Беседы с Vеликими - Игорь Свинаренко

– Ну, может, и так… Это вознесение в область проповедования… Гумилев говорил Ахматовой: «Аня, ты меня останавливай, когда я начинаю пасти народы».

– Вы не пробовали?

– Я не буду этим заниматься.

– Ну и слава Богу.

– Но я вижу, что это происходит со многими, перешагнувшими планку 60-летия; видимо, это возрастное. Мне из-за желания поучать трудно принимать Тарковского – уж очень серьезно он сам к себе относился: ни юмора, ни самоиронии.

– Может быть, дело в том, что Тарковский был человеком религиозным, много размышлял в своих фильмах о Боге?

– Может, и поэтому.

– …Раз уж мы затронули эту тему, то скажу: с Богом у меня отношения запутанные. Я вижу вокруг своих ровесников, которые истово молятся и ходят в храм. Да, я хорошо понимаю, что многие вещи принимаются в том возрасте, когда ты складываешься как личность… Кого-то в детстве водили в церковь бабушки или родители, а вот меня не водили. Мой отец был коммунистом, и не на словах, а по убеждению. Он был бесконечно благодарен советской власти, которая его, сироту, взяла на воспитание и сделала человеком. Он не мог быть по определению верующим, раз официальная идеология была атеистической. Мать у меня была деревенская женщина, но я не помню, чтоб она хоть раз перекрестилась.

– Боялась…

– Может быть, боялась. Хотя это делается автоматом…

– Вот как у вас сейчас?

– Нет, это я просто показал, как это делают люди автоматически. Вот я недавно летел на частном самолете с двумя богатыми людьми… Мы взлетаем – они перекрестились. Посадка – перекрестились. На обратном пути – та же операция. Ничего, кроме улыбки, у меня эта их вера не вызывает. Как они себе представляют Бога, который занимается их конкретным самолетом?.. Правда, жена мне говорит: «Смотри, умрем и будем в разных отделениях: верующие – в одном, а неверующие – в другом… Никогда на том свете не встретимся».

– Так вы в молодости с ней жили в разных общежитиях, Это было как бы маленькой репетицией ТОЙ жизни.

– Я уже был готов креститься, чтобы ее успокоить, но мне сказали, что к этому надо готовиться, надо много прочесть, много понять. Короче, сначала надо обрести веру, а потом креститься. А вера во мне не живет, обманывать себя я не хочу. К тому же, надо сказать, состояние современной церкви не внушает мне желания входить под чье-то покровительство. Нету даже среди высших иерархов людей, к которым у меня было бы безусловное уважение. Они у меня скорей отторжение вызывают, и сильное. Кроме того, я ведь должен внутри себя соединить этот мир с этой верой, а у меня не сходится! Я думал, думал про это, а потом нашел роскошную формулу у Сомерсета Моэма в одном романе. Там некий человек всю жизнь искал Бога, и вот он пришел со своими сомнениями к священнику. Сомнения традиционные: что же это за мироустройство придумал Бог, в котором столько несправедливости? Мудрый священник выслушал его и сказал: «Поскольку вы всю жизнь искали справедливости, то вы глубоко религиозный человек, не верящий в Бога. Идите, Бог вас сам найдет!» Вот это определение – глубоко религиозный человек, не верующий в Бога, – мне, пожалуй, подходит.

– Ваш ученик Урсуляк серьезно отличился. Вот с фильмом «Ликвидация» прогремел. Вы его в какие годы учили?

– Я был в приемной комиссии, когда он поступал на Высшие режиссерские курсы. Мне сказали, что он хотел бы учиться у меня. У меня в группе оставалось еще одно место, но… я не взял Урсуляка. Я подумал, что он пробьется и без меня, он москвич, он уже актер, а вот надо поддержать парня из Свердловска, из рабочей семьи. Я при этом вспоминал свою молодость… А этот простой рабочий человек оказался таким жохом и авантюристом! Но Сережа тем не менее неоднократно приходил на мои лекции. Я бы не рискнул сказать, что он мой ученик, но он сам так говорил. И на съемочной площадке, и в некоторых интервью. Для него светлой манящей звездой остаются фильмы «Москва слезам не верит» и «Любовь и голуби».

– Кстати, об игре. Было не очень убедительно, когда вы, играя маршала, не выгоняли небритого подполковника (актера Машкова) из кабинета.

– Да мне самому удивительно, что при том огромном внимании к мелким деталям в воссоздании эпохи Урсуляк с Машковым сговорились об этой модной трехдневной щетине на лице. Но вроде бы без нее Володя Машков выглядел менее мужественно.

– Кстати, про Жукова. Вы же помните День Победы!

– Мы тогда жили в Баку. Я помню ту ночь…

– Вас разбудили?

– Да! Люди вышли на улицу, они кричали, обнимались, радовались. Сейчас мне немножко странно, почему сообщение о подписании акта о капитуляции так подействовало на людей. Ведь мы были в Берлине, Гитлер – мертв… Неужели опасались, что немцы все равно будут еще воевать?

Кстати, меня очень обнадеживает успех картины «Ликвидация». Она снята абсолютно по рецепту советского кино! Нет никакого рваного клипового монтажа, актерская манера игры – как в наших хороших фильмах 70-х годов.

– А у вас «Москва слезам не верит» сделана не как советское кино, а как американское; вместо американской мечты – советская, но ведь хеппи-энд есть.

– О Господи. Вот я вам историю своей жизни рассказал. Она что, американская мечта? По мнению недалеких людей, лимитчица не могла стать в советское время директором завода. Это миф. Я только руками разводил на эти доводы. В 1960 году, за двадцать лет до получения «Оскара», я работал подкатчиком главного ствола на шахте номер 32 города Воркуты. И вы будете мне еще про сказки рассказывать.

– Ну так все-таки как, ждать нам от вас большого кино? Или вы займетесь другими делами?

– Я снял часть фильма, очень красивого, костюмированного, но на окончание пока нет денег. Вот сейчас ищу. Надеюсь, что найду.

– Ну, тогда можно, наверно, пока в преподавании как-то самовыразиться?

– Да не беспокойтесь вы обо мне, я эту проблему внутри себя почти решил, я решу ее. Но скажу о преподавании. Ну вот что я могу сказать молодым ребятам про «Девять дней» и «8 1/2»?

Если верх их карьеры – снимать сериалы на канале СТС? Что? Я чувствую, что на 98 процентов я им непонятен со своими разговорами, со своей планкой требований… Но они все еще встречаются с выдающимися картинами, они понимают, каким кино могло бы быть. Я надеюсь, что хоть кому-то одному из двадцати пяти что-то западет, он выскочит и скажет: наплевать на заработки, на сериалы, брошу все и сниму настоящее кино!

Мне хочется думать, что кино просто переживает кризис, что это не конец кинематографа. Так в конце 50-х были разговоры о том, что театр умер. Мой учитель Ромм говорил: мы идем к коммунизму, а при коммунизме не может быть избранных, которые увидят спектакль, а остальные не будут иметь этой возможности. Надо то, что ставят в театре, снимать на кинопленку и потом показывать всей стране. Это была до странности неумная мысль… До странности – потому что Ромм был умный человек. Но вот такую дикую мысль высказал.

– Он к коммунизму относился серьезно.

– Тогда да. Но и возразить ему было нечего, потому что театр был неинтересен, он умирал. Но потом случилось нечто: театр изменился, из натуралистического он стал условным. Появились постановки Эфроса, Любимова, Питера Брука и других… Выяснилось, что у театра есть своя специфика и свое обаяние. Надеюсь, что и с кино это произойдет, оно сделает рывок, как-то обособится от ТВ и станет каким-то особым искусством. Но где тот гений, который все это придумает и сделает?

Владимир Валентинович Меньшов родился 17 сентября 1939 г. в Баку (Азербайджан). Родители родом из Астрахани. Окончил Школу-студию при МХАТе им. В. Немировича-Данченко (1965), аспирантуру при кафедре режиссуры во ВГИКе (1970, мастерская М. Ромма). Как актер дебютировал в кино в 1972 г. (главная роль в фильме «Человек на своем месте»). Режиссерским дебютом стал фильм «Розыгрыш», а самой популярной картиной – лента «Москва слезам не верит».

Академик Национальной академии кинематографических искусств и наук (2002); лауреат Государственной премии РСФСР (за фильм «Розыгрыш», 1978); Государственной премии СССР (за фильм «Москва слезам не верит», 1981); обладатель высшей награды Американской киноакадемии – премии «Оскар» в номинации «Лучший иностранный фильм» (1980); член Союза кинематографистов России; народный артист России (1989); заслуженный деятель искусств РСФСР (1984); награжден орденом «За заслуги перед Отечеством» IV степени (1999). Женат на Вере Алентовой, народной артистке России. Дочь – Юлия Меньшова, актриса и телеведущая. Среди последних работ: «Китайский сервиз» (продюсер, актер), «Зависть богов» (автор сценария, продюсер, режиссер), «Ночной дозор», «Дневной дозор» (продюсер, актер), сериал «Ликвидация» (актер).

Фильмы, снятые Меньшовым как режиссером: «Розыгрыш» (1976), «Москва слезам не верит» (1979), «Любовь и голуби» (1984), «Ширли-Мырли» (1995), «Зависть богов» (2000).