Дорога в небо - Виктория Шавина

— Подымись! — велел Лодак летню, простёршемуся ниц.

Из одежды тот носил лишь пояс и набедренную повязку, но из плотной и дорогой белой ткани. Тяжёлое ожерелье на его шее было настолько ценным, что владелец не нуждался в иных украшениях: его высокое положение и без того видел каждый. На боку у него висел меч с рукоятью из тиу, в ножнах из дублёной цветной кожи с кожаными же застёжками и металлическими бляхами. За пояс он заткнул кинжал, пожалованный ему из сокровищницы Марбе нынешним уаном.

Деревянную рукоять покрывали накладные треугольники из сердолика, полевого шпата и лазурита. Её вершину образовывали четыре женские головки из тиснёного серебра. Рукоять соединялась с клинком серебряной же мордой клыкастого мурока. Клинок чёрной бронзы обрамляла широкая серебряная кайма, покрывали украшения, изображавшие животных и цветы. Воистину, сокровище короны.

— Йоуко, — без предисловий заговорил уан, едва человек встал с земли, — Онни падёт?

— Падёт, — не усомнился начальник охраны. Голос у него был царапающий, но низкий и при этом сладко-вкрадчивый. Выразительные, яркие зелёные глаза подведены по обычаю знати. — Мой повелитель, сам уванг не умел бы толково управлять своим войском. Когда же единого правителя нет, горожанам это вовсе не под силу. Если же драться бестолково, одним лишь преимуществом в числе не возьмёшь. Воины Эрлищ-уана победили ещё до начала боя, и только затем устремились в сражение. Воины Онни-уванга ищут победы сейчас, и потому уже проиграли.

Лодак знал, что пока его решения успешны и неожиданны, начальник охраны будет ему предан. Йоуко находил изысканный интерес в том, чтобы соревноваться мыслью с правителем и, проигрывая, потому служить. Он по-своему, ещё с отрочества обожал младшего Марбе, и ни один из них не знал, когда и чем закончится игра.

— Я поставлю тебя во главе ополчения десяти южных деревень, — решил Лодак.

— Мы нападём на Онни? — жадно усмехнулся летень. Глаза его смеялись, он знал, что ошибётся.

— Нет, — меланхолично молвил Марбе. — На кой мне Онни сейчас? Ты разобьёшь войско, осаждающее Разьеру. А затем послужишь Кереф-уану.

Начальник охраны посмотрел на правителя с искренним восхищением:

— По твоему слову восстанет мёртвый?

— Он не умер, — поправил Лодак и подумал: «Убьёшь такого, как же». — Он просто уехал домой.

За всю историю Весна не знала подобного скандала. Ведьма вступилась за честь мужа. Конечно, напрямую в совет она не пошла, равно как и не замыслила покушение на Даэа. Получив аудиенцию уванга Штирии, она пересказала догадки полковника и не поленилась повторить их главе Стрел.

Главнокомандующей некогда стало заниматься поездом и летнями. Она готовилась в суде отстаивать свою честь и биться за сохранение власти. Многие области и ментальные роды также оказались вовлечены в эту кутерьму.

Эрлих приехал в Весну с единственной надеждой, в которой не признавался ни Чанакье, ни, тем более, Хину Одезри: надеждой застать или вызвать раздор в стане превосходящего врага, и тем воспользоваться. «Разделяй и властвуй» — идея была не нова, но шанс — неповторимым.

Пока Одезри отсутствовал, Эрлих как мог присматривался к важным весенам, расспрашивал о них. Его эмоциональная слепота сильно затрудняла дело. Человеку, — пусть не человеку, а потомку мифических существ, — у которого нет интуиции, слишком легко ошибиться, как бы ни был обширен его жизненный опыт.

Накануне возвращения союзника, ставшего теперь неудобным, Эрлих сделал выбор. Он подождал бы ещё немного, но появление на сцене Одезри не позволяло тянуть. «Промедление смерти подобно», — как говорил другой правитель, нездешний.

Эрлих поставил на Дол.

Два дня отряд Таруша уходил от динзории срединного владения, возглавляемой Оруром. Мчаться к Разьере короткой дорогой — об этом не могло быть и речи. Отряд пустился в бегство на едва передохнувших ящерах, преследователи — на свежих. Таруш ясно понимал: если сразу устроить гонку на скорость, живности её не выдержать.

Превосходство врага в числе позволяло ему высылать большие отряды разведки, не рискуя сильно ослабить основную группу. Однако и затаиться такому полчищу было намного труднее. Орур понимал, куда бежит Таруш, зато наместник лучше знал родные края. «Мы почти в равном положении, — тешил он себя. — Помоги нам небеса». Слишком многое зависело от удачи — не меньше, чем от искусности воинов и командиров.

Хорошо хоть в крепости удалось захватить свежих ящеров: по крайней мере, не дрожали теперь над каждым. Захромавшего отпускали на все четыре стороны, пересаживались на нового.

Много времени теряли, пряча следы, но оставить противника с носом, конечно, не удавалось. Временами Орур терял беглецов, но, зная, куда они стремятся, он вскоре находил их. Что и говорить, ума старейшине было не занимать — Таруш куда как легче обставил бы самого уана. Несколько раз разведчики поднимали тревогу поздно, и отряду приходилось, словно вспугнутому монстру, мчаться наперегонки со смертью — лучники были у обоих противников, но Таруш запретил своим стрелять. Выбить достаточно воинов, чтобы потягаться с преследователем в бою, удалось бы лишь героям сказки. И куда разумней виделось ему прилагать все силы, чтобы оторваться и сохранить в своём отряде как можно больше людей.

Сколько раз во время бешеной погони он про себя возносил хвалу не одной Дэсмэр и небесам, но и прежнему уану с его интересом и удивительными знаниями о разведении новых пород, обладавших улучшенными качествами. Вот хотя бы этих, спасавших сейчас Тарушу и его воинам жизнь, более выносливых, маневренных и быстрых ящеров.

Третий день клонился к закату. Наместник, немолодой и смертельно усталый, готов был целовать родные белые пески. Уже скоро все они окажутся в безопасности за стенами Разьеры, если только он не падёт раньше, сражённый случайной стрелой.

Как бы ни был умён и изворотлив Орур, как бы ни жаждал власти, как бы ни превосходил силой, он не мог изменить одного: время работало против него.

— Я вас слушаю, — снизошёл маг из Дол, разглядывая ухоженные ногти.

Хотя он ещё стоял на пороге, но всем своим видом сообщал, что уже в коридоре, а не в зале, где Мегордэ Небели давала приём. Он собрался уходить и лишь ожидал свою спутницу. Не поняв его намерений до конца, Эрлих счёл удобным заговорить сейчас. Он всегда испытывал трудности с выбором удачного момента.

— Как быстро всё может измениться, — негромко заметил он. — Нет выгоды вести дела с тем, кто себя скомпрометировал. (Маг мученически поднял веки.) Или с тем, кто утратил власть.

Беспрестанно меняющееся лицо собеседника ничего не подсказало весену. Он предпочёл опустить взгляд на шнуровку чужой рубашки. Шнуровка не шевелилась сама по себе, выглядела вполне обычной, и это успокаивало.

— История с Даэа всех нас очень удивила, — утомлённо ответствовал маг, словно отвечал заученный урок.

— Перемены происходят не только в Весне, — мягко подсказал ему потомок эльфов. Шнуровка ничего не добавила. — В вашем договоре с увангом Онни стояло имя?

— Каком договоре? — на лице весена мелькнула откровенная неприязнь, но он и не подумал оставить жеманный тон.

Дама уже возвращалась, со всеми простившись. Эрлиху оставалось надеяться, что собеседник заглотил наживку:

— Если вспомните, я рад буду продолжить разговор.

Маг из Дол при всём желании не мог бы забыть о странном летне — на следующее же утро он получил объяснение его намёкам. Прежние договорённости ничего больше не стоили: Онни пал, уванг утратил власть. Впрочем, и Даэа теперь оказывалась не у дел. Подумав, весен рассудил, что всё складывается даже благополучно. Конечно, прибыль с птиц получить уже не удастся, но тем большее значение обретала возможность, не привлекая ни светских, ни военных, взяв в долю лишь Трав — увы, без этого никак не выходило обойтись — договориться с новым властителем Онни о развёртывании под его охраной и на его земле весенних мануфактур. Для начала. Долы и Травы будут снабжать их сырьём, но и получать весь товар, а значит, всю прибыль. В обмен Онни гарантируют защиту от военного вторжения: если половина ментальщиков в совете Гильдии всякий раз будет голосовать против, по нынешним законам Даэа не сможет поднять армию. И все довольны.

Как только из Лета потекут выращиваемые материалы, положение Стрел серьёзно пошатнётся. Там можно будет вспомнить про намечавшееся сотрудничество Дол с Льером. Нет ничего милее заигрывания с чужими непомерными амбициями. А Даэа… А что — Даэа? Раз есть победители, должны быть и проигравшие. А громоотвод никогда не лишний. Народу спокойней, если принести ему жертву, свалив на неё все грехи.

Лишь бы только летень подписал договор на весенних условиях, и тогда с него останется лишь пылинки сдувать и бережно переправить домой, раз уж ныне мир прибыльней войны.