Чужие дороги - Галина Дмитриевна Гончарова

И — Лилиан Иртон в том числе.

Алекс помнил, как крыл ее вдоль и поперек барон Фремонт, напившись в хлам. Когда они собирались бежать из Уэльстера...

Алекс — сбежал.

Барон остался. И сейчас его череп уже солнце выбелило, а Алекс, вот жив, но не слишком рад своей жизни. Лучше, конечно, чем смерть, но намного хуже того, что у него было. Тем более, хуже того, что он заслуживает.

Алексу не везло.

Деньги быстро кончились, пришлось идти в наемники, но удача, словно в насмешку, развернулась к нему тылом. Два раза его отряд вырезали почти подчистую. Алекс спасся чудом, но больше его брать в наемники никто не хотел. Люди войны суеверны, почище беременных баб.

Пришлось Алексу наниматься на корабль.

Моряк... хорошая карьера для лэйра?–

А мог бы уже быть бароном, или графом, при дворе ее величества Альбиты... и кто виноват в его бедах?

Конечно же, эта стерва.

Лилиан Иртон...

Ладно, не только она, но другие-то были недосягаемы, да и поди, обвини Альтреса Лорта! Отдача замучает! А тут — обычная баба, и рядом, рукой подать...

Алекс потер руки.

Ну, погоди, гадина, я до тебя доберусь.

Барон зафрахтовал его корабль, чтобы доставить Лилиан Иртон до Авестера? Пусть доставляет. А в одну из ночей...

Алекс прикинул... надо просто подгадать так, чтобы была его вахта. Или кривого Маки. Или Тома-обезьяны...

Надо подумать, как это лучше обставить. Но одно несомненно — до Авестера Лилиан Иртон живой не доплывет.

И Алекс принялся драить палубу, насвистывая про себя. Решение было принято.

Хоть одной гадине, но он отомстит за свою поломанную судьбу!

Никуда ты, стерва, не денешься!

Блевала Лиля примерно дня три.

Потом организм кое-как адаптировался.

Она уже могла вставать, уже могла пить воду, и даже удерживать ее внутри, уже позволила себе размоченный в воде матросский сухарь.

Да, есть такая хитрушка. Сухарь надо размачивать, а если его грызть насухую, можно попрощаться с зубами. Навечно. А еще в галетах и сухарях водятся долгоносики. Личинки. И лучше размочить сухарь, чтобы они все выплыли, не то можно наесться хлеба с мясом. Лиля была лояльна к китайской и африканской кухне, но кушать насекомых? Нет, не хочется...

Энтони заходил несколько раз.

Принес кое-какие книги, принес ткани, нитки, иголки, даже ножницы.

Из позолоченного серебра!

Даже чтобы отрезать такими ткань, придется час страдать. А чтобы кого-то заколоть?

Даже не смешно. Неделю можно тыкать в туловище, но так и не повредить жизненно важные органы. Орудие пытки, не иначе. Измучить человека можно, а угробить нельзя.

Появление Лофрейна вызывало у графини такие рвотные спазмы, видимо, на нервной почве, что Энтони не оставался в каюте больше, чем на пару минут.

Попытка прислать лекаря, закончилась злобным графским рыком и помойным ведром, которыми попытались огреть «клистирную трубку». А чего с похитителями церемониться?

Такой агрессии докторус не ожидал, прилетело ему качественно, окатило еще лучше — так что графиня, к полному своему удовольствию осталась без медицинской помощи.

Но на четвертый день тошнота прекратилась, и Лиля кое-как смогла передвигаться.

Положила руку на живот.

Под пальцами потихоньку пульсировало.

Брюшная артерия?

Лиля была свято уверена, что уже — УЖЕ — ощущает своего ребенка.

— Ничего, прорвемся, малыш...

И принялась оглядывать каюту глазами более-менее здорового человека. Которому здесь жить какое-то время, до побега.

Да уж.–

Клетка для канарейки — и то просторнее. Так вот и понимаешь, что худеть надо. Только вот у нее это не получится, она так выглядит. У нее есть грудь, есть попа... талия тоже есть, но она женщина, а не пересушенная рыба под пиво.

Стоит попробовать здесь устроиться.

Когда вечером барон вошел в каюту, он был искренне удивлен.

Лиля перебрала вещи в шкафу, застелила кровать по- новому, поправила занавески...

Лента здесь, тряпка там — и поди ж ты! Вот и красота наведена, и уютно стало.

Сама Лилиан решила вернуть себе дурные манеры выпускницы мединститута и даже не повернула головы к визитеру.

Она была занята.

Она собиралась сбежать от Лофрейна, а как это лучше всего сделать?

Быстро и качественно. Но это лирика, главное в побеге — что?

Правильно одеться. Вы пробовали в амазонке в шлюпку спускаться? Или по берегу идти? Или...

Лиля и пробовать не собиралась. Для бегства первым делом нужна правильная одежда и обувь, вот, их она себе обеспечить и собиралась.

Обувь — ладно, сапожки свои она любила, носила достаточно давно и была уверена в их надежности. И то, надо бы подстраховаться. Портянками запастись или носков себе нашить...

А еще брюки, рубашку, куртку какую...

Амазонка — шикарно смотрится. Хотя после трех дней развлечений с помойным ведром уже не смотрится, будем честны. И попахивает от нее...

Нужна удобная и простая одежда, в которой она сможет двигаться, не стесняя себя.

Так что Лиля кроила себе безразмерные брюки.

Параметры она свои примерно знала, плюс— минус локоть?

И плевать.

В длину — подошьем после примерки. В ширину — пусть будет, лишний метр ткани не помешает.

Ткани мало и она дорого стоит?

Она не просила ее похищать, сами украли, пусть сами и мучаются.

Поняв, что гостя не замечают, барон легонько постучал по обшивке костяшками пальцев. И был вознагражден отсутствующим взглядом зеленых глаз.

— Что случилось?

— Я вижу, ваше сиятельство, вам уже лучше.

— Вашими молитвами.

— О, да. я молился за вас...

— А жертву принести не хотите за мое здоровье? Вирмане так делают. Одного козла будет достаточно, — не удержалась Лиля.

— Козла?

— Да. Выброшенного за борт.

Намек до Энтони дошел, и мужчина побагровел. Но сдержался. Впрямую же его козлом не назвали, а интонации к делу не пришьешь.

— Чем вы занимаетесь?

— Крою. Потом шить буду, — Лиля задумчиво уставилась на ткань. — Вы же не озаботились гардеробом, когда меня похищали.

Крыть было нечем. Не говорить же: «я не знал, удастся ли похищение...», это уж вовсе глупо.

— Это, конечно, не продукция торгового дома Мариэль...

- Я и есть дом Мариэль, — не удержалась Лиля от подражания Людовику XIV, с его знаменитым «Государство — это я». На государство она не претендовала, но маленькая торговая империя у нее была. И производственная тоже.

— Несомненно, — согласился Энтони. — И я буду рад навещать вас в Авестере.

Лиля только головой покачала.

— С чего вы взяли, достопочтенный, что я останусь в Авестере?

— Ваше сиятельство, — укоризненно протянул