генерал-полковником ГРУ», и сумевший приобрести солидный пакет акций завода. Также сторонником Быкова стал бывший лейтенант красноярской милиции Дружинин, сумевший урвать 10 % акций завода и на весь Красноярск прославившийся унитазом из цельного куска малахита.

Война с TWG за КрАЗ впервые в России приняла характер ожесточенной пиар-войны. Тогда впервые оттого, что «паны» дерутся, перепало и «холопам». Быков первым в стране стал платить рабочим достойную заработную плату. Сначала в 9, а затем и в 12 тысяч рублей. После этой акции рабочие готовы были его носить на руках, а у отдела кадров завода выстроились в очередь желающие на КрАЗе работать.

Вообще Анатолий Петрович, несмотря на специфическую внешность и манеры, весьма умный человек. Его инициативы и планы впоследствии без зазрения совести эксплуатировал Дерипаска.

Быков первым из алюминщиков стал внедряться в рынок электроэнергии и угля в крае. Контролируемая им фирма «ТаНаКо» взяла под контроль Красноярскую ГЭС, а 25 % ее акций перешли в собственность завода.

Идею создания ЭМО впервые озвучил именно Быков. Он собирался не только слить в единое предприятие КрАЗ и Красноярскую ГЭС, но на основе КрАЗа создать мощную краевую империю, включающую кроме алюминиевого завода КрАМЗ, угольные разрезы, ГЭС, Ачинский глиноземный комбинат, а в перспективе прибрать и Братский алюминиевый завод. Заветам Быкова верны сейчас «Русский алюминий» и группа «МДМ».

И все эти планы лелеялись в самый разгар войны за завод, которая закончилась патом. Реальный расклад собственности стал выглядеть так: 28 % у Быкова, 28 % у Анисимова, 28 % у Льва Черного, 10 % у Дружинина, остальное — у TWG и трудового коллектива. Эта структура собственности продержалась до 2000 г., когда доли Черного и Анисимова приобрели «акционеры «Сибнефти».

Чтобы исключить дербаику оперативного дохода директоратом, акционерами было заключено соглашение, по которому, согласно процентам уставного капитала, каждый забирал себе выпущенный металл и самостоятельно продавал его на внешнем рынке через свои офшоры. Великая Отечественная алюминиевая война кончилась банальным сепаратным соглашением с оккупантами. Что опять-таки устроило всех.

Подвело Быкова то, что ему мало было стать крупным капиталистом-заводчиком-фабрикантом. Он хотел быть народным героем. Робингудом. Защитником угнетенных и обездоленных. Он поверил в тот образ, который слепили для него пиарщики. А может, чисто внутренне нуждался в оправдании начального этапа своей карьеры.

Быков щедро раздавал из своего фонда населению материальную помощь, телевизоры, бытовую технику, даже квартиры. Но при этом он не платил в край налогов. Поэтому для обывателя краевая власть была плохая, а Быков — хороший. Когда губернатор Валериан Зубов возмутился и потребовал «хотя бы на зарплату милиции», не говоря уже об учителях и врачах, депутат законодательного собрания края Анатолий Быков решил снять «зарвавшегося» губернатора и поставить более послушного. Так Быков на свою же голову привел в край генерала Лебедя.

Четыре месяца «хозяин края» и новый губернатор вместе водили хороводы в детских садах, потом Лебедь также потребовал налоги. А его заместитель Вернер начал прибирать к рукам мелкий и средний бизнес в городе, который Быков считал своей вотчиной.

Быков восстал.

Трезво оценив ситуацию, генерал-губернатор Лебедь, презрев амбиции, поехал на поклон в Кремль. В Красноярск прибыла следственная комиссия во главе с заместителем федерального министра внутренних дел. Нервы у Быкова не выдержали, и он, хотя и пользовался на территории края депутатской неприкосновенностью, ударился в бега. Это была его фатальная ошибка. В глазах общественности — публичное «признание своей виновности».

Беда Быкова была в его окружении. Рассказывали, что он очень верил одной гадалке и без совета с ней не предпринимал серьезных шагов. Что она-то и посоветовала ему скрыться за границей на время.

Быков был объявлен в международный розыск, который не приносил никаких результатов, пока Анатолий Петрович, находясь на нелегальном положении, не дал интервью Евгению Киселеву с НТВ «в одной европейской стране». При повторном пересечении венгерско-югославской границы он был арестован, и венгерские власти начали процедуру экстрадиции.

Один из основных игроков передела алюминиевого рынка был «выведен из оборота».

Характер новой войны отличался от предыдущей тем, что TWG уже всем надоела. Не только Дерипаске, для которого это был вопрос жизни и смерти его бизнеса, но и тем производителям, которые с удовольствием пользовались услугами TWG. Они уже были не те «красные» директора, избранные трудовым коллективом и защищенные от государства-собственника законом «Об акционерных обществах» 1990-го г., что рулили финансовыми потоками, сами ничем не владея, постоянно живя под угрозой переизбрания тем же трудовым коллективом. То есть, как ни крути, а временщики. И как временщики они вместе с TWG радостно участвовали в дербанке своего же предприятия.

Но времена меняются. Меняются и люди. Или их меняют, если они не соответствуют времени. Тех, кто не сумел стать собственником, выкинули «на помойку истории» свои же соратники. Либо, если соратники не успели, поглотили конкуренты. Кто бы ни стоял у руля алюминиевых предприятий, к 1998 г. все они смогли в полной мере обратить кризис в свою пользу, что говорит уже о зрелости отечественного менеджмента и его полной адаптации к рынку.

Выросшие под крылом TWG управленцы уже не нуждались в ней как в посреднике. Они наработали свои связи по поставкам металла вне биржи. Да и Trans-World Metals был не единственным брокером на LME.

Поэтому в войне Дерипаска — TWG, которая в прессе подавалась как война Олег Дерипаска — Лев Черной, союзником TWG был только КрАЗ. Даже Громов, директор Братского алюминиевого завода и владелец блокирующего пакета акций, держал нейтралитет, потому как надеялся после победы Дерипаски полностью овладеть БрАЗом сам. Ту же позицию держал и владелец СУАЛа Вексельберг, хотя его связывали тесные партнерские отношения с Анисимовым. Мелкие заводы северо-запада в драку не лезли, потому как понимали: их ресурсов, даже если они и объединятся вместе, не хватит на противостояние кому-либо из основных игроков.