Гладиатор - Филипп Ванденберг

Вителлий поставил лампу в нишу и положил руки на плечи Туллии. В глазах его блестели слезы.

— Все это из-за меня, — проговорил он, сотрясаясь от рыданий всем своим могучим телом.

— Мы оба были молоды и неопытны, — попыталась успокоить его Туллия. — Мы согрешили, но Господь простит нам этот грех.

Быстрым движением Вителлий привлек женщину к себе.

— Туллия, мои чувства к тебе остались теми же, что и тогда, на озере!

Туллия рывком освободилась из его объятий.

— Ты не должен так говорить, Вителлий. Забудь о том, что когда-то было между нами. Моя новая жизнь посвящена Богу. Мы никогда больше не должны видеться. Будь здоров, и пусть Господь просветит твою душу!

Туллия повернулась и исчезла в одном из ходов.

— Туллия! — крикнул Вителлий, хватая светильник.

Он услышал, как звук ее шагов замер где-то вдали, и, окончательно пав духом, поднялся наверх — к тысячеголосому хору цикад.

Несколько следующих ночей Вителлий провел, беспокойно расхаживая по спальне. При малейшем доносившемся с улицы звуке он бросался к окну в надежде увидеть спешащую к катакомбам женщину с наброшенным на голову покрывалом. Ее, однако, не было. Умолкло и доносившееся из-под земли постукивание. Когда спустя еще несколько дней Вителлий спустился в лабиринт, на месте, где велись работы, никого не было.

«Вителлий сражается вновь!»

Такие надписи виднелись на стенах домов, об этом только и говорили на форумах Рима, а перед Большим цирком эти слова были выписаны позолоченными буквами на бронзовых таблицах. Весть о том, что величайший гладиатор после восьмилетнего перерыва собирается вернуться на арену, приводила римлян в восторг. «Вот это настоящий боец!»

Жаркие споры велись не о том, сумеет ли сорокавосьмилетний боец одержать еще одну победу — в этом особых сомнений ни у кого не было. Главный вопрос состоял в том, какая сумма заставила гладиатора принять такое решение. По мнению римлян, побудительным мотивом могла стать невероятных размеров премия, обещанная императором Веспасианом победителю главной схватки на играх в честь праздника богини Минервы.

Состязания колесниц, схватки гладиаторов с доставленными из Лузитании дикими зверями, борьба привезенных из Германии женщин — все это меркло перед кулачным боем Вителлия и Байбуса. Воспитанник гладиаторской школы в Помпеях, Байбус считался непобедимым. В свои тридцать лет он одержал тридцать побед и не потерпел ни единого поражения. Он подумывал уже об уходе с арены, и этот бой должен был стать завершением и венцом его карьеры. Как и Вителлий, наиболее громкие свои победы он одержал в кулачных боях. Наиболее выдающимися его качествами были быстрота и выносливость — как, впрочем, и у его противника.

Непрерывно упражняясь, Вителлий сумел сбросить вес и восстановил прежнюю подвижность. Его наставник Поликлит не сомневался в исходе схватки. «Если тебе кажется, что он сильнее тебя, — снова и снова повторял он ученику, — подумай о том, что он еще сосал материнскую грудь, когда ты уже одержал свою первую победу».

«Ave Caesar, morituri te salutant!» Эти слова радостной песней звучали в ушах. Вителлий улыбнулся, приветственно вскидывая правую руку в сторону императора. Веспасиан с унылым видом сидел в своей ложе. Он был стар и болен. За ним ухаживал вольноотпущенник Цений, с которым император делил ложе после смерти своей жены, Флавии Домициллы. Два глашатая с пучками перьев на позолоченных шлемах провели обоих бойцов к возвышению в самом центре арены. По мере того как они поднимались на него, крики и топот становились все громче. Когда гладиаторы остановились на выложенной белым мрамором площадке, рев публики приобрел такую силу, что от него готовы были лопнуть барабанные перепонки.

Вителлий поднял руку, и неожиданно показалось, что ничуть не уступавший ему в телосложении Байбус стал как бы меньше ростом. Платочки, сиденья и всякая прочая мелочь дождем полетели на песок арены. На какое-то мгновение Вителлий словно застыл с поднятой рукой. Байбус стоял чуть в стороне от него.

На трибунах царил полный хаос. Команды распорядителя тонули в шуме зрителей, забывших, похоже, чего ради бойцы стоят на возвышении посреди арены. Только когда Вителлий опустил обернутую ремнями руку и шагнул на очерченную красной полосой площадку, шум начал постепенно затихать. Оба бойца, приготовившись к схватке, стояли наконец напротив друг друга.

Он кипит от ярости, подумал Вителлий, это видно по его глазам. Он бросится на тебя, словно дикий зверь. Захочет сразу же показать, чего он стоит. Что ж, пусть атакует. Вот наконец и гонг.

Ну, давай же! Почему он не нападает? Хочет сбить тебя с толку, навязать тебе свою тактику. Неплохо задумано, дружок, но с Вителлием это у тебя не пройдет! Ждать, подпускать его поближе и сохранять спокойствие.

Разве ты не слышишь? Публика уже начинает недовольно гудеть, требуя, чтобы он сражался. Ага, он все-таки пошел вперед.

Теперь он пытается провести атаку. Как низко держит он руки! Надо уклониться. Клянусь богами, ну и кулаки у него! Один из его ударов все же достиг цели. Больно? Нет, не очень. А сам он раскрылся где-нибудь? Пока нет. Надо побольше перемещаться — вправо, влево.

Ты слышишь аплодисменты? Зрители вспомнили твой бой со Спикулем. Вот так — в ребра ему. Почему он не прикрывается? Еще один удар по ребрам. Никакой реакции. Так с ним не справиться! Слишком много сил отбирают у тебя такие удары. Ты уже чувствуешь его жаркое, отвратительное дыхание. Осторожно! Уйти в сторону. Все в порядке.

Он метит тебе в лицо, ищет бреши в твоей защите, хочет нанести такой удар, от которого ты лишишься чувств. Он хочет, чтобы бой оказался как можно короче. Ему это необходимо. Но уложит не он тебя, а ты его. Ты покажешь ему.

Удар — правой в солнечное сплетение, левой в плечо. Да, такой удар причиняет страшную боль. Ты же видишь, как он скрючился. Еще раз правой в солнечное сплетение. Пот заливает лицо. Не вытирать, это слишком опасно. Теперь удар наносит он. Уклониться — поздно, слишком поздно. Какой силы удар! Точно в переносицу. Двигаться — левая нога, правая нога — быстрее двигаться. Где противник? Вот он — еще один удар в то же самое место. Двигаться, уходить от ударов. Байбус, твоя правая бьет словно молот! Еще удар. Похоже, я на мгновение потерял его из виду.

Ты слышишь, как притихли трибуны? Они боятся за тебя. Теперь твоя очередь показать, что ты умеешь. Еще одного такого удара он не выдержит. Получай же! И еще раз в то же самое место. Еще один удар под ложечку. Он по-прежнему на ногах. Почему он не падает? Теперь правой в подбородок. Слышишь, как кричат трибуны?

О нет, нет! Ты потерял бдительность. Снова пропущен страшный удар в переносицу. Какая боль, я готов завопить от нее. Почему, боги, вы избрали мне в противники этого Байбуса?

Ну, так получай же! Удар, и тут же еще один удар — в подбородок. Слышно было, как хрустнула его челюсть. Я убью тебя! Размозжу тебе череп! Тебе все мало? Так получи же еще!

Ты хотел сражаться с Вителлием, так покажи, на что способен. Ах, у тебя нет больше сил! Теперь я постараюсь поскорее покончить с тобой. Еще удар в подбородок, а затем в висок.

Что же это? Он пошатнулся! Он падает! Байбус! Он больше не движется! Вителлий, ты победил! Победа! Победа!

Крик на трибунах на мгновение умолк. Зрители пытались понять, сумеет ли Байбус подняться на ноги. Он, однако, не шевелился, и двухсоттысячная толпа разразилась аплодисментами и криками: «Вителлий! Вителлий!» Победитель, вскинув руки вверх, приветствовал трибуны. «Я добился своего! — снова и снова повторял про себя Вителлий. — Я все-таки добился своего!»

Голова его раскалывалась от боли. Когда он прищурил ослепленные солнцем глаза, от переносицы куда-то вглубь ударила острая, пронизывающая боль. Вителлий не решался прикоснуться к ране. Казалось, что между глазами появилась глубокая дыра. Несколько мгновений он приветственно махал публике рукой, а затем начал спускаться по ступенькам, неуверенно цепляясь за перила, потому что все впереди расплывалось, словно очертания уходящего под воду камня. Когда под ногами заскрипел песок арены, Вителлий, все еще опьяненный бурным восторгом зрителей, посмотрел в сторону красного занавеса на выходе, но различил только большое темно-багровое пятно. К этому пятну и направился, гордо выпрямившись, Вителлий.

Никто из орущих во всю глотку зрителей не заметил, как неуверенно передвигается гладиатор, с каким искаженным от боли лицом трет глаза и насколько трудно ему ориентироваться. «Вителлий! Вителлий!» — продолжали кричать римляне, а их кумир отчаянно старался не потерять из виду мутное цветное пятно, которое становилось то больше, то меньше и каждое мгновение готово было раствориться в молочно-белом тумане.

Еще тридцать шагов отделяло гладиатора от цели. Тридцать шагов, которые необходимо пройти так, чтобы никто в Большом цирке не догадался, что он делает их вслепую. Вителлий знал, что сумеет это сделать, но им все более овладевало страшное предчувствие. «Божественная Минерва, откуда взялась окружившая меня тьма?»