Местоположение, или Новый разговор Разочарованного со своим Ба - Константин Маркович Поповский

Вагнер: Не может быть!

Фауст: Увы!

Кетхен: Несчастная дитя!

Фауст: О, тут бы следовало быть поосторожней!.. Ты думаешь – она дитя? А у меня, представь себе, совсем другие представления. К тому же я видел своими собственными глазами такие вещи, о которых лучше сразу позабыть… А впрочем, по порядку.

Вагнер: Я весь внимание.

Кетхен: И я, ваша милость.

Фауст: Не буду вам рассказывать ненужные детали. Когда с посыльным вместе я вошел в дом, мне стало вдруг так тяжело, как будто я всю ночь ворочал камни или мешал цемент. Как будто чей-то голос меня предупреждал: «Остановись. Уйди, пока еще не поздно. Спасайся. Смерть близка». Но одолев свой страх, я сбросил плащ и бросился к больной. Никто меня не встретил, никто не проводил в покои фройляйн Маргариты, лишь кто-то, пробегая мимо, сказал мне на ходу: «Она умерла. Вам, доктор, больше нечего здесь делать». Это было как внезапный удар грома прямо над головой, как выстрел пушки во время большого праздника. Конечно, мне следовало бы сразу покинуть этот дом, но как будто что-то меня не пускало. Дойдя до комнаты фройляйн Маргариты, я открыл дверь и вошел… О Боже, Боже! Она лежала посреди зала, уже одетая в белое подвенечное платье, прекрасная и безмятежная, как будто только что прилегла на минутку отдохнуть от вышивания и сейчас снова откроет глаза и протянет руки к пяльцам… Ах, если бы все знать заранее, Вагнер! Как просто можно было бы тогда избежать всего ненужного, печального, ужасного!.. Сидящая у окна псаломщица негромко читала Псалтирь, а я подошел к ложу фройляйн Маргариты и дотронулся до ее руки. Она была, конечно, мертва. Какие сомнения! Я заглянул в ее лицо. Оно было спокойно и невозмутимо, но в уголках губ таилась странная усмешка – так, словно она знала что-то такое, чего не знали мы, живые, и что делало ее неуязвимой и свободной. «Взывай, если есть отвечающий тебе» – звучали слова псалма, и я уже было присоединился к ним, как вдруг мое сердце бешено заколотилось, потому что я увидел фройляйн Маргариту, которая медленно поднималась из гроба, широко раскинув руки и запрокинув на плечо голову. Потом раздался глухой звук удара, это упала в обморок псаломщица – и я услышал свой собственный негромкий хрип, который непроизвольно вырвался из горла.

Кетхен: О, Боже, Боже!

Вагнер: Ужас… Ужас!.. Ужас!..

Фауст: Когда вы видели бы то, что довелось мне видеть этим утром, вы навсегда забыли бы и что такое смех, и с чем его едят!..

Вагнер: Но как это возможно?.. Друг мой, объясни, коль знаешь?

Фауст: Мы разве не говорили с тобой про падшие души?.. Про те несчастные, которые, оставив тело, проворно ищут новых впечатлений заместо прежних, и всегда готовы вцепиться в горло или вырвать сердце, в чем они большие мастера?

Вагнер: Но что же было дальше, милый Фауст? Как удалось тебе спастись?

Фауст: Ах, Вагнер! Если бы ты только видел то, что видел я!.. А видел я нашу фройляйн Маргариту, стоящую у гроба своего и затем медленно идущую, озирающую вокруг и заглядывающая в углы, так – как будто ей надо было кого-то обязательно найти. Она была ужасна – можете мне поверить, – волосы спутаны, на лице темные пятна, рот открыт, зловонное дыханье – к тому же она с трудом держалась на ногах, то падала на пол, то извивалась, царапая паркет, то глухо призывала Духа тьмы, с которым была, наверное, в хороших отношениях, – но главное, о чем я догадался не сразу, было то, что она, несомненно, искала меня, – раскинув руки, щелкая зубами и хриплым шепотом она меня звала, да так, что имя мое гулко раздавалось под сводами покоев и замирало, чтобы повториться. Она шептала «Фауст! Фауст!.. Фауст…» и этот шепот был сильнее крика. И тут я понял, что она слепа.

Вагнер: Но кто она? Кто это был?

Фауст: Еще не догадался?.. Что ж, я тебе отвечу… Передо мной была моя душа-беглянка, которая лет двадцать пять назад бежала от меня, не разбирая дороги, и больше я ее с тех пор не видел.

Вагнер: Твоя душа?.. Когда бы это был не ты, то я сказал бы, что ты, наверное, заболел.

Фауст: И тем не менее, Вагнер… Это она.

Вагнер: Твоя душа?.. Да ты и правда болен! (Обращаясь к Кетхен.) Кетхен?

Фауст: Когда б ты видел, как раскинув руки, она идет в надежде схватить меня, или когда она взмывает вверх, чтобы затем упасть как ястреб на добычу, или когда она зовет меня и чувствует, что где-то я поблизости стою, – то ты не стал бы сомневаться, друг любезный. Сто тысяч мыслей пронеслись вокруг меня, когда я видел – кольцо сжимается вокруг меня, и фройляйн Маргарита становится все ближе, и от ее дыхания идет ужасный смрад, и все вокруг вселяет ужас и тоску. И тут я вспомнил книжечку твою. Ее я сунул в запасной карман и – чудо! – она не потерялась, терпеливо ждала своего часа, и вот он наступил. Не успел я прочесть первое заклинание, как страшный крик вырвался из груди фройляйн Маргариты и она упала, царапая паркет и наполняя покои ужасными проклятьями… Вынести этого я уже не мог. Я бросился бежать и через минуту вдыхал свежий воздух и благодарил Небеса за то, что они не дали мне погибнуть… Вот, дорогие мои, в двух словах, что со мною приключилось сегодня и о чем мы все должны пока молчать!

Вагнер: Непостижимо!.. Но что же будет завтра?.. Мне кажется, любезный друг, тебе грозит серьезная опасность.

Фауст: Обсудим это позже… А теперь мне надо отдохнуть…(Жестом останавливая Кетхен.) Нет, нет, оставьте все как было… Вздремну полчасика – авось и полегчает.

Вагнер: До вечера. Прощай мой друг бесценный. (Уходит вслед за Кетхен.)

Фауст засыпает. Длится сон.

Эпизод 9

Фауст (поднимая голову и озираясь): Кто тут?

Голос: Я сон твой, Фауст.

Фауст: Сон?.. Но кто ж тогда его увидит, этот сон, коль я стою поодаль от него?.. (Обращаясь к толпящимся вокруг невидимым существам.) Ты кто?

Первый Голос (из тьмы): Я – медвежья лапка.

Второй Голос: А я – клевера пыльца.

Третий Голос: Я – женский вздох.

Четвертый: Я – сладость поцелуя.

Пятый: Я – счастье умереть.

Шестой: Я – отголосок сна.

Седьмой: Я – лунная тропа.

Восьмой: Я – солнца яркий луч.

Девятый: Я – проросшее зерно.

Фауст: А я?.. Кто я такой? (Кричит.) Кто я такой?.. Ответьте, наконец!

На сцене появляется Ангел.

Ангел: Никто!

Хор ангелов: Никто!

Хор невидимых существ: Никто!

Фауст: Но если я – никто, то это значит, что вслед за мною погрузился в Бездну