Черное колесо - Ханнес Бок

Первое доказательство – мои слова об Африке в ту пятницу, когда Майк и её милость поспорили. Я ничего не знаю об Африке, кроме того что она полна грязи, свирепых дикарей и мух це-це, и что там добывают алмазы. Но Гарольд сказал, что я чуть-чуть не загубила его воскресную службу, начала стонать и издавать звуки, похожие на заклинание дьявола. И у меня был провал в памяти. Я была в обществе Чеда. После он описал все Гарольду, а тот рассказал мне. Мы с Чедом стояли на палубе, смотрели на пальмы на острове, и он что-то сказал насчёт ветра. Я с отсутствующим выражением ответила, что знаю о ветрах все, поскольку ветер – это моя душа. Такое высказывание скорее пристало леди Фитц! Я сказала, что могу продемонстрировать, и показала на пальмы. И они закачались, словно их коснулся порыв ветра. Чед был поражён совпадением. Но он не стал об этом говорить. Он не стал подрывать мою, и так гибнущую, репутацию такими рассказами.

– Если это действительно произошло, – со злостью сказал я. Многое, чем занимается Чедвик, вероятно, не стоит разглашать.

– Вы хотите сказать, что он воспользовался моей задумчивостью и выдумал что-то такое, чего не было? Лишь бы упрекнуть меня? Может быть. Он вообще чудак. Но, с другой стороны, он понимал, что Гарольд все расскажет мне, и предупредил его, чтобы я больше не делала таких ошибок, особенно в присутствии, допустим, Пенелопы. Чед всегда очень хорошо ко мне относился. Иногда мне кажется…

Она не закончила.

– Статуэтка слоновой кости – последнее доказательство, – продолжала она, помолчав. – Увидев её, я утратила контроль над собой. Если Ирсули не сон, то, Боже милостивый, что же это тогда? Галлюцинация, безумие – всё, что угодно! Я поняла, что допустила ошибку, сказав, что узнала её. А если остальные догадались? Я никому не могу доверять!

И я понял, что в глубине души она считает себя слабее остальных.

Она снова заговорила:

– И тогда я подумала о третьей возможности: это не сон и не безумие. Но это совершенно дикая мысль!

Как Ирсули, я слышала голос человека, который потопил корабль Рафферти. Голос звучал в точности как – иногда – голос капитана Бенсона. Почему он так привязан к колесу? Когда мы с Гарольдом пришли к нему в каюту и впервые увидели колесо, поведение капитана было очень эксцентричным. И в тот день, когда мы отплывали, что-то с ним было неладное, когда он так драматично выставил колесо.

Она вздрогнула.

– Со всеми нами неладно, – добавила она. И продолжала:

– Как Ирсули, я отдала эту статуэтку Рафферти, как часть нашей платы за его помощь. Вначале, когда за столом я её увидела, она для меня ничего не значила. Но когда я её коснулась… я её узнала. Ирсули была слепа. Она знала статуэтку не по виду, а на ощупь. И я подумала: откуда капитан взял это? И почему он так любит колесо? Разве только… он тоже знает об Ирсули. Это всё объясняет!

Она покраснела и отвела взгляд, в то же время вытянув свои прекрасные ноги и предоставив мне возможность восхищаться ими.

– Но, вероятно, это слишком глупо – считать, что призрак Ирсули одолевает нас обоих?..

Я ничего не ответил, и она продолжала:

– Глупо или нет – я надеялась получить какую-нибудь информацию от Майка, но так, чтобы он этого не понял: бывают ли у капитана такие провалы, как и у меня. Но, как вы заметили, Майк меня избегает. И тогда я спросила у Чеда. Я покажу этому чванливому рыжему, что кое-кто здесь меня ценит!

Она проверила, восхищаюсь ли я её ногами. Я заметил:

– Ваш брат вышел вслед за вами. Вы говорили с ним? Он разбил статуэтку.

– Неужели? Боже! – ахнула она. – Нас с ним сбросят в море! Зачем он это сделал?

– Может, решил, что она слишком непристойна. Или, – очень осторожно добавил я, – ему тоже могли сниться сны, в которых она фигурирует.

Она распрямилась, губы её округлились.

– Вы хотите сказать… Но это невозможно!

Поскольку Сватлов рано или поздно все равно признается ей, я пустил в ход пригодное для обоих объяснение, не связанное с Бенсоном:

– Ваш сон отталкивается от колеса, одного-двух случайных упоминаний об Африке и святой Урсуле – это всё вы обсуждали с братом. Если они попали в сон одного из вас, то могли попасть и в сон другого. А что касается остального – ваш брат честолюбиво привёл вас в круг людей, социальный статус которых выше, чем у тех, с кем вы обычно общаетесь. Вы безжалостно подгоняли себя, чтобы сравняться с ними, и ваше новое мироощущение вступило в умственный и физический конфликт со старым. Слишком много противоречивых мыслей и тревог вторглось в ваше сознание, отрицая друг друга, в результате чего возникли провалы.

В такие моменты верх берет подсознание, которое обычно контролирует непроизвольные действия. Оно упрямо пытается выразить ваши врождённые желания. Вы связываете эти провалы со снами об Африке в попытках объяснить их. Но объяснение вас не удовлетворяет, и поэтому вы пытаетесь подкрепить его, хватаясь за все, связанное с Африкой. Например, эта статуэтка африканского происхождения привлекла вас, и вы убедили себя, что узнаете её.

Вероятно, вы были слишком смущены, чтобы прийти ко мне, попросить объяснений и получить простой ответ. Ваше состояние подтолкнуло вас к вере в одержимость. Вы ставите телегу перед лошадью, считая, что провалы вызваны вашими снами. Подумайте, постарайтесь вспомнить. Вы увидите, что разговоры об Африке предшествовали снам. Ведь так?

Лицо её прояснилось:

– Вы правы…

– Поскольку для вас Ирсули стала символом подавления личности, вероятно, она будет вам сниться, пока вы находитесь среди людей, которые вас подавляют. Прошу вас, не забивайте себе голову беспочвенными догадками. А если ещё раз усомнитесь в собственном здравом смысле, сразу приходите ко мне. И вы, и, – добавил я небрежно, – ваш брат.

Она прикрыла ноги, словно её успокоили мои взгляды на них, и она решила приберечь их на будущее.

– Что ж, вы сняли тяжесть с моих плеч. Спасибо, доктор.

Я ненавидел себя за то, что пришлось ей солгать, даже ради её собственного блага, но был уверен, что ослабил власть Бенсона над ней, при этом сохранив его репутацию. Оставив её в приятном обществе зеркала, я отправился в каюту её милости. Если даже леди Фитц не помнила о своём танце, то скоро узнает о нём от свидетелей. Поговорив с ней сейчас, можно развеять сомнения, которые неизбежно охватят её.

Дебора впустила меня и удалилась после небрежного жеста леди Фитц. Англичанка и её кавалер пили чай с таким видом, словно это отрава: леди Фитц из чашки, Бурилов – из высокого стакана, который он обернул носовым платком. Чай его, судя по бутылке, был приправлен коньяком.