Чужие дороги - Галина Дмитриевна Гончарова

class="p">Мужчина лет тридцати на вид, щеголеватый, гладкие черные волосы зализаны так, что почти слились с черепом, глаза чуть навыкате, тонкие усики, горячий взгляд...

Кажется, он считает себя неотразимым для женщин?

Лиля посмотрела на него, как на пустое место. Намерено. Если он действительно такой ловелас, худшее, что мож–но сделать — это растаять от одного взгляда. Нет, с такими можно только так.

Чем меньше женщина в них заинтересована, тем боль- : ше она им нужна. Лиля с таким и при дворе сталкивалась.

Тут главное не перегнуть ни в одну сторону. И не обозлить, и дать понять, что крепость, она конечно, стойкая и мощная, но при правильной осаде возможно все.

Кажется, подействовало. В темных глазах вспыхнул откровенный интерес. Сказать, правда, ничего не решился, ну так тут барон бегает. А вот когда его не будет...

— Корабельный докторус. Сен Релар.

Лиля посмотрела с большим интересом. Когда доктор- ус приходил, ей было ни до осмотра, ни до разговоров. Так тошнило, что казалось, сейчас печенка в ведро вывалится. Вместе с желчным пузырем.

А вот докторус ее запомнил, и хорошо. Явно не рад новой пациентке, даже потенциальной.

Врач был похож на большой фасолевый стручок. Лет пятидесяти, весь какой-то полусгорбленный, полусмор- щенный, совершенно неинтересный на вид.

А по профессиональным качествам? Может, она зря хорошего человека обидела?

Лиля решила, что потом напросится на осмотр. Или прямо сейчас? Какая разница, когда начинать рекогносцировку?

— Надеюсь, у вас найдется что-нибудь от головной боли? Эта качка просто ужасна...

Докторус посмотрел на Лилю примерно так же, как она сама на штурмана.

— Женщинам вообще лучше на кораблях не плавать. К несчастью.

Лиля фыркнула. Нет, не зря она нехорошего человека обидела. Надо было еще добавить.

— Я не напрашивалась. Готова сойти на берег в любом месте, в любое время — и лучше одна.

Барон чуть сильнее сжал пальцы на ее руке.

— Ваше сиятельство, вам придется потерпеть.

— Да, — печально согласилась Лиля. — Альдонай свидетель, я очень страдаю.

И покосилась на пальцы, стиснувшие ее локоть. Так выразительно, что Энтони едва не отдернул руку — укусит еще. Но опомнился, проводил женщину к ее месту и сам уселся рядом.

— Надеюсь, вы не сочтете за труд украшать собой наши трапезы?

— А если сочту?

— Я уверен, что не сочтете, — настаивал барон.

Лиля фыркнула еще раз.

— Пленники не могут выбирать себе камеру, не так ли?

— Я бы предпочел определение — дорогие гости.

— Да, за этих гостей вам дорого заплатят, — не осталась в долгу Лиля.

Обед прошел в едкой пикировке между графиней и бароном. Капитан и доктор помалкивали, штурман пытался ухаживать за женщиной, хотя и достаточно неуклюже.

Патер большей частью молчал. Его роль свелась к тому, чтобы осенить пищу знаком до обеда и благословить всех после.

И Лиля не удержалась.

— Скажите, любезнейший, а как вы относитесь к похищению людей?

Патер посмотрел исподлобья.

— Все, что делает Альдонай, все делается к лучшему.

— Наделось, вы продолжите так думать и на виселице, — оскалилась в ответ Лиля.

И отправилась обратно в каюту.

А чего она ожидала? Она среди врагов.

Ну и ладно, тем хуже для врагов. Начнем с простого — одежда и обувь.

ГЛАВА 9

Бордель «Бутон розы».

Элитное, дорогое даже заведение, не для простых смертных.

Ганц сюда не заходил ни в бытность свою лэйром, ни когда получил баронский титул. Раньше денег не было, потом желания. У него жена есть, и супругу он любит, а шляться по продажным девкам...

Лечись потом.

Да и брезгливо как-то...

С другой стороны, в этом борделе был и свой докторус, и девочек эксплуатировали достаточно бережно, и кадры подбирали соответствующие.

Образованные, воспитанные, красивые, часто и девственные... разные бывают в жизни обстоятельства. Кто-то умирает с голода, а кто-то решает, что смерть и подождать может. И начинает зарабатывать себе на жизнь, продавая... хм, известное место.

Дальше судьба девочек разнится.

Кто-то оказывается достаточно умен, чтобы пойти в содержанки. Да, проституция, но для одного хозяина, а если поменять несколько хозяев, можно сколотить определенный капитал. И уехать из столицы. В провинции жизнь дешевле, а как заработаны деньги там никто не знает.

Кто-то оказывается недостаточно умен, и рано или поздно начинается путь вниз.–

Из элитного заведения — в менее элитное, и еще проще, и последняя стадия — портовый бордель. Хотя нет — последняя — это ловля клиентов на улице, и обслуживание там же, на улице. За стакан дешевой выпивки, за кусок хлеба...

Страшно?

Такова жизнь.

Ганц сталкивался с ней, и именно поэтому так ценил свой дом. Никогда он не разговаривал с женой о своей работе. О ее — пожалуйста, узнать как дела в замке Тараль, послушать о кружеве, о графине Иртон, о доме, о детях...

Это одно.

А тащить грязь, в которой он копается — в дом?

Ганц просто не мог так поступить. Физически.

Даже представить, как он, разговаривая с женой, упомянет вот эту... особу!

Невозможно!

Хозяйка «Бутона розы» была очаровательна. Для своих лет — вдвойне. Она уже справила сорокалетие, более, чем почтенный возраст, но морщин на ее лице было удивительно мало, фигура не расплылась, а волосы почти не поседели.

Лиля мигом объяснила бы Ганцу разницу между дамой в макияже и дамой без макияжа, но ее здесь как раз и не было. Да и какая разница, как выглядит бандерша?

В любом виде она оставалась омерзительным существом, которое торгует живым товаром.

Гадкой подлой тварью. Убийцей женщин и детей. Или кто-тй думает, что в такой работе — без крови?

Нельзя жить в выгребной яме и не замараться. И Ганцу казалось, что сквозь аромат дорогих духов и благовоний пробивается запашок, простите, дерьма.

Казалось, конечно, откуда бы такое? Но впечатление было вполне устойчивым. Если бы не работа со свидетель-

ницей, которая требовала деликатности, Ганц плюнул бы на все, и пользовался флаконом с нюхательными солями.

Нельзя.

С другой стороны, если эта гадина причастна, ее всегда можно будет отправить в пыточную. И даже думать об этом весьма приятно. Ганц от всей души улыбнулся и чуть поклонился. Не сильно, все же он — лэйр, но видимо — перед ним дама. Дама оценила вежливость и оскалилась в ответ, живо напоминая о бешеных крысах и лисах.

— Госпожа Эмма.

— Достопочтенный Тримейн, рада вас видеть в моем скромном заведении. Каких девочек вы